Г.ГУРЕВИЧ
Записанное не пропадает
Раньше все люди у нас, в Солнечной системе, были обречены на грустную
участь. Прожив
3-4 десятка лет полноцепных, они становились немощными, некрасивыми,
постепенно теряли си" лы и способности. Все это называлось неизбежной,
естественной старостью. И в конце концов, несмотря на все усилия специалистов,
какоп-нпбудь важный орган выходил из строя, организм прекращал функционировать
- умирал. Тысячелетияыи люди мирились с таким порядком, даже не представляли,
что может быть иной...
Из энциклопедии третьего тысячелетия
Глава из романа "Мы - из Солнечной системы",
ГЛАВА 1. ЗАПИШИТЕ ЕГО
Нина влетела в распахнутое окно лаоораторпи; не снимая крыльев, кинулась
подруге на шею:
- Ой, Ладка, как я рада видеть тебя, Ладушка! Я так соскучилась без вас с
этими лианами и бананами! Гляди, всех собрала, всех притащила к тебе. Том,
слезай с подоконника, поцелуй Ладу, я разрешаю. И Сева тут, наш главный
веселящий. И Ким... Впрочем, Кима ты видишь часто...
- Совсем нет, он от меня прячется.
Ким отвел глаза. Он и в самом деле избегал встречаться с Ладой. В
гигантском Серпуховском институте были сотни корпусов, разминуться было не
трудно. Да и зачем бередить рану. Острая пора ревности прошла, осталась
ноющая, надоедливая, неотступная, словно застарелая зубная боль. Да, Ким
сторонился Лады. Вот и сейчас он снимал крылья в самом дальнем углу. Он всегда
втискивался в угол, как будто стеснялся загромождать комнату своим могучим
телом.
- А как здоровье Гхора? - спросила Нина и оглянулась на своего чернолицего
супруга.
Вопрос был обыкновенный, вежливый, но в жесте таилась крохотная шпилечка.
Смуглая красавица Лада, блестящая и талантливая, всегда затмевала свою
бело-розовую подружку. У Лады был сонм поклонников, Ким среди множества... Но
Нина вышла замуж раньше - за Тома, молодого врача, коллегу, здоровущего,
широкоплечего,
развеселого. А Лада выбирала, перебирала... и выбрала стареющего Гхора,
правда знаменитого, с мировым именем ученого, творца волшебной ратотехники,
директора Серпуховского научного городка... но старика все же. О здоровье его
надлежало справляться.
Лада заметила укол и парировала тут же:
- Гхор не вылезает из лаборатории, работает днем и ночью (то есть хватает
здоровья на круглосуточную работу). Увлечен беспредельно. Всё записи, записи,
записи! Каждый вечер приносит какую-нибудь удивительную новинку. Стенок не
хватает (дескать, хоть и старик, а интереснее твоего молодого).
В самом деле, стенок не хватало в лаборатории. Три из четырех до самого
потолка были заставлены полками наподобие библиотечных. На пих рядами,
вплотную друг к другу, стояли очень яркие и пестрые коробки. Табличен над
полками гласили: "Пища", "Одежда", "Материалы", "Аппаратура", "Утварь",
"Обстановка"...
- Чем угостить вас, например? - продолжала Лада, вынимая из коробок
квадратные, с медным блеском пластинки.- Я помню, Том любит блины с лососиной.
А тебе, Ниночка, конечно, пломбир с клубникой. И еще что? Заказывай, у меня
тут на полках тысяча двести блюд.
Она опустила несколько пластинок в щели зеркального комода, стоящего в
углу, в том, где жался Ким. Ратомотор загудел, расставляя атомы по местам,
радужные цвета побежалости покатились по выпуклому зеркалу. И через несколько
секунд дверца аппарата откинулась со звоном, выталкивая на поднос аппетитно
дымящуюся горку блинов и вазочки с мороженым.
Том вертел в руках пустую коробку, задумчиво читая вслух:
- "Ратокухня. Серия "А-12". Блюда русские. Блины с гарниром. Готовила
кулинарный мастер Ганна Коваль. Расстановка атомов записана в лаборатории
No..."
- Такие штуки уже есть у нас, в Центральной Африке,- сказала Нина.- Но
мама Тома презирает их. Говорит, что ей скучно есть один и тот же
стандартно-безупречный пирожок. Предпочитает пережаренные, но индивидуальные.
- А я предпочитаю не тратить время на поджаривание,- возразила Лада.-
Впрочем, это дело вкуса. И вообще запись с подлинника - пройденный этап.
Сейчас мы составляем записи несуществующего. Есть вещи, которые вообще нельзя
изготовить руками. Ратозапись позволяет продиктовать любую комбинацию атомов.
- Что именно? - поинтересовался Том. Работал он участковым врачом, но со
студенческих времен тянулся к технике.
- Все, что угодно: вещества, машины, животные... Металл даже. Оказывается,
в обычном железе полно крохотных трещинок, из-за них металл теряет девяносто
девять процентов прочности. А в записи можно дать монолит идеально
безукоризненный. Материала нужно в сто раз меньше. Мосты получаются как
паутинка-ступить страшно. Каркас трехэтажного дома я поднимаю одной рукой,
тысячеэтажный дом, дом выше Эльбруса, вполне возможен. Все получается:
небывало тонкое, небывало гладкое, небывало крупное и небывало миниатюрное.
Например, модель любой машины с булавочную головку и даже меньше.
Кибернетический фотограф для съемки микробов. Кибернетический хирург для
операций внутри тела. Вводишь его в вену, он добирается до сердца, оперирует
клапан. - Это будет или есть уже?
- Почти все здесь на полках.
- А чем Гхор занят сейчас?
- Сейчас идут заказы межзвездников. Невесомый и идеально прозрачный
материал для километрового телескопа. Жаропрочная изоляция на сто тысяч
градусов. Броня, выдерживающая удары метеоритов. Гхор хочет все это сделать из
вакуума, напряженного до отказа. Вот там идут опыты, в том розовом корпусе...
Лада подошла к окну, привычным взором отыскала в зелени тот
матово-стеклянный кубик, где находился ее муж, староватый, великий,
необыкновенный и слабеющий, вдохновенный, трудный в жизни, любимый...
И вдруг... Что это? В глазах туманится, что ли? Стена скособочилась,
словно отразилась в кривом зеркале, а затем раскрылась бесшумно, и бурый дым
повалил изнутри.
- Ребята, беда! Катастрофа, ребята!
Ким еще держал крылья в руках; он первым оказался за окном, раньше, чем
грохот взрыва дошел до лаборатории Лады. Воздушная волна встретила его в пути;
тугой удар завертел волчком, кинул за облака. Ким переждал наверху полминуты и
затем спикировал к развороченной стене.
Все он понял в первое мгновение. Видимо, Гхор превзошел опасный предел в
опыте, перенапряженный вакуум лопнул, "броня" превратилась в дождь осколков,
продавила и разметала стену лаборатории Гхора.
- За мной не летите! - крикнул он в радиомикрофон.- Может быть проникающая
радиация. Я врач, я измерю, я сообщу, можно ли.
Но никто его не слушал. Том и Нина сами были врачами, Лада тоже. И могла
ли радиация испугать ее?
Почти одновременно с разных сторон все четверо скользнули в пролом.
Дымился развороченный взрывом большой ратоаппарат, на полу хрустели осколки
приборов, казалось, тяжелый каток прошелся по ним. Один из лаборантов стонал,
закрыв лицо руками, другого взрывная волна вынесла в сад. Гхор лежал в углу,
вдавленный за ратоматор, весь в крови от плеч до колен, с рукой, нелепо
вывернутой за спину.
Лада пыталась приподнять его голову и все твердила надрывно:
- Милый, милый, милый, ну посмотри же на меня, милый!
Гхор открыл рот и захрипел натужно. Прохрипел и замер. Ким понял: все
кончено.
- Милый, ну посмотри же на меня!
И не Лада, не потрясенный Ким - Нина закричала во весь голос:
- Мужчины, что же вы стоите как чурбаки? Запишите его! Запишите скорей!
ГЛАВА 2. АРИФМЕТИКА СПАСЕНИЯ
Несколько дней спустя, когда были выполнены самые грустные обязанности,
инициативная группа собралась в холостяцкой квартире Кима.
Здесь, как и в студенческие времена, было неуютно и полным-полно экранов.
На самом большом прибой штурмовал скалы, наполняя комнату таранными ударами и
ворчаньем гальки.
Ким привык к постоянному грохоту, комнатныи шторм бодрил его. Но сейчас
пришлось приглушить бурю, иначе голоса не были бы слышны.
Том с Ниной уселись на диване рядышком; они остались нежной парой, как в
медовый месяц. Лада пристроилась в сторонке, в темном углу за торшером,
отделенная от товарищей вдовьим горем. Ким расхаживал, по обыкновению, слегка
сутулясь, как бы пригибаясь к собеседникам. У стола сидел Сева, с трудом
сдерживавший жизнерадостность. Он сдал наконец экзамен, был счастлив, что стал
полноправным в этой компании.
- Итак, талантливые друзья мои, объявляю собрание открытым. Прошу засечь
время - девятнадцать часов две минуты. Ким излагает идею.
- Идея проста. Мы просматриваем ратозапись, находим травмированные клетки,
удаляем их, вклеиваем запись нормальных.
- Просто, как у Архимеда,- комментировал Сева.- "Дайте мне точку опоры, и
я переверну земной шар". Всего три неясности: где точка опоры, как сделать
рычаг и сколько лет нажимать на него.
Том сказал:
- Спасибо, Сева, три трудности указаны точно. Разберем отдельно опору,
рычаг и потребное время. Параграф один: опора есть ратозапись. Но ратозапись
читать нельзя: каждый атом - тысяча знаков. Жизнь мала, чтобы прочесть одну
клетку. Вывод: надо взять кусочек записи, сделать срез, смотреть гистологию
среза.
- Я буду заниматься гистологией! - воскликнула Нина.
- Сколько будет срезов? - спросил Сева деловито.
- Параграф два,- продолжал Том.- Поврежденные клетки определены, вынимаем,
клеим ратозапись здоровых клеток. Идет перемонтаж. Если Ким поможет, я хочу
делать перемонтаж.
- Не забывайте самого трудного,- напомнила Лада.- Гхор был болен
старостью, возможно, героптитом. Надо будет восстановить переключатель в его
мозгу.
- Ладушка, милая, а ты уверена... насчет идеи Селдома? - Нина замялась, не
зная, как договорить.
Ким раскрыл скобки:
- Мы пойдем непроторенным путем. Есть опасность, что мы восстановим
человека неправильно. Он будет мучиться из-за наших ошибок. Надо сделать
проверку на животных.
- Придется тебе, Кимушка.
Ким тяжело вздохнул. Он предпочел бы работать возле Лады. Но если никто не
хочет возиться с мышами, придется ему. Он привык брать на себя трудное и
неприятное. Нина решила подсластить неприятное:
- И кроме того, Ким будет старшим.
Сева прервал их:
- Высокоталантливые друзья мои, все вы наивные остолопы, без меня, дурака,
вы пропадете, потому что принимаетесь за дело не с того конца. Я недаром
спросил: сколько нужно срезов? Ибо я читал протокол вскрытия. Там написано:
трещины черепных костей, переломы ребер, бедра и челюсти, травмы обоих легких,
разрывы сосудов, множественные - понимаете ли,- множественные кровоизлияния в
мозг, во внутреннюю полость... итого около cотни травм, на каждую - сто
срезов, с каждым срезом возни на неделю...
- Такому делу всю жизнь отдать надо,- сердито возразил Ким.- И не с
прохладцей работать, не по три часа в день.
- О благородный рыцарь, не кидай взоров на даму, не жди от нее одобрения.
Лада предпочитает не ждать сотню лет, пока ты единолично спасешь и сумеешь
вернуть ей мужа. Работу надо" ускорить, и есть для этого способ, изобретенный
еще в эпоху родового строя, который, однако, не приходит в ваши высокоученые
головы. Способ называется разделение труда. В данном случае разделение труда
между разведчиками и армией. Вы - светлые гении - на одном ребре
разрабатываете методику починки. Две сотни рядовых, негениальных, идя по вашим
стопам, чинят череп, легкие, сосуды и все остальное. Негениальными командую я,
потому что я сам негениальный: придумывать не могу, годен только командовать.
Подождите, высоквэсяеные, не возмущайтесь, я не лезу в руководители.
Руководителем должен быть другой - немолодой, знающий, опытный, который даже
вам давал бы советы, исправлял бы ваши гениальные заскоки. И еще он должен
быть авторитетным, заслужившим доверие, потому что вам, будущие Павловы и
Мечниковы, доверия еще нет, вы еще не проявили себя ни в чем. К вам не пойдут
в добровольные помощники две сотни гистологов и ратомистов. Слишком много
красноречия вам придется тратить ради каждой пробирки и каждого стола. Поэтому
я на вашем месте попроcил бы руководителем стать Гнома - я разумею профессора
Зарека. Веское слово сказано.
- Сева, ты - гений! - вскричала восторженная Нина.- Я бы расцеловала тебя,
но Том ужасный ревнивец.
- Благодарю тебя, Ниночка. Отныне я равноправный гений в вашем обществе.
Среди многочисленных экранов в комнате Кима имелся большой, лекционный. На
нем и появилась через минуту чернокудрая голова маленького профессора. Друзья
попро-
сили разрешения прийти.
- Зачем тратить время на переезды? - уклонился Зарек.- У меня у самого
экран не меньше вашего. Сядьте все пятеро так, чтобы я видел вас.
Больше часа длился пересказ всех соображений. Лада делала доклад.
- Только вы можете спасти для меня Гхора. Умоляю вас не отказываться,-
заключила она.
Профессор был польщен и смущен.
- Лада, милая, ты же знаешь, я не могу отказать тебе. Но ты просишь
слишком много, не понимаешь, как много. Руководителем едва ли... (Лада
умоляюще сложила руки на груди.) Ну я подумаю, подсчитаю свое время, подумаю
еще. А консультантом я буду во всяком случае. И в качестве консультанта могу
сейчас же указать вам на две ошибки.
- Ага, я говорил, что у гениальных найдутся ошибки,- не удержался Сева.
- Ошибка, между прочим, твоя. Ведь это ты сказал, что нужно будет двести
помощников.
- Я только прикинул,- забормотал Сева.- Приблизительно двести. Может быть,
сто пятьдесят или триста, я уточню.
- Так вот, уточнение будет очень основательным, дружок. Я опасаюсь,
друзья, того, что вы недооценили старость Гхора. Заведомо можно сказать, что
разрушения есть в каждом органе и даже омоложенный мозг не все восстановит
полностью. Мы же не хотим вернуть жизнь Гхору только для долгой и мучительной
смерти от старческих болезней. А для этого нужно еще понять, чем отличается
старая ткань от молодой и что может исправить мозг и что не может. Вам
потребуется не двести помощников, а двадцать тысяч опытных экспериментаторов.
Я бы оценил эту работу в двадцать миллионов рабочих часов.
Ким смотрел на лицо Лады. Оно вытягивалось, становилось
горестно-напряженным. Разочарование было велико, но Лада не хотела отвечать
слезами. Она сдерживалась, кусала губы, собираясь с силами, чтобы подумать,
поискать веские возражения.
И Ким поспешил на помощь:
- Учитель, мы не боимся трудностей. Мы испробуем все пути - и
лабораторные, и общественные. Будем работать сами и рассказывать о поисках
людям. Люди присоединятся постепенно. Через год будет обсуждаться "Зеленая
книга"; мы внесем предложение: пять секунд труда ради жизни Гхора.
Кто же откажется подарить пять секунд на спасение человека?
Кустистые брови Зарека сошлись на переносице. Черные глаза смотрели на
Кима в упор. Казалось, профессор проверяет, заслуживают ли эти молодые люди
доверия, не растратят ли попусту емкие секунды общечеловеческого труда.
- Это долгий путь,- сказал он.- Путь многолетних споров. Но есть и другой,
покороче. Совет Планеты имеет право распределить до ста миллионов часов труда
в рабочем порядке. Я могу обратиться к Ксану Коврову, попросить его поставить
ваш проект в рабочем порядке. Поговорите между собой, друзья, спросите друг у
друга: есть у вас основания просить Ксана?
ГЛАВА 3. КСАН КОВРОВ
По образованию Ксан Ковров был историком, по призванию - философом. И
пожалуй, не случайно именно философ-историк стал в те годы председателем
Совета всех люде и,- живущих на Земле, Луне и планетах. У самого Ксана в его
главном труде "Витки исторической спирали" есть такие слова: "В прошлом чаще
всего главой государства становился представитель самой важной для эпохи
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг