к своей персоне.
- Нет, ты дослушай, Ким, сегодня с утра я почувствовала боль вот тут, под
ребром...
И Ким час спустя докладывал Зареку:
- Что делать, профессор, ума не приложу! Лечим от склероза, раковый
процесс остановили как будто, сердцу даем электростимуляцию, теперь начинается
отек легких...
- Посмотрю, конечно.- Профессор надевал халат, протягивал к
ультрафиолетовой лампе руки, загорелые, как у всех медиков, и говорил Киму со
вздохом:
- Все равно, юноша, если человек свалится с крыши, он разобьется
обязательно. А мы рассуждаем, куда подложить подушечку: под спину или под
голову? Голову сбережем - ударится спиной. Уж если падает, значит, ударится...
Лада ударилась головой.
Однажды поутру - декабрьское утро было, с пушистым снегом,
незапятнанно-белым, словно страница для неначатой поэмы,- Нина с волнением
вбежала в лабораторию:
- Скорее, скорее, ей хуже! Ей совсем плохо!
Лада-бывшая Лада-лежала в постели, остекленевшим глазом смотрела на
неразгибающуюся руку, невнятно бормотала что-то. Ким понял с одного взгляда:
паралич.
В этот день торжественная, розовая от волнения Елка вручила ему
запечатанный конверт.
Вот что они прочли вслух:
"Москва, 9 сентября 2204 года.
Я, Лада Гхор, прошу вскрыть это письмо в случае моей смерти, тяжелой
болезни или при ослаблении сознания.
Я пишу в самом начале опыта, будучи молодой, здоровой, в здравом уме и
твердой памяти.
Прошу моих товарищей неукоснительно выполнить мою волю. Кима назначаю
ответственным.
Я не хочу жить без Гхора - моего любимого мужа.
Если к моменту моей смерти еще нельзя будет оживить его, не торопитесь
восстановить меня. Пускай моя ратозапись хранится, пока ведется подготовка, и
пусть нас с Гхором оживят одновременно.
Если же Гхора можно будет восстановить раньше моей смерти и та ужасная
старуха, в которую я превращусь, еще будет жива, не показывайте ее (меня)
Гхору и не говорите ей (мне), что Гхор уже жив. По секрету от нее восстановите
по ратозаписи и отведите к Гхору молодую Ладу.
Пускай старуха доживает свой век, но не заставляйте eе (меня) мучиться
слишком долго. Как только придет дряхлость или неизлечимая болезнь, будьте
милосердны и отравите меня. Не продлевайте моих мучений из ложной жалости".
Нина всхлипывала на груди у Тома. Прямая как струна Елка, отвернувшись,
кусала тонкие губы.
"Вот и конец! - думал Ким.- Вот и все!"
Было нестерпимо грустно, и не утешала ратозапись в свинцовой коробке. Та,
будущая Лада, казалась другим человеком, почему-то черствым и фальшивым,
безжалостным к несчастной старушке. Впрочем, еще неизвестно, удастся ли копия.
А Лада подлинная кончает жизнь. Все позади: "Вот-вот откроется дверь, и войдет
необыкновенное..." "Кимушка, не тревожь себя, будь мужчиной, не звони!" "Вы
черствый, черствый, старый сухарь!"
"Вот тут у меня саднит, под ребром, сегодня..."
Все позади! Все в прошлом!
По привычке зачем-то обеззаразив руки ультрафиолетом, Ким вынул шприц.
- Елка, ты сестра. Как твое мнение?
- Я бы тоже не хотела жить на ее месте. Но я не смогу, сил не хватит.
(Рыдание.) Ты сам, Ким... Ты ее... Да?
Ким кивнул. По обыкновению, самое тяжкое он брал на себя.
Но тут Сева кинулся к нему, схватил за руки.
- Стой, Ким, не безумствуй. Это же преступление... Врач не имеет права. У
тебя отберут диплом. Приговорят к пожизненной скуке.
- Пусть отберут. Пусть приговорят, - сказал Ким упрямо. - Лада мне
поручила. Я выполню.
- Лада не имела права распоряжаться судьбой старушки. Глупость какая:
"Отравите, когда состарюсь!" Сейчас надо спросить.
- Но она не соображает...
- Значит, она другой человек. Она передумала.
Ким в замешательстве опустил руки. Где тут правда?
Сева воспользовался нерешительностью:
- Нинка, зови скорей Гнома! Он решит.
Прочтя завещание Лады, маленький профессор сказал строго:
- Двойку вам всем по медицинскому праву. Что вы знаете о самоубийстве?
- Самоубийство - трусость, - цразал Том. - Это дезертирство из рядов
человечества.
- И глупость,- добавила Нина. - Помутнение.
- Нет, молодые друзья, истории вопроса вы все-таки не помните. О
самоубийстве была целая дискуссия в начале первого века. Тогда еще
вырабатывались нормы свободной жизни и были горячие головы, закружившиеся от
свободы. Дескать, свобода - это полное удовлетворение желаний, и, если не
хочется жить, свободно уходи. Но другие возражали: "Человек свободен делать
все, но не в ущерб обществу. Самоубийство - ущерб: потому что каждый из нас
должник. Нас учат, растят и кормят лет до двадцати пяти, мы должны старшим
двадцать пять лет труда". И принято было решение: "Никто не имеет права уйти
из жизни, не проработав двадцати пяти лет". Даже были установлены специальные
суды тогда для несчастных, обиженных судьбой калек. И форма выработалась;
"Ввиду того что общество не сумело обеспечить мне счастливую жизнь, прошу
освободить меня от обязательств..."
- Вот Лада и просит освободить ее.
- Не просит, а просила. В молодости. Но молодой Лады уже нет.
- А старая не может решать. Но разве ей лучше жить дальше?
Зарек был в затруднении. Он немилосердно терзал свою шевелюру.
- Мне кажется, друзья, тут совсем другой вопрос, но тоже из медицинского
права. Может ли врач лишить жизни неизлечимого больного? Как там написано в
учебнике? Сева, ты же сдавал недавно.
- Врач не имеет права лишить жизни больного ни по его просьбе, ни по
просьбе родных, ни по собственной инициативе в целях милосердия,- отбарабанил
Сева,- потому что никто не может знать скрытых сил организма и никогда нет
уверенности, что болезнь не примет благоприятного течения.
- Но...- переспросил Зарек.
- Что-то не помню "но".
- Есть "но". Врач не имеет права лишить жизни, однако по решению
консилиума из семи человек может погрузить больного в глубокий сон в надежде,
что во сне организм справится с болезнью.
Консилиум состоялся два дня спустя, и в тот же вечер друзья Лады вкатили в
ее комнату электроусыпитель.
Они говорили о лечебном сне, частоте тока, дозировке. Но, должно быть, по
их преувеличенно громким голосам и торжественно-грустным лицам больная
догадалась. Глаза ее стали жалкими и испуганными, затравленный взгляд
остановился на Киме.
- Больно будет? - с трудом ворочая языком, выговорила она.
-- Это сон, только сон, лечебный, высокочастотный.
- Гхор как? - произнесла старушка.
Все хором начали ее уверять, что Гхор будет восстановлен вот-вот, сомнения
все разрешены. Лада проснется совсем здоровая... и его приведут к ней.
Больная покачала головой.
- Ему... молодую,- выдавила она.
Всхлипывающая Нина спустила темные шторы. В полумраке монотонно загудел
усыпитель. Усталая старуха закрыла глаза...
У организма Лады не оказалось скрытых резервов: она умерла во сне девять
дней спустя.
ГЛАВА 6. КНОПКА
Еще в октябре, когда живая Лада считала перед зеркалом морщины, Зарек
определил в мозгу двадцать семь очагов, ведающих отсчетом старости. Вскоре
стало ясно, как нужно исправлять ратозапись в двадцати очагах,семь остались
непонятными.
Лада умерла в начале декабря. К этому времени двадцать исправленных очагов
были уже записаны, хранились в свинцовых коробках; семь очагов так и остались
нерасшифрованными.
Семь международных конференций собирались в январе, феврале и марте, чтобы
обсудить семь загадок мозга Гхора. Пять удалось разобрать, насчет двух
остались сомнения. Группа бразильских ученых, изучавших эти очаги, доказывала,
что они ведают воспоминаниями детства и не играют большой роли. Бразильцы
предлагали не откладывать воскресение, пойти на некоторый риск. Они обещали,
что восстановят эти детские воспоминания позже, без ратомики, с помощью
свидетелей и кинопленок.
Была назначена дата - 28 апреля. Весь апрель шли предварительные опыты.
Проверяли ратозапись. Хирурги вскрывали восстановленные по отдельности части
тела, выверяли швы, все ли подогнано безукоризненно. Щелкали и искрили
электронные машины, на цифрах и лентах моделируя мышление Гхора. К сожалению,
все это были модели, модели, модели... Есть в науке проблемы, которые не
решаются пробными опытами. Чтобы узнать, взорвется ли атомная бомба, надо было
ее взорвать. Чтобы узнать, вернется ли жизнь к Гхору, надо было вернуть ему
жизнь.
Весь мир с нетерпением ожидал 28 апреля.
В Северном полушарии лопались почки, в Южном - ветер обрывал пожелтевшие
листья, в тропиках стояла душная жара, ясно было на Марсе, сумрачно на Венере,
на одной половине Луны сияло слепящее солнце, смоляная ночь была на другой
половине. Но всюду, всюду, всюду, куда только достигала телевизионная связь,
люди приникли в этот день к экранам с волнением, надеждой или со скептическим
недоверием на лице.
Вернется ли к жизни умерший в позапрошлом году?
"Ни за что,- говорили многие.- Жизнь - это не только расстановка атомов.
Есть некая тайна, отделяющая живое от неживого. Ее-то и упускает ратомика".
Тайну эту называли по-разному: жизненной силой, особым пятым состоянием
материи, биологической энергией, биологическим полем, шифром жизни...
А верующие в бога (если бы дожили до XXIII века) душой.
Души, конечно, ратоматор не мог создать. Души в ратозаписях не было.
Конференц-зал Серпуховского института был переполнен. В первых рядах
сидели сподвижники Гхора: ратохимики, ратобиологи, ратофизики, ратометаллурги,
конструкторы и теоретики, создатели ратомики. Полтора года назад со слезами на
глазах они проводили в могилу своего лидера, полтора года старались
скрупулезно выполнять его задания, теперь со смущением и сомнением ожидали
экзамена. Неужели вернется? И такой же резкий, напористый, требовательный?
Как-то оценит их самостоятельную работу?
За ними толпились медики: африканские, европейские, азиатские,
океанийские, космические - люди, потратившие сотни миллионов часов (гораздо
больше, чем Зарек просил у Ксана), чтобы Гхор существовал снова, чтобы у него
были подвижные пальцы, быстрые ноги, крепкие плечи, смуглая кожа и красивый
нос с горбинкой...
Зря старались они или не зря?
Затаив дыхание смотрели они на громадный лекционный экран. На этот же
экран, но через свои телевизоры смотрели тысячи миллионов болельщиков жизни,
желая, надеясь, веря, мечтая, умоляя судьбу, чтобы Гхор стал живым... чтобы
человека удавалось возвращать из могилы.
На экране виднелась лаборатория Гхора - та, в которой произошла роковая
авария,- отремонтированная и оборудованная в точности по чертежам. Зарек
хотел, чтобы Гхор очнулся в привычной для себя обстановке, не был бы удивлен и
ошеломлен в первую минуту. И для этой же цели в лаборатории находились не
врачи и не санитары, а знакомые Гхору люди: личные его лаборанты, раненные
вместе с ним полтора года назад, сам Зарек и еще Ким и как свидетель, и как
врач.
Ким с лаборантами вкатил столик с тяжеленной ратозаписью. Сняли крышку.
Вставили плоский диск в ратоматор, проверили электроцепи и отошли со вздохом
на шаг, оставив Зарека наедине с кнопкой.
Кнопка!!!
Маленький цилиндрик цвета слоновой кости, отполированный, чуть вогнутый,
приятный на ощупь, крошечная деталь, может быть самая простенькая в машине, к
тебе обращены все взоры в торжественные минуты.
Непременный участник важных открытий, опытов, опасных и рискованных,
праздничных пусков и спусков, ты свидетель многих предварительных поражений и
окончательных побед. К тебе прикасаются затаив дыхание, краснея и бледнея, с
нежностью и трепетом.
Ты могла бы возгордиться, вообразив себя главной деталью, но тебя так
легко заменить, скрутив проволоку пальцами!
На кнопку глядели сегодня не дыша миллиарды зрителей на Земле и в космосе.
И Зарек, которому предстояло эту кнопку нажать.
Вот он поднялся на скамейку, специально для него подставленную.
Протянул волосатый палец с обкусанным ногтем.
Нажал.
Что-то будет? Что окажется в ратоматоре? Живой и могучий Гхор,
помолодевший по приказу науки, или мо.дель Гхора, мертвое подобие, тело без
жизни? Или нечто среднее: живое, но изуродованное, вечный укор тем, кто
голосовал за опыт 28 апреля?
Зажглись алые буквы: "Готов". Зарек рванул на себя дверцу.
Неяркий свет упал в полутемный шкаф. Внутри, скорчившись, завернув руку за
спину и свесив голову на грудь, сидел человек.
Миллиарды зрителей ахнули, увидев эту неестественную позу. Неужели
неудача? Только Ким не испугался.
Он помнил, как втаскивали Гхора в ратоматор полтора года назад. Именно в
такой позе его всунули, так записали-с рукой, завернутой за спину.
- Гхор, проснитесь! - отчетливо крикнул профессор.
И тогда Гхор (копия Гхора в сущности) зашевелился, выпрямил ноги и уселся
на краю шкафа.
- Вы узнаете меня, Гхор?
И Гхор-копия ответил (ответил!!!), пожав плечами:
- Странный вонрос. Узнаю, конечно, еще не потерял памяти. У вас срочное
дело, профессор? Можете подождать несколько минут? А то мы один опыт
подготовили, хочется его довести...
Это были первые его слова во второй жизни.
- Опыт уже состоялся,- напомнил Зарек.- Была авария. Вас ушибло. Вот он,-
указал на Кима,- привел меня. Помните его?
- Помню, как же! Ваш ученик, вриятель моей жены.
(Если бы знал Гхор, сколько смеха и неодобрения вызвал этот ответ в
Солнечной системе!)
- Я должен выслушать вас.- Зарек решительно приступил к Гхору.- Вы очень
сильно ударились, лежали без сознания.
- Ничего не чувствую, профессор, нигде не болит.
- Проверим все равно. Встаньте, будьте добры. Дышите глубже. Присядьте.
Согните правую руку. Пальцами пошевелите. Закройте глаза..
Гхор, несколько озадаченный, подчинился. Он набирал воздух, клал коленку
на коленку, напрягал мускулы, ворочал глазами направо и налево.
И миллиарды, миллиарды, миллиарды людей у телевизоров смеялись и плакали
от радости, обнимались и аплодировали, даже пританцовывали, не отводя глаз от
экрана, кричали восторженно:
- Он дышит! Он смотрит! Дрыгает коленкой! Он живой по-настоящему!
Гхор между тем, невнимательно выполняя распоряжения Зарека, хмурил лоб.
- Профессор, теперь я припоминаю кое-что. Ратоматор лопнул... и меня
швырнуло об стенку. Было очень плохо, ком стоял в горле... душило... и в
голове мутилось. И как будто Лада была тут и рыдала. Это правда, профессор?
- А что потом было, вы не помните, Гхор?
- Потом? Ничего! Позеленело... померкло. Ничего не было. Потом я открыл
глаза и увидел вас.
"Что было потом, после смерти?" Столько людей впоследствии задавали этот
вопрос Гхору. Были какие-нибудь видения, сны? Ничего! Ничего не мог рассказать
Гхор. Ему казалось, что прошло всего несколько секунд. Он проспал свою смерть
без сновидений.
Осмотр окончился. Зарек не нашел никаких изъянов. Скрывая ликование, он
сделал озабоченное лицо.
- Очень жаль, но вам придется полежать, Гхор. Ничего не поделаешь. Удар
пришелся по затылку. С сотрясением мозга шутить нельзя.
- Профессор, я абсолютно здоров. Давно не чувствовал себя таким бодрым.
- G сотрясением не шутят, голубчик. Сознание вы теряли? Теряли. Рыдающая
Лада вам чудилась?
На экране появились носилки. Лаборанты уложили на них воскресенного и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг