всевозможных типов; люди, возбужденные интересом к предстоящему сообщению
"самого Макса", стремились к широким ступеням центрального здания. Меж
монументальных i-колонн перед фасадом толпа текла к открытым дверям. Высокий
зал с белой колоннадой вокруг, с местами внизу и на хорах, быстро
наполнялся. Шарканье ног, голоса сливались в один сплошной гул. На высокой
эстраде стоял ряд столов, за ними на возвышении помещались секретари.
Эстрада была пуста.
Ровно в два с половиной прозвонил резкий электрический звонок, и на
эстраду вышли члены правительства. Тут были Тардье, Крэг, Шервуд, Кю,
Гри-Гри и другие. Они заняли кресла с высокими спинками за средним столом.
Два средних кресла оставались пока пустыми.
Прозвучал второй звонок. Шум в зале стих. Мартини, Блэкнайт, Чартней и
прочие, прибывшие из Высокой Долины, сидели в первом ряду, около прохода.
Люди в серых однообразных одеждах с номерами на груди составляли фон, по
которому были разбросаны сравнительно немногочисленные иностранцы в своих
черных костюмах и белоснежных крахмальных сорочках. Изредка, резкими
пятнами, выделялись голубые, красные и темно-зеленые мундиры военных.
- Такого торжественного заседания никогда еще не было в Долине, -
сказал, наклоняясь к Блэкнайту, Мартини.
- Вероятно, мы услышим сегодня что-то, чему Макс придает особую
важность. Он долго готовился к этому сообщению, меньше уделял внимания
событиям в Долине. Даже эпидемия не испугала его, а угроза против Высокой
Долины до сих пор не приведена в исполнение.
Висконти, сидевший по другую сторону Блэкнайта, тихо добавил:
- Говорят, Макс проводил у себя в лаборатории дни и ночи.
Прозвонил третий звонок. В зале воцарилась мертвая тишина. Взгляды
присутствующих устремились на открытые за эстрадой двери. Из них вышли Макс
и Роберт Куинслеи. Первый шел несколько впереди. Голова его была высоко
поднята, лицо бледно, движения резки и порывисты.
Роберт отстал от отца. Сходство с ним, по-видимому, мучило его, он
старался изменить походку и манеры. Это плохо ему удавалось, и поэтому он
казался каким-то связанным, не знающим, как себя держать.
Макс Куинслей прошел к кафедре, между тем как его сын занял одно из
пустующих кресел.
Глаза докладчика быстро обежали зал. Знакомые лица. Вот богатая
шевелюра гениального архитектора Педручи, вон доктор Левенберг, окруженный
штабом врачей, налево - весь состав университета. В первом ряду Фишер,
Христиансен, выдающиеся химики. Тут же заправилы из Высокой Долины. За ними
инженеры, технологи, строители, работники биологических лабораторий,
метеорологи. В глубине зала глаза переставали различать отдельные лица. Но
все тут - знакомые, все - его подчиненные. И, тем не менее, Макс
почувствовал как его охватывает непривычное волнение.
Он начал резко вибрирующим голосом:
- Мой отец Вильям и мой дядя Джек, да будет их память священна, начали
великое дело, последствием чего явилось все то, что мы имеем в настоящее
время в Долине Новой Жизни. Я должен продолжать то, что они задумали, но не
успели закончить. Я всегда сознавал, какое тяжелое бремя беру на свои плечи.
Задача получить нового человека, более совершенного, лишенного обычных
пороков, казалось, была нами достигнута. Но вы знаете, какие непредвиденные
события произошли у нас за последний год. Заболевания и смерть, вследствие
слабости организации, новых людей и их неприспособленность для борьбы с
болезнетворными микроорганизмами показывают нам с достаточной ясностью, что
эти индивидуумы не отвечают нашей главной цели. Когда Ворота откроются, то
есть когда туннель будет достроен, и мы устремимся через него в широкий мир,
для завоевания его, для распространения в нем наших идей, мы окажемся
физически уязвимыми. Мы не в состоянии будем бороться с новыми условиями
жизни. Мы, ученые, стоящие во главе управления, пришли к этому выводу, и я
не считаю нужным скрывать его от вас...
Волна беспокойства пронеслась по большому залу. Куинслей выждал, пока
снова наступила полная тишина.
- Были приняты меры. Допущенные ошибки устранены. Все, что можно было
сделать - сделано. Счастье и жизнь обитателей Долины так же дороги нам, как
и им самим. Еще давно, до последних событий, у меня было мнение, что наш
новый человек не вполне совершенен; он только более совершенен, чем все
остальные люди. Отвечает ли он тому, чего потребует от него жизнь, когда он
выйдет на широкий простор земли и, переплеснув через нее, распространится по
другим планетам? Я утверждаю - нет!
Снова вихрь беспокойства пронесся по переполненному залу.
- Законы биологии говорят, что совершенство достигается
дифференциацией. Так, клетки организма, когда-то одинаковые,
дифференцировались - одни стали мышечными, другие нервными, третьи костными,
четвертые - железистыми. Люди тоже затрачивают немало труда, чтобы
дифференцироваться. Необходимо, чтобы у одних был развит больше всего мозг,
у других - руки, у третьих - глаза. Но с каким трудом даются эти успехи в
дифференциации! Изредка, среди многих тысяч людей, благодаря удачному
подбору и другим обстоятельствам, которые трудно учесть, попадается талант
или гениальность. Если бы удалось создать известное количество людей
гениальных в определенных отраслях знаний, если бы удалось создать кадры
специалистов, работников с наивысочайшим развитием тех способностей, чувств,
которые им необходимы, если бы, наконец, удалось создать идеального солдата,
который бы шел впереди и сражался за наш идеал, то, я бы сказал, мы достигли
желаемого. Прогресс был бы обеспечен раз и навсегда.
Куинслей говорил, все возвышая голос и ускоряя темп речи. Отдельные
слова он пронзительно выкрикивал. Глаза его горели, он жестикулировал более
обычного. Зал волновался. Люди в сером, бледные и угрюмые, выражали свои
чувства прерывистым, тяжелым дыханием и мрачными взглядами. Иностранцы,
менее сдержанные, шепотом обменивались мыслями, изредка издавая возгласы
удивления и даже негодования.
Педручи, сдвинув густые брови, вдруг тихо проговорил:
- Несчастный! Он сошел с ума!
Мартини шепнул соседу:
- Мистер Чартней, по-моему, это регресс, а не прогресс.
- Весьма интересный опыт, - ответил тот невозмутимо.
- Теперь понятно, почему Макс так обозлился на нас: мы проповедуем как
раз обратное, - шепнул на ухо мистеру Блэкнайту Висконти.
Роберт, будучи председателем собрания, вел себя очень странно. Сначала
он слушал с большим вниманием, потом стал проявлять беспокойство; наконец,
лицо его отразило полную растерянность и отчаяние.
А Куинслей, подняв руку кверху, продолжал:
- Вы скажете, что это невозможно, что это утопия. Но разве у нас, в
Долине, не было попыток создать человека с большими руками и ногами и разве
нам это не удавалось? Разве природа не знает гигантизма, не знает карликов,
не знает людей с руками музыкантов, не знает врожденных атлетов, не знает
разносторонних людей с поразительными способностями, памятью, интуицией?
Сказав, это Куинслей шагнул вперед. Среди гробового молчания он
проговорил громко, почти прокричал:
- Я достиг желаемого. Я открыл возможность взрастить в искусственных
условиях нового, я бы сказал, новейшего, дифференцированного человека с
заранее заданными качествами. - Куинслей порывисто обернулся к запертой
двери, приказал: - Вносите!
Двери открылись. Началось шествие людей, одетых во все белое. Каждый из
входящих нес что-то в своих руках - что-то небольшое, закутанное в черные
покрывала.
- Ставьте на этот стол, - приказал Куинслей.
То, что увидела многочисленная аудитория, заставило ее ахнуть. Многие
встали.
На столе стояли маленькие люди, или, вернее, уродцы. Они двигались,
сгибались, некоторые из них кричали; некоторых поддерживали руки
прислуживающих.
Куинслей подбежал к столу.
- Это дети. Дети, недавно полученные из инкубатория. Рост их
поразительно быстр. Уже теперь они как двухлетние обыкновенные дети. Вот
этот, номер первый. Мозг его предназначен для умственной работы. Посмотрите
на его голову - она больше, и другой формы. Тело слабее, все силы роста
направлены на мозг... Номер второй - разновидность. Зрение - выше нормы, он
видит то, что недоступно людям, обладающим обыкновенными здоровыми глазами.
Обратите внимание на номер третий: его руки предназначены для тончайшей
работы, - посмотрите только на эти пальцы! А вот будущий воин - это гигант,
он в полтора раза выше прочих. Этот не устанет в самых длинных походах. Он
не будет чувствовать страха, война для него - развлечение... А вот номер
седьмой: руки и ноги его созданы для тяжелой физической работы...
Дети, демонстрируемые аудитории, вели себя так, что мешали докладчику
говорить. По его распоряжению их снова закутали и унесли.
Куинслей, бледный, торжествующий, с пылающими глазами, громко
воскликнул:
- Вы видите, это мое новое открытие переворачивает все наши дальнейшие
планы! Хотя туннель почти закончен, открытие Ворот будет отложено до тех
пор, пока наши инкубатории не дадут нам достаточное количество
дифференцированных людей!
Куинслей говорил еще долго, развивая некоторые части своего доклада, но
главное было им сказано, и слушатели не чувствовали более захватывающего
интереса.
Тихий шепот начался повсюду. Желание обменяться мнениями нарастало с
каждой минутой. За столом на эстраде тоже тихо переговаривались.
- Значит, в ваших инкубаториях, Кю, новая посадка будет произведена для
выращивания дифференцированных людей? Мы последние могикане, раса обреченных
на вымирание? - говорил Гри-Гри.
- Это такой важности вопрос, что он едва ли может быть решен единолично
Куинслеем, - ответил Кю.
- Но вы слышали, что он сказал?
- Мы должны возражать. Новый опыт может оказаться печальнее прежних.
Но, Гри-Гри, вы чувствуете, уже начали работать внушители. Безволие,
нежелание бороться, чувство удовлетворения, радость и восхищение начинают
наполнять наш мозг... Скажите, Кю, что мы можем поделать при таких
обстоятельствах?
Как раз в этот момент Макс Куинслей закончил свой доклад:
- Наше решение покоится на опытах, произведенных и весьма тщательно
проверенных в моей лаборатории. Представленные вам здесь дети получены там
же. За трудную работу, проведенную вместе со мной, мистеру Крэгу, мсье
Тардье и всем их помощникам я приношу самую искреннюю благодарность. До
времени опыты сохранялись в самой строгой тайне. Теперь мы переходим к
работе, масштаб которой захватит почти всех. Я призываю вас со всей энергией
и непреклонностью приняться за нее.
Куинслей смолк. По-видимому, он ожидал каких-то выражений чувств, но
зал оставался безмолвным.
Роберт как председатель ничем не проявлял себя. Вдруг поднялся Кю. Весь
его облик выражал крайнее волнение. Он заговорил сбивчиво, заикаясь:
- Мистер Куинслей поразил нас своим неожиданным сообщением... Мне
кажется, однако, что решение не может быть принято без обсуждения.
Правительство должно санкционировать... Мы знаем, что все, о чем доложено
здесь, тщательно разработано в лаборатории мистера Куинслея. Но...
сомневаюсь в том, что члены правительства согласны на эксперимент, который
будет поставлен над всеми новыми поколениями нашей расы. По крайней мере, я
не согласен.
Последние слова Кю произнес с большим трудом, как будто выдавливал их
из себя.
Макс Куинслей занял свое место за столом правительства. Он окинул
проницательным взором своих коллег и, отчеканивая слова, как будто
вдалбливая их в головы слушателей, произнес:
- Обсуждение этого вопроса не входило в мои намерения, но раз дело
пошло так, то интересно узнать, кто держится одинакового с мистером Кю
мнения?
Все молчали.
Роберт встал со своего кресла.
- Я полагаю, что для решения столь важного вопроса, - проговорил он
твердо, и в голосе его слышались отцовские нотки, - потребуется особое
заседание специалистов; на основании их мнения правительство решит, как
быть.
Взгляды отца и сына скрестились на миг, казалось, скрестились два остро
отточенных клинка. Смертельный бой мог разыграться ежесекундно.
Макс Куинслей поспешно сказал:
- Заседание закрывается.
Роберт, опозоренный, сошел с кафедры. А участники собрания устремились
к выходу. У многих шевелилось в душе чувство неудовлетворенности, возмущение
насилием, которого они были свидетелями, но внушители работали, и пыл
проходил под напором спокойных, убаюкивающих мыслей - так песок оседает в
возмущенной воде...
Отец и сын стояли меж тем в небольшой комнате за эстрадой. Там никого
больше не было. Обоюдное раздражение, давно копившееся у этих близких людей,
прорвалось теперь с неудержимой силой. Макс презрительно смерил сына с ног
до головы.
- Это что: бунт?
- Открытое возмущение против человека, забывшего, что, кроме него,
существуют правительство и народ, - отвечал Роберт.
- Правительство и народ, которые я сам породил! - воскликнул Куинслей.
- Тем не менее произвол не может быть оправдан.
- Произвол?!
- Да, всегда и везде - произвол, в большом и малом! Вы решаетесь на
эксперимент, в успехе которого только вы уверены и за который, может быть,
заплатят своими жизнями миллионы человеческих существ, так как и вы можете
ошибаться! В то же самое время вы не брезгуете устранять со своего пути
нежелательных людей.
- Что?! - бешено закричал Куинслей.
- Вспомните Леона Гаро, гениального физика, вспомните Карно,
гениального инженера! - прямо в лицо своему отцу бросил Роберт. - И не вы ли
довели до самоубийства несчастного Петровского?
- Ложь!
- Наконец, что вы сделали с мадам Гаро? Вы думаете, люди поверили, что
она подожгла дом?
- Ха-ха-ха! - злорадно засмеялся Макс Куинслей. - Из мешка вашей
гражданской скорби вылезает шило обыкновенной пошлой ревности. - И вдруг,
изменив тон, он яростно завопил: - Я не обязан отдавать вам отчет!
Мальчишка, я заставлю вас повиноваться! - Макс Куинслей бросился к дверям,
но потом, возвратившись и подняв угрожающе руку, заявил: - Я лишаю вас
наследства, я назначаю наследником своего младшего сына. А за содеянное вами
в Высокой Долине вы понесете заслуженное наказание.
- Я не признаю вашей власти, - отрезал Роберт.
В этот вечер Кю был найден в своей квартире мертвым. Когда Гри-Гри
зашел к своему приятелю, он нашел двери спальни закрытыми изнутри. Слуга
сообщил, что он слышал там какую-то возню. Стук в двери и просьбы открыть ее
не имели успеха. Тогда Гри-Гри обошел дом со стороны сада. То, что он увидел
в спальне через открытое окно, потрясло его. Он вскочил на подоконник и с
криком ринулся в комнату. На веревке, свисавшей со шкафа, висел еще теплый
труп несчастного Кю. Гри-Гри с трудом вынул его из петли. Тело Кю рухнуло
вниз, голова тяжело стукнулась об пол.
Слуга побежал за доктором. Гри-Гри дал знать по телефону на станцию
скорой помощи и стал делать то, что полагается в таких случаях: он, как и
все жители, знал кое-что из области медицины.
Скоро прибыл доктор Левенберг с целым набором инструментов и аппаратов.
Вдувание кислорода ритмически действующими мехами с одновременным
расширением грудной клетки, производимое с помощью особого приспособления,
не оказало должного действия. Промывание организма через сосуды питательной
жидкостью, содержащей большее количество кислорода, чем в свежей
артериальной крови, тоже не привело к успеху. Врачи работали в спальне, а
рядом, в столовой, в той самой столовой, где некогда стоял гроб трагически
погибшего Петровского, растерянно бегал из угла в угол бледный, потрясенный
Гри-Гри.
"Почему Кю повесился? - в сотый раз спрашивал он себя. - Неужели Кю,
жизнерадостный, верящий в светлое будущее, мог покончить с собой? Еще
несколько часов тому назад он говорил о своем желании присоединиться к
Роберту... - Тут Гри-Гри остановился, пораженный догадкой. - А если это не
самоубийство? - Он с беспокойством оглядел комнату, желая удостовериться, не
грозит ли ему опасность быть подслушанным. - Это ужасно, ужасно!" - шептал
он. Ноги дрожали. Гри-Гри бросился вон из дому.
На пороге он столкнулся с Чери.
- Неужели это правда? - спросил тот; зубы его отбивали мелкую дробь.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг