ведаю.
Примерно за сутки я пересек Ионическое море и опять увидел горы
впереди. Горы на севере, горы на юге, горы на юго-востоке и северо-востоке.
Я понял, что передо мной Греческий архипелаг: для дельфина, не захватившего
карту, самый трудный участок пути. Как пересечь по диагонали всю эту
путаницу, как отличить друг от друга бесчисленные Родосы, Лемносы, Хиосы? Я
представляю себе географическую карту, но это мелкое крошево не помню
наизусть.
Однако мне и тут повезло: я нашел проводника. Впрочем, не случайно: я
искал что-нибудь подходящее. В пути я догнал пароход с бело-зелено-красным
флагом; я вспомнил, что это цвета Болгарии. Куда могли плыть наши друзья
болгары? Вероятнее всего, домой, в родное наше Черное море. Команда парохода
"Пловдив" (порт приписки Бургас), возможно, вспомнит одинокого дельфина,
который выплясывал вокруг них в Эгейском море. Грузовой неторопливо дымил,
полз как черепаха, с моей, дельфиньей точки зрения, но я полагал, что
выигрываю в прямизне пути и безопасности: едва ли кто-нибудь с борта стал бы
стрелять в меня. И, радуясь, я выделывал все цирковые номера, на которые
способен дельфин. Корабельный кок бросал мне рыбьи головы и заплесневелые
сухари. Я ловил их на лету, кланялся, потом вежливо под водой проверял,
съедобно ли. Команда тоже кидала всякие остатки и кричала: "Друже!"
Интересно, что они кричали бы, если бы знали, что перед ними кувыркается
московский аспирант, зоолог с высшим образованием.
"Пловдив" привел меня в Дарданеллы, но не провел через пролив. В
Галиполи он застрял (в Гелиболу по-турецки). Не знаю, какая была причина:
разгрузка, погрузка, проверка, то ли очередность какая-нибудь. Но я видел,
что капитан сошел на берег, сошли, расфрантившись, и матросы. Я не знал,
сколько мне придется ждать: сутки, двое, неделю? Лихорадка нетерпения била
меня: так близко до дома, вот-вот конец испытаниям!
Но тяжек был последний порог.
Мраморное море просто кишело судами и суденышками - парусными,
моторными, гребными. На глубине можно было проплыть почти беспрепятственно,
но мне, дельфину, дышать надо было. И чем быстрее я плыл, тем чаще надо было
вдыхать. С трудом находил я свободное место, чтобы вынырнуть и на покое
пустить фонтан, прочистить дыхало, насытить кровь кислородом. Идешь на
всплытие, и негде вынырнуть: куда ни направишь сонар, всюду свист - борта,
борта, борта...
Босфор я не решился проходить в дневное время, крутился на подходах,
поджидая. Крутился, к сожалению, а не полеживал на дне. Ведь фонтан сразу
обозначал мое присутствие. Три-четыре фонтана в одном месте, вот тебя и
засекли. И все равно не уберегся. Возле Принцевых островов подстрелил меня
какой-то пижон в красных плавках, с аквалангом и подводным ружьем. Я себе
плавал неторопливо, обсвистывал дно, искал камбалу посочнее. Бутылки все
попадались, как в подмосковных рощах под кустами. И вдруг резкая боль в
спине. Оборачиваюсь - гарпун торчит. И тип этот тут же тянет за трос.
Но не на того дельфина напал. Не из числа безответных, с предрассудками
насчет неприкосновенности человека. Я испугаться не успел, я разъярился.
Подвиг совершил, Атлантику пересек, сделал сверхрекордный проплыв спортивной
и научной ценности, и вдруг какой-то шалопай тебя чуть не загубил от нечего
делать. Я не стал рваться, растравляя рану, я на него напустился с ходу.
Сшиб с ног, укусил за руку и еще раз пониже спины. Как он удирал! Только
ласты мелькали, пузырьки шли тучей. Думаю, акваланг утопил, едва выбравшись
на пляж. И детям своим, и внукам закажет играть с этой игрушкой.
Вот перед этим человеком, если ему довелось читать мои воспоминания, я
не извиняюсь. Нечего, голубчик, развлекаться убийством от безделья.
Так или иначе, гарпунное ружье он оставил на дне, и я мог, кряхтя от
боли, освободить трос, сломать гарпун камнем и вынуть его из раны. Руками
все это сделал, на счастье свое, сохранил руки. Рана осталась, конечно.
Затянулась жиром, как полагается у дельфина. Залечиванием я не занялся как
следует. Спешил.
Дождавшись полуночи, решил я наконец пройти через Босфор. Мельком видел
огни Стамбула и Ускюдара, только когда легкие проветривал. Видел пляску
неоновых огней на обоих берегах, и больше рассказать нечего. Как турист
горюю... Но тогда думал только об одном: как бы скорее уйти в глубину.
Хорошо, что Босфор - достаточно глубокая трещина, более ста метров местами.
Глубина меня и спасла. Поверху не прошел бы - обязательно наткнулся бы на
какую-нибудь барку.
Фонтан! Вдох, вдох, вдох! Накачался кислородом - и вниз. Плы-ву-у!
Слушаю эхо-свисты. Плыву-у! Но вот грудь сдавило, подергивается дыхало, пора
вдохнуть. Осторожно. Свист справа, свист слева... А вот тут, кажется,
прогалинка. Фонтан! Выдох, вдох, вдох, вдох. Справа огни и слева огни. Когда
же кончится этот проклятый пролив?
Наконец огни разошлись шире, еще шире и еще, к самому горизонту.
Заворчал прибой, соленый ветер пахнул навстречу. Море ночное, черное-черное.
Родное Черное!
С облегчением прибавил ходу... и врезался в сеть. Всю морду всадил,
замотал, так что и не перекусишь никак. Руками выпутал я непутевую дельфинью
голову.
Но это было уже последнее приключение.
Путь мой лежал на северо-восток. Выпрыгивая время от времени, я ловил
левым глазом ковш Большой Медведицы, мысленно продолжал переднюю стенку до
Полярной звезды. Держать курс было легко, потому что дул норд-ост, волны
катили с северо-востока и указывали мне направление. По звездам я только
проверял, не сменился ли ветер.
Плыл я, как дельфины не плавают никогда: полным ходом, час за часом, не
снижая темпа. Дремал на ходу, работая хвостом автоматически. Знал, что в
родном море нет опасных акул, нет ни косаток, ни спрутов. А судам
просторно - не так уж часто они встречаются. Чересчур редким невезением было
бы наткнуться на судно.
И пересек я Черное море наискось за одну ночь. А утром, часов около
десяти, по солнцу судя, увидел голубую стенку на горизонте и на ней
трехзубую корону. Я узнал Ай-Петри и заплакал от умиления. Дельфины могут
плакать - слезы есть у них.
Постепенно весь крымский берег развернулся передо мной: странная земля,
поставленная дыбом, не похожая на горы, скорее на торец суши. Словно бы
некий великан прошел по материку, устланному свежим паркетом, и продавил
настил; крайняя паркетина поднялась косо, так и застыла.
Белые коробочки санаториев видел*?! левым глазом. И стройные свечки
кипарисов, и шерстистую Медведь-гору, вечно пьющую море, не могущую выпить
до дна. И нарядные строения "Артека", и скалы-близнецы Адолары, и желтые
откосы Восточного Крыма, безлюдного от сухости. Сюда только автотуристы
приезжают загорать, привозя воду в канистрах.
И крутой холм Генуэзской крепости, ощерившийся разобранными стопами,
словно выщербленными зубами, - древний Сурож. Все такое милое, такое
родное... А вот и розоватый квадратик среди серых скал: дом, где начались
все мои приключения, - единственное место на свете, куда я могу явиться в
дельфиньем облике и буду встречен без удивления. Здесь ли мои
друзья-соратники: все умеющий Гелий и все понимающий Борис; Гелий,
наделенный четырехкратной энергией и трудоспособностью, и Борис, которому
досталась четверть средней энергии среднего человека, но зато четыре порции
свободного времени для размышлений.
Хорошо бы застать их. Повезет или нет? Конец сентября как-никак, уже не
сезон в Восточном Крыму.
Если не застану, еще месяц отсрочки. Придется разыскивать подходящий
грот, мучиться там в одиночестве с обратным метаморфозом.
Нет, вижу дым над мастерской. Значит, Гелий тут, что-то кует или
приваривает. А под бесплодными оливками раскладушка, и на ней тело, с лицом,
прикрытым газетой от солнца. И Борис тут, обдумывает мировые проблемы на
раскладушке!..
Так вот же тебе, соня!
Фонтаном окатываю его.
Даже не пошевелился.
Нарочно набираю воду в рот. Еще раз фонтан.
- Гель, дождь, кажется...
Охая, спустил одну ногу. Газета сползла на песок.
- Гель, смотри-ка, дельфин! Прямо на берег лезет. Не иначе, хочет
вступить в контакт.
И тогда рукой, рукой, которая уже спасала меня не раз, я черчу на
песке:
"Я - Юра".
Все-таки самое приятное в путешествии - это возвращение домой.
Я стал самим собой через три недели, но еще полгода мне снились
дельфиньи сны. Будто бы я куда-то стремлюсь во тьме и тьма наполнена
свистами: низкими, высокими, пискливыми, пронзительными, плачущими,
прерывистыми, протяжными. Свистящий мир снится мне. И вот выделяется в нем
нарастающая, оглушительная сирена, нечто громадное и страшное. Сирена все
громче, рвет уши. Я понимаю, что оно надвигается неудержимо, догоняет именно
меня, хочет проглотить. От ужаса я немею, хвост у меня становится как
ватный. Я скован, я теряю скорость... и вот уже острая боль впивается в
спину. Я просыпаюсь дрожа и, еще не открыв глаза, потными руками нащупываю
ворсистое одеяло... Так это был сон? Сон всего лишь. На самом деле я
человек... Ох, хорошо быть человеком!
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 17.01.2007 12:31
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг