Никогда раньше Алан не думал, что окружающие так любят его. Никто не
спрашивал, что с ним случилось, не напоминало готовящемся празднестве. Все
были веселы и ласковы с ним. Но он тяготился вынужденным бездельем.
Наконец настал долгожданный день, когда Алан впервые вышел из хижины.
Был вечер. Такой, какой бывает только в весенней тайге, когда пряные запахи
волнуют кровь, а в зеленых пахучих лапах елей пируют лесные боги.
Стойбище лежало на берегу большого озера. Над водой поднимался легкий
прозрачный туман.
Мальчик долго стоял неподвижно. Смотрел на знакомый берег и не видел
его...
Далеко за озером высились неясно синевшие горы. Теплые ветры несли
оттуда дыхание весны.
Что там, за этими высокими горами? Мудрый Хонг рассказывал, что там
жили другие скифские племена - их могучие друзья и соседи. А еще дальше
лежала громадная сказочная страна. О ней Хонг рассказывал неохотно...
Называлась она певуче и странно: Бактриана...* [Бактриана --
Греко-Бактрийское царство - эллинистическое государство, находившееся южнее
Сырдарьи.]
Говорят, в ней живут крылатые грифоны и диковинное существо Феникс.
Скифские купцы из южных племен привезли оттуда странную человеческую
фигурку, вырезанную из кости. Они рассказывали легенды о великих мастерах,
вырезающих из камня и кости человеческие фигуры так искусно, что они потом
оживали, охотились, как все люди, и работали, но никогда не умирали. Хонг
запретил смотреть на эту фигурку, это, говорил он, большой грех. Делать
можно только изображения зверей. На того, кто дерзнет изображать человека,
обрушится гнев богов.
Фигурку сожгли на костре. Алан почему-то все никак не может забыть о
ней. Белая и блестящая, она была так не похожа на черных закопченных идолов,
которых он еще мальчишкой, дрожа от страха, тайком разглядывал в хижине
Хонга. Алан и сам умел вырезать фигурки зверей, они выходили очень похоже,
совсем как живые...
Вот и сейчас он подобрал с земли осколок кремня и в задумчивости стал
водить им по мягкой поверхности глыбы известняка. Под рукой возникали
черточки, штрихи... прерывались, сливались вместе, рождали линию... На
секунду мальчик опустил руку, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. И
вновь услышал рычание таежного зверя, увидел, как последний раз дернулись и
застыли лапы, как вытянулось и обвисло под ударами ножа могучее, гибкое
тело... Только об этом никто не должен знать, никто!
Завтра день посвящения. Вот тогда! А рука с обломком кремня вновь
забегала по камню. И удивленный Алан вдруг увидел перед собой на камне
изображение картины, завладевшей его сознанием.
Четкие контуры грозного и бессильного зверя заставили удовлетворенно
улыбнуться Алана. И, отдавшись порыву, внутренне сжавшись от страха, он дал
волю резцу...
Вот, опираясь коленом о поверженного зверя, на камне возникает
маленькая фигурка человека... Алан уловил легкий шорох и испуганно
вскрикнул. Он быстро обернулся и прижался к камню, спиной закрывая рисунок.
Из-за поворота тропинки показалась Инга и остановилась, лукаво наблюдая за
ним своими черными глазами. Он долго и как-то странно смотрел на нее. И
вдруг, решившись, отодвинулся в сторону, открывая рисунок. Словно
испугавшись того, что увидела, Инга крикнула, убегая:
- Иди, тебя зовет Хонг!
Алан поспешно стирает рисунок и спускается к озеру. Воины тушат сеть,
Алану хочется посмотреть улов, но задерживаться нельзя, когда зовет
Мудрейший. Вот и его жилище. Хонг в светлом халате, искусно выделанном
мастерами из южных племен, на пороге поджидает Алана.
Он долго молча рассматривает мальчика.
Да, отрок высох, на ногах стоит нетвердо. Однако крепкое здоровье у
него. Не всякий взрослый воин оправился бы от таких ран. Кто это так ободрал
мальчишку? Судя по шрамам, это когти барса, но из его лап не уходят живыми.
Что же с ним случилось? Кивком головы Хонг разрешает Алану сесть и не
торопясь говорит:
- Завтра праздник весны и посвящения в воины. Ты готов к нему?
Краска заливает лицо Алана, ему не хочется выдавать тайну, а солгать
Хонгу нельзя. Он опускает голову и с минуту думает, что ответить, но Хонг
по-своему понимает его смущение.
- Я не спрашиваю тебя, что случилось. Меня беспокоит другое. Завтра ты
должен представить залог или племя изгонит тебя. Ты ничего не принес с
собой.
Он протягивает Алану большой тяжелый сверток, тщательно завернутый в
льняную ткань.
- Здесь свежая шкура кабана, я сам убил его три дня назад. Пусть это
будет твоим долгом. Я верю - ты еще станешь воином.
- Разве так можно, учитель?
Ясные глаза мальчика сейчас полны недоумения и горькой обиды. Хонг
долго молча смотрит на Алана.
- Или. Я стал стар и жалостлив. Теперь я знаю - ты будешь настоящим
мужчиной и воином.
Волнение долго еще не покидало Алана. Он вновь сошел к озеру, но на
берегу уже никого не было, а вода стала серой от спустившихся на нее теней
гор.
Скоро совсем стемнеет. Пора идти к тайнику. Лес пахнул в лицо вечерней
сыростью, пряно запахло прошлогодней прелой листвой. Алан ощутил неприятный
озноб и только сейчас понял, как ослаб за время болезни. Он шел осторожно,
часто останавливался и прислушивался. Теперь, после разговора с Хонгом, ему
особенно хотелось сохранить свою тайну.
Вот и гнилая береза. Толстый скрюченный ствол напоминал в сумерках
фигуру фантастического зверя. Алан нетерпеливо запустил руку в дупло и замер
от ужаса, не веря себе. Там было пусто...
Может, не то дерево? Нет, то. Вот зарубка. Что случилось? Где шкура? Он
растерянно огляделся вокруг.
Лес молчал. Алан все еще не верил в пропажу, но в глубине его существа
родилось быстро растущее ощущение непоправимого несчастья.
Завтра с восходом солнца посвящение. еще и еще раз с лихорадочной
поспешностью обыскал он все вокруг. Шкура барса, его залог, его гордость,
бесследно исчезла...
Алан без сил опустился на поваленный буреломом ствол. Ужас случившегося
все отчетливее вставал перед ним, но на тоскливый вопрос - почему? - не
было ответа... Внезапно будто кто-то толкнул его - рисунок!
Он дерзнул нарисовать человека, к тому же - самого себя! И боги
покарали его за чрезмерную гордость. Они похитили его шкуру! Жестокие,
беспощадные боги! Он ослушался Хонга и нарушил запрет богов...
В душе почему-то не было раскаяния. Злость и обида захлестнули сердце.
Подвиг, которым он так гордился, не принесет ему ничего, кроме насмешек и
изгнания. Совет старейшин предложит ему завтра покинуть племя! Пусть так!
Пусть никто не узнает о его подвиге! Он уйдет! Уйдет сам, не дожидаясь
позорного изгнания. Законы племени справедливы, а суровы они только к
слабым, к неудачникам, которым нет места в этой полной опасностей жизни.
Принятое решение немного заглушило обиду. Была уже глубокая ночь, когда
Алан возвратился в стойбище. Нигде ни единого звука. Заснули даже собаки. В
недвижном озере отражались звезды. Алан бесшумным охотничьим шагом вошел в
хижину и, никого не разбудив, вскоре вышел оттуда, с котомкой за плечами.
Никакого оружия он не решился взять: право на оружие в племени имели только
воины. С минуту Алан стоял в раздумье. Нет, он не может уйти не простившись
с друзьями.
Герат сонно зевал и все никак не мог понять, зачем его разбудили.
- Я ухожу... - с усилием произнес Алан.
- Куда ты собираешься идти ночью?
- Я ухожу совсем... У меня нет залога, и утром меня ожидает позор
изгнания. Давай простимся.
Герат рванулся к нему и, схватив за руки, заговорил торопливо и громко:
- Почему ты молчал до сих пор! Неужели я не помог бы тебе достать
залог? Да и сейчас еще не поздно! Хочешь, я дам тебе шкуру?
Алану стало неприятно от этих слов. Стараясь не обидеть друга, он
ответил спокойно:
- Спасибо, Герат, я не хочу обманывать племя. Может быть, на чужбине я
заслужу право когда-нибудь вернуться. А сейчас нужно идти. Давай простимся,
и позови Ингу. Я хочу проститься и с ней.
Герат, словно обрадовавшись, что разговор окончен, торопливо исчез в
кустах. И вскоре вместо него рядом с Аланом стояла маленькая черноглазая
девочка лесного племени.
Юный охотник долго стоял молча, он не мог вымолвить ни слова. Молчала и
девочка. Неожиданное решение друга вызвало в ее душе непонятную острую боль.
Она растерялась. Не знала, что сказать, как утешить, как отговорить от
страшного решения... И тогда заговорил он, охрипшим от волнения, незнакомым,
срывающимся голосом:
- Я знаю, что ты хочешь сказать мне. В ночной чаше бродит много
зверей. Иди, Алан, и добудь свой залог. Ночь велика. Так?
Девочка подавленно молчала, и, не дождавшись ответа, он продолжал:
- Разные бывают залоги. Один украшает молодого воина. Другой дает ему
право на следующий год вновь пытать счастья. Целый год он терпит насмешки
друзей, не приходит на игры молодых воинов. Я не хочу такого залога! Я добыл
своего зверя, и его рисунок ты видела на скале. Но ты никому не скажешь об
этой тайне. Боги отомстили мне за дерзкий рисунок, они украли шкуру убитого
мной барса. Никто не поверит мне! И пусть не верят! Я уйду. Там, за горами,
лежат неведомые, сказочные страны, много прекрасных чудес скрыто в них! Меня
всегда манили далекие тайны этих стран!
- Хонг говорит: человек без племени не может, он погибнет один. В
чужих странах живут другие люди. Если ты уйдешь, то уже никогда не сможешь
вернуться!
- Я стану великим воином, племя еще услышит обо мне!
- Разве племя уже прогнало тебя? Кому ты угрожаешь? Перед кем
хвастаешь?
- Значит, и ты ничего не можешь понять. Но я буду помнить о тебе все
равно. Всегда. Прощай...
Он порывисто повернулся в сторону гор, но рука девочки удержала его.
- Постой, Алан. Я хотела сделать тебе подарок в день посвящения, но ты
уходишь от нас... Чтобы стать великим воином на чужбине. Там тоже нужно
оружие. Вот, возьми. Пусть этот нож всегда напоминает тебе о родном племени
и, может быть, обо мне...
ГЛАВА II
Снова горы встали на пути Алана. Только теперь ему некуда было спешить.
Там, куда он направлялся, никто не ждал его. Один, совсем один. Каменистая
тропа вела на юг, к другим скифским племенам. Любой встречный мог стать его
врагом. Нет спасения одинокому безоружному путнику, за которым не стоит
могучее племя.
Тропа то взбиралась вверх, на скалистые вершины, откуда он видел свой
путь на много дней вперед и где каждый неосторожный шаг грозил падением, то
сбегала в лощины, где текли ручьи и лежали озера, а за каждым кустом таилась
опасность.
Рысь тяжелым прыжком взобралась на сосну, освобождая тропу, она не
тронула мальчика, лишь проводила изгнанника равнодушным взглядом сытых глаз.
Однажды, в кустах у ручья, мелькнула полосатая спина тигра, и сердце Алана
сжалось от страха.
Ночью он разжигал большой костер, и темнота вокруг наполнялась хриплым
воем хищников.
Мальчика охватывало отчаянье. "Куда идти? Что предпринять? Как жить
теперь? Примут ли его священные агрипеи*? [Агрипеи - скифское племя,
обитавшее во II в. до н.э. в степях южнее Уральского хребта.]
Хонг говорил о них, как о защитниках обездоленных и изгнанников.
Агрипеи были его последней надеждой. Только бы дойти и разыскать их. Так
проводил он ночи, почти не смыкая глаз, а с рассветом снова продолжал свой
бесконечный путь...
Сушеное мясо, взятое в дорогу, кончалось. Пришла пора позаботиться о
новом запасе еды. С одним ножом в лесу немного добудешь. Требовалось оружие.
Тонкое и прочное деревце отыскать не составляло труда - хуже было с
наконечниками, чтобы сделать настоящий наконечник, нужны специальный
инструмент и время, а голод уже давал себя знать. Алан ограничился тем, что
укрепил на конце расщепленной палки острую пластинку кремня. В умелых руках
даже это несовершенное орудие могло сослужить добрую службу. Алан не даром
гордился умением точно бросать охотничьи копья. И сейчас, после четырех
неудачных попыток, ему наконец удалось заколоть олененка, выслеженного у
водопоя. Родной край Алана богат дичью. А что будет там, в неведомых
странах? Об этом он старался не думать. Дни пути походили один на другой.
Опасность таилась всюду, и в конце концов Алан привык к ней. Он уже подходил
к подножию гор, к той ровной безлесной стране, где, по его расчетам, жили
агрипеи, когда произошла встреча, чуть было не положившая конец его пути.
Проследив полет лесных пчел, Алан разыскал дупло-улей и уже стал было
разводить костер, чтобы выкурить из него хозяев, как вдруг прямо сквозь дым
на него вышел громадный серый медведь. Его, видимо, раздражал вонючий дым, и
он сердито ревел.
Алан мгновенно очутился на дереве и сидел там, наблюдая, как грозный
лесной великан воюет с пчелами и лакомится медом, который с таким трудом
разыскал человек. Только на следующее утро мальчик решил слезть и продолжить
свой путь.
Пятнадцать солнц шел Алан по тропе, так и не встретив ни одного
человека. Любой путь имеет коней, кончилась и его тропа. Поредели сосны и
ели, расступились и выпустили мальчика в необъятный океан степей...
До самого окоема, сколько хватал глаз, бежали волны зеленых трав,
ласково шелестели под теплым ветром. Далеко впереди двигались черные точки.
Однако сколько Алан ни всматривался, понять, что это такое, не мог. Он не
решился сразу оторваться от родного леса: непривычная зеленая пустыня пугала
юного скитальца. А черные точки между тем стремительно приближались,
увеличивались, и вот уже можно различить трех всадников, гонящих небольшое
стало. Алан спрятался и стал наблюдать за ними. У всадников не было оружия.
Трое юношей ехали не спеша, покачиваясь в высоких удобных седлах. Кони не
походили на лесных охотничьих лошадей родного племени Алана, они казались
суше, стройнее и горячее тех неторопливых осторожных животных, которых он
знал. Собаки, видимо, приученные стеречь стадо, освобождали хозяев от всяких
забот, подгоняя то лаем, то зубами странных кургузых животных, покрытых
вьющейся шерстью. Один из юношей придержал коня и, сняв с головы шапку,
что-то извлек из-под ее подкладки.
И тут Алан чуть не вскрикнул от радости - под шапкой у него не было
волос! Это агрипеи! Только у них существовал обычай еще в детстве смазывать
голову священным соком, от которого выпадали все волосы, у них даже женщины
безволосы. Алан выскочил из своей засады и побежал навстречу всадникам,
высоко подняв правую руку в знак приветствия и мира.
Юноши встретили незнакомца настороженно. Они долго совещались о чем-то
на непонятном языке, и наконец один соскочил с лошади и остался со стадом, а
двое других жестом предложили Алану занять его место в седле. Провожатые, а
может быть конвоиры Алана, словно проверяя его искусство езды, пустили
лошадей галопом. Такая скачка была для мальчика непривычной. На крутых
горных тропах лошади ходили только шагом, но он не хотел уронить своего
достоинства и, стиснув зубы, погнал лошадь еще быстрее. Каждый толчок
подбрасывал его в седле, и только высокие луки спасали от падения. Один из
юношей усмехнулся и первый придержал лошадь. Алан заметил, что они все время
держатся вблизи лесной опушки. Это радовало мальчика. Знакомые звуки и
запахи, несущиеся из леса, ободряли его. Совершенно неожиданно лес
надвинулся на них, по сторонам замелькали деревья и кусты.
Алан не сразу понял, что они приехали. Только соскочив с лошади, он
увидел, что находится в самом центре удивительного стойбища. Здесь не было
ни хижин, ни землянок. Стволы деревьев, обернутые толстым войлоком,
образовывали низкие круглые жилища. Вокруг прибывших собралась целая толпа
агрипеев. Они разглядывали пришельца и вполголоса переговаривались. Курносые
лица с тяжелыми нижними челюстями окружали Алана. Все эти люди были плешивы
и казались бы весьма не привлекательными, если бы не глаза - удивительно
открытые и добродушные.
Так вот они какие, агрипеи - мудрый народ, разбирающий споры между
всеми племенами. Алан ни у кого из взрослых мужчин не заметил оружия*
[Обряды и обычаи этого племени исторически достоверны.] и вдруг вспомнил,
что агрипеи никогда не воюют и не держат у себя оружия. Юноши знаками
позвали Алана за собой. Они вошли в просторное жилище. На небольшом
возвышении сидел старец, рядом с ним стояла чаша с дымящейся жидкостью и
лежал меч в ножнах - первое оружие, которое он здесь увидел. Алан
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг