Его двое сыновей, такие же нелюдимые и мрачные, как отец, затворили перед
Сиромой двери кузни, и только дочь - синеглазая девка-подросток, доверчиво
взирая на гостя снизу вверх, предложила ему пройти в избу и "чуять себя як
дома".ри дня Сирома жил под заботливым присмотром Марьяны, с рассвета до
заката просиживая у замкнутых дверей кузни и прислушиваясь к звону молотов,
а на четвертый день к Вечернице Храмин вышел из кузни. Сперва Сирома даже не
понял, что сияло в его могучих, черных от жара руках, а когда разглядел -
ахнул. И недаром... Под зазевавшимися лучами солнца, кичась возрожденной
красой, сиял-переливался лунным светом легендарный, восставший из праха меч
Орея, и, онемев от восторга, весь мир глядел, как играют на тонком и остром,
будто трава-осока, лезвии робкие солнечные блики и как просится в сильную и
крепкую ладонь узорная, украшенная головой быка рукоять.
- Чем отплатить тебе за труды? - принимая оружие из рук кузнеца,
спросил Сирома. И тогда впервые на его памяти, а память жреца была очень
долгой, Храмин улыбнулся:
- Ты ничего не должен мне, волхв. Этот клинок отвел меня в битвы
прежних дней и позволил коснуться одеяния отца Орея... Не всем и не часто
выпадает такая честь... Забудь о плате.ирома не стал настаивать. Обернув в
ткань драгоценный клинок, он вновь двинулся в путь, только теперь его дорога
лежала к Изяславлю. Там ждала Рогнеда. Жаль, конечно, что она не сумела
подольститься к Владимиру, но время лечит, и, верно, к лету забывший обиды
молодой князь навестит непослушную жену. И тогда прождавший много лет клинок
напьется крови...о, подходя к кривичским землям, Сирома ощутил странное
беспокойство. Вечерами, разведя костер и чутко прислушиваясь к лесному шуму,
он часто вынимал меч, любуясь его совершенством, но чем чаще глядел на него,
тем больше ощущал его бездушный холод. Это оружие не жаждало крови врага. За
долгие годы безделья оно утратило свою алчущую чужих жизней душу, а вложить
ее в кусок помнящего отголоски былой славы холодного железа не сумел бы ни
один кузнец. Раньше Сирома испросил бы новой жизни для клинка у всемогущего
Белеса, а нынче он не смел обратиться к хозяину с просьбой. Он был недостоин
взывать к Велесу и входить в его капище... При этой мысли все внутри Сиромы
переворачивалось от ненависти к Выродку. Это маленький болотный гаденыш
помог Владимиру взойти над Русью! Он отвратил от Сиромы светлый лик Скотьего
Бога! Он заслуживал смерти... Но после Владимира...елание расправиться с
болотником мешало Сироме дышать полной грудью, но, пока власть и могущество
хозяина были под угрозой, разве мог он, ничтожный раб, вспоминать о
собственных обидах?! Сначала следовало убить того, кто посмеет привести
новую веру - новгородского князя Владимира. И на сей раз нельзя было
полагаться на волю случая. Прежние ошибки многому научили Сирому, и теперь
он сам должен был убить князя! Рогнеда послужит лишь поднявшей мстящее
оружие рукой, а он, жрец и слуга великого бога, станет душой Ореева клинка.
Уж он-то не ошибется и не промахнется. Он напитает меч своей силой и
знаниями, он вдохнет в железо жизнь и страсть! Владимир умрет!зяславль
встретил Сирому настороженным спокойствием. Здесь лишь на словах служили
Рогнеде, а на деле все и вся покорялись воле киевского князя. Даже повсюду
сопровождающие княгиню девки были из Владимировых рабынь.роклиная себя за
вырвавшиеся в Родне угрозы, Сирома два дня кружил возле Рогнедина двора. Он
не боялся Владимировых воинов, но преследовавший его ненавистный Выродок
страшил жреца. Он предугадывал дела Сиромы и, значит, мог спрятаться здесь,
упорно дожидаясь Сироминого появления...еизвестно, сколько еще ждал бы жрец,
кабы не Дажьбогов день - праздник свадьбы славного Дажьбога с прекрасной
Живой. В этот день разряженные горожане с песнями высыпали на берег Березины
и закружились в красочных, славящих Ладу и Живу хороводах. Сирома не пошел
на праздник. Затаившись, он сидел возле старого колодца, присматривался к:
пестрой, вьющейся на холме людской ленте, со страхом ожидая увидеть средь
прочих знакомое зеленоглазое лицо. А увидел совсем иное - молодое, румяное,
девичье, с пухлыми губами и шаловливыми ямочками на щеках. Склоняясь к нему,
девка пронзительно вскрикнула от неожиданности, а затем расхохоталась:
- Что сидишь, как гриб-сморчок? Чего горюешь? Это Гориславе нашей не до
веселья, а тебе-то зачем печалиться? Пошли!, не дожидаясь Сироминого ответа,
бодро поволокла жреца к шумящей, разноцветной толпе.
- Пусти, дура! - вырывая руку, крикнул жрец, но упрямая девка,
наоборот, еще крепче впилась в него маленькими пухлыми пальцами и, привлекая
внимание танцующих, завопила:
- Эй, девоньки-красавицы! Кому нужен мужичок тихий да застенчивый?!
Подходи, забирай!миг окружившая жреца стайка разгоряченных девок со смехом и
прибаутками принялась засыпать его колкими замечаниями и вдруг смолкла. Не
понимая, что случилось, Сирома повернул голову и увидел Рогнеду.
Расширившимися, яркими от радости глазами княгиня в упор глядела на него.
Склонившись, Сирома заметил легкую, мелькнувшую на ее губах улыбку и понял -
она помнила его обещание и ждала, надеясь отомстить...огнеда действительно
ждала жреца - ведь это по его наущению она отписала Владимиру покаянную
грамоту и, рассчитывая на его давно обещанную помощь, терпела унижения. Но
теперь позору пришел конец. Убрав с ее пути болотного колдуна, волхв принес
долгожданное оружие мести! Осенью в своей лесной избушке он обещал, что это
оружие никогда не пощадит врага...ыла бы Рогнеда обычной бабой - кинулась бы
на шею своему недавнему спасителю, но, памятуя о своей родовитости, она лишь
склонила голову к стоящим позади кметям:
- Всех гоните, а мужика привести ко мне!
- Но мы его не знаем, а Владимир велел незнакомцев к тебе не
допускать... - запротестовал один из воинов и смолк, заглушенный
раздраженным окриком княгини:
- С мужем моим, Владимиром, я уж как-нибудь сама разберусь, а ты делай,
что велено, и не болтай попусту!атник поклонился, а княгиня, гордо вскинув
голову, пошла в терем. Однако ее повеление выполнять никто не спешил, лишь к
полудню выскочившая из терема девка позвала Сирому к госпоже, и теперь,
ожидая появления Рогнеды, жрец сидел в чистой, уютной клети ее терема. Он
больше ни в чем не сомневался, пугаясь только одного - достанет ли у него
сил на задуманное, удастся ли, влившись в железо, распалить его жаждой
мести? А потом, напившись крови проклятого князя, он вновь станет прежним
Сиромой, вновь узрит лик могучего хозяина, и тогда придет очередь Выродка...
Но это потом...де-то в глубине терема хлопнула дверь, зашуршали легкие шаги.
"Рогнеда", - понял жрец. Он дождался.овко сбросив срачицу, он развернул
клинок и, прижав лезвие к груди, закрыл глаза. Презирая боль и бегущую из
разрезанной груди кровь, его губы зашевелились, произнося древние
заклинания. Жар просочился в его тело, пламя кузнечного горна опалило
внутренности, ледяная вода хлынула в горло и, обратившись огнем, заполыхала
во всем теле. Откуда-то из глубин чужой памяти всплыли хриплые голоса язов и
далекие равнины Семиречья. Молодой и еще никому не известный Орей поднял его
к небу и закричал что-то веселое и воинственное... А затем земляное чрево
поглотило его и вновь выбросило в пылающий огонь. Переливаясь звонкими
голосами, в его ушах запели кузнечные молоты, хриплый голос Хромина
произнес: "Готово", и слепящее солнце брызнуло в глаза. Сирома уже не был
жрецом Белеса и не помнил прежних, человеческих, печалей и радостей. Отныне
он стал мечом Орея, несущим смерть оружием, и знал только одно имя - имя
своего врага.новь хлопнула дверь. Над ним склонилось красивое, холеное
женское лицо. Большие, надменные глаза женщины вспыхнули, мягкий голос
произнес:
- Ох! возгласе незнакомки слились восхищение и страх. Пришелица почуяла
Сиромину жажду и поняла, для кого она предназначена. Тонкая рука протянулась
к нему. "Возьми меня! Ощути мое могущество!" - велел Сирома. Он не понимал,
что Рогнеда не слышит его голоса и вообще не подозревает о его присутствии.
Не ведая, откуда взялось в ее клети это великолепное оружие, княжна сердцем
почуяла - его принес Сирома. И потому, ощутив внезапное сильное желание
взять его в руки, совсем не удивилась, просто взяла и обрадовалась легкости
и удобству меча.. На мгновение ей показалось, что в ее пальцах лежит чья-то
теплая ладонь, но затем, уразумев, Что это всего лишь тепло согревшегося на
солнце железа, засмеялась. Она помнила, зачем Сирома принес этот меч, и от
мысли, что однажды это великолепное лезвие точно и легко перережет горло ее
врагу, ей становилось радостно. Ей больше не хотелось ждать, как не хотелось
ждать и алчущему крови мечу.ловно девочка, Рогнеда счастливо прижала оружие
к груди и закружилась по клети. Выглянувшая на шум девка-чернявка изумленно
воззрилась на танцующую госпожу:
- Тебя так порадовал этот незнакомый муж, княгиня?огнеда остановилась.
О ком болтала чернявка? Ах, о Сироме...
- Да, - призналась она и, любуясь блеском, протянула чернявке меч. - Он
сделал мне подарок! Погляди, как он хорош!
- Подарок? - Чернявка поморщилась. Она не любила оружия и вряд ли
обрадовалась бы подобному подарку, но у князей свои привычки... - А сам-то
он куда подевался?огнеда задумалась. И впрямь, куда пропал жрец? Из клети он
не выходил - подозрительные вой не выпустили бы без долгих расспросов - и
вряд ли стал бы прятаться... Да и где тут спрятаться?огнеда уже приоткрыла
для окрика рот, но вдруг, словно напоминая о себе, меч задрожал в ее ладони.
Переведя взгляд на оружие и на миг ослепнув от его блеска, княжна
зажмурилась и в этот миг уразумела простую истину - жрец больше не был ей
нужен, и вовсе не имело значения его загадочное исчезновение. Ныне все
решали ее умение притворяться и могущество этого меча...
- Какая тебе разница, куда он ушел?! - почти радостно прикрикнула она
на опешившую от ее беззаботности чернявку. - Лучше ступай и вели прислать
мне писца. А еще пусть у ворот ждет самый быстрый гонец. Я хочу написать
Владимиру... Хватит ссориться и жить порознь. Чай, я ему жена! Он сам
приедет иль меня ждет, мне все равно, - хочу его видеть!глушенная ее
словами, чернявка покорно склонилась. О том, что Рогнеда простила Владимиру
смерть своих родичей, знали все, и про ее покаянную, уже давно посланную в
Киев грамоту тоже ведали, но что она захочет увидеться со своим обидчиком,
чернявка не ожидала. Откуда ей, простой рабыне, было знать, как долго
подученная жрецом княгиня притворялась, как долго таила в себе месть, как,
презирая саму себя, диктовала писцу строки того покаянного послания. Но
кровь родичей стоила унижений, и Рогнеда терпела. Терпела и ждала, когда же
наконец появится Сирома и принесет ей то самое оружие, которое отомстит
убийце и насильнику. И этот миг настал. Отмщение было совсем рядом, и ждать
оставалось немного...
- Совсем немного, - прижимая к себе дрожащее от нетерпения лезвие,
прошептала она и, любовно огладив его рукой, прильнула к рукояти жаркими
губами. - Потерпи еще немного...
ГЛАВА 49
ладимира обрадовало нежданное письмо Рогнеды. А Добрыню огорчило. Умный
боярин не верил в искреннее раскаяние княгини, но если в прошлый раз ему
удалось настроить бояр против ее приезда, то нынче они вряд ли стали бы
перечить Владимиру - князь оказался молод да суров...
- Ты нас в княжьи сердечные дела не впутывай, - хитро щуря маленькие
глазки, заявил Помежа. - Что нам за напасть, коли он желает с княгиней
встретиться?омежа не хуже Добрыни знал, на что способна половчанка, но для
него Владимир был опасней. У кого, как не у киевского князя, была самая
могучая дружина и самый крутой нрав? Пойдешь поперек - за ослушание может и
погнать из Киева...ругие бояре тоже отказались препятствовать Рогнеде - кто
сослался на занятость, кто на хворобы, а большинство, качая головами,
вздыхали:
- Брось пугаться, Добрыня! Уж сколько времени утекло - забыла Рогнеда о
мести...тчаявшись добиться поддержки у бояр, Добрыня вспомнил о Выродке.
Владимир на людях не жаловал колдуна, но втайне уважал его ум и хитрость.
"Может, хоть его послушает, не поедет в Изяславль", - шагая к приземистой
избенке Выродка, думал боярин.есть о грамоте из Изяславля всерьез
встревожила болотника. Волнуясь, он заметался по клети. Он-то и позабыл о
полоцкой княгине! А нынче она стала опасной. Попробуй огради распаленного
страстью князя от красивой жены да докажи, что она недаром зовет его. Но
попробовать стоило...
- Добро, - кивнул болотник ожидающему его слова Добрыне. - Я поговорю с
князем.н не солгал и в тот же вечер поговорил с Владимиром. Объяснил, сколь
коварны женские чары, сколь обманчивы речи, но, стремясь увидеть наконец-то
покорившуюся ему княгиню, Владимир пропустил мимо ушей половину сказанного.
Болтающий невесть о каких опасностях колдун надоел, и, желая поскорее
отвязаться от назойливого просителя, князь со вздохом вскинул на него серые
глаза:
- Ну хорошо, хорошо... Коли ты так за меня страшишься, я не поеду.
Пусть Рогнеда сама придет ко мне! Уж в Киеве-то со мной она ничего не
сделает.Разве что в постели прирежет", - угрюмо подумал Егоша, но спорить с
Владимиром было бессмысленно, и, молча поклонившись, он вышел.о самого
Рогнединого приезда он мучился мыслью - где и как задумала отомстить
княгиня, и сколько ни гадал, видел лишь два способа - отравить князя на пиру
иль зарезать сонного. Все остальное было или чересчур нелепо, или попросту
невыполнимо. За едой и питьем князя Егоша еще мог проследить, но вот войти в
княжью опочивальню... Там оставалось надеяться лишь на обещание
кромешников.огнеда приехала в Киев к середине травня. Как и подобает
провинившейся жене, она вошла в городище пешком, со склоненной головой, но,
несмотря на свой покаянный вид, она стала еще красивей. Появившаяся
округлость груди и рук придавала ее резким чертам соблазнительную мягкость,
а глаза сияли каким-то нежным внутренним светом. Перед такой красой мало кто
устоял бы, а о Владимире и речи не шло. Еще не видя княгиню, он в нетерпении
переминался с ноги на ногу и, волнуясь, стискивал пальцы, а когда увидел -
соколом слетел с крыльца и, вскинув Рогнеду на руки, легко внес в терем.
Узрев его прыть, Добрыня лишь покачал головой, а Егоша нахмурился. Ох,
опасно было это бездумное прощение! Могло оно стоить князю не Руси - всей
жизни... Вечером Владимир закатил пир. Гуляло все городище - от драных
лапотников, что едва помещались за длинными, выставленными во дворе столами,
до важных, спесивых бояр, вольготно раскинувших свои толстые зады на лавках
в княжьей горнице. Несмотря на опасения Добрыни, княгиня казалась
примирившейся со своей нелегкой участью. Словно запамятовав о былом, она
улыбалась, шутила и даже называла его дядюшкой. Любуясь женой, Владимир
гордо выпячивал грудь, но Добрыня по-прежнему приглядывал за Рогнедой.
Изредка он косился в дальний, темный угол горницы, где, спрятавшись под
серой дорожной накидкой, одиноко сидел зеленоглазый колдун, и, сталкиваясь с
его настороженным взглядом, понимал - и он не верит. А Владимир веселился.
От его щедрости к ночи половина бояр попросту заснули там же, где пили, а
оставшиеся, сонно помаргивая осоловевшими глазами, с трудом выползали из-за
стола.ровожая их взглядом, Рогнеда судорожно сжимала пальцы и улыбалась.
Никто не знал, сколь тяжело дался ей этот развеселый пир. Хотя улыбка ее
была настоящей - все внутри нее пело от ощущения скорой расплаты. Легкий,
почти невесомый меч Орея висел у нее на поясе под летником, и от его
прохладного прикосновения княгине хотелось смеяться во все горло. Ее
веселило все - и тупой, угрюмо оглядывающий горницу Добрыня, и доверчивый
Владимир, и зажравшиеся киевские бояре. Однако чем ближе была ночь, тем
муторней становилось у нее на душе. Она не могла не признавать, что Владимир
изменился. Молодой юнец с похотливым взглядом пропал, и на его месте
оказался сильный, красивый мужчина с тонким, будто вырезанным в янтарной
капле, лицом. Он и вел-то себя иначе, чем раньше, - не оскорблял ее грубыми
шутками, не лапал через платье, словно простолюдинку, и не приказывал, как
когда-то. Иногда Рогнеде казалось, что нынче рядом сидит не Владимир, совсем
другой человек, а тот, покрытый кровью ее родичей юнец, сам полег где-то в
далеких землях.тараясь ничем не вызвать княжьих подозрений, Рогнеда не
упоминала о Ярополке, хоть то и дело вспоминала, как пировала с ним за этим
же самым столом, как миловалась в дальней клети, как проводила долгие ночи в
опочивальне на удобном, просторном ложе. Владимир сам заговорил о брате.
- Мне жаль Ярополка, - горестно вымолвил он. - Я готов был простить ему
обиды, но боги решили иначе. - И, внезапно сдавив руку княгини, он умоляюще
вгляделся в ее лицо: - Поверь, я не желал его смерти!Словно ему и впрямь не
все равно, что я думаю", - мелькнуло в голове у Рогнеды, и, отстраняя
нелепую симпатию к этому красивому, умному мужчине, она деланно
расхохоталась:
- Ах, какое мне дело до Ярополка! Помрачнев, Владимир отпустил ее руку:
- Ты слишком забывчива, княгиня!оняв, что ошиблась, Рогнеда потупилась,
но время и брага делали свое дело, и спустя совсем немного времени Владимир
забыл обиду. Повинуясь его знаку, расторопные уные принялись помогать
усталым гостям расходиться, а князь, поднявшись, протянул Рогнеде руку:
- Пойдем?имо него белкой прошмыгнул Добрыня:
- Стерегись, князь!аздраженно скривившись, Владимир отмахнулся. Положив
пальцы в его горячую ладонь, Рогнеда встала из-за стола. Начиналось самое
страшное. Близость с Владимиром была для нее мукой, но раньше ей не
приходилось скрывать этого, а теперь она должна была одурманить князя своей
страстью, опоить его своим желанием. опочивальне она немного пришла в себя.
Богато убранная постель на низких ножках стояла посреди клети, пуховые
перины свешивались с нее до самого пола, а ожидающее слов любви высокое
изголовье рябило вышитыми подушками.огнеда смущенно отвернулась. Княжий
терем напоминал ей о Ярополке и о его объятиях, но бедный Ярополк никогда не
осмелился бы предложить ей для любви столь роскошное и мягкое ложе. Для
этого он был слишком застенчив...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг