скрючившегося на земле старика тупым концом посоха:
- Старый дурак! Чего полез?!амин приподнял к нему грязное от земли
лицо:
- Я не знаю твоих темных мыслей, колдун, но ты убил нарочитого. Ты убил
честь и преданность Руси...А ведь он прав", - внезапно осенило Егошу. Не
умом - духом он почуял правоту старика.риподняв сотника, он подволок того к
лежащему ничком Варяжко. Из-под расколотой головы нарочитого набежала уже
приличная лужа крови и, смешавшись с грязью, окружила его запрокинутое к
небу бледное лицо красновато-бурым влажным пятном. Прижавшись ухом к груди
нарочитого, Егоша уловил едва слышное биение сердца. Жизнь еще не покинула
Варяжко. "Убей, убей, убей", - ныло внутри Егоши, и, еле сдерживая
принуждающую его к убийству силу, болотник встал на ноги. Он не хотел
убивать нарочитого. Как бы они не вздорили, Варяжко всегда отличался от
остальных Егошиных обидчиков. Он никогда и никого не предавал. Конечно,
Егоша мог загубить его ясную, словно утренняя роса, душу, но зачем? Ради
прихоти? И Настена его любила... Может, отпустить?..адумавшись, болотник
оперся подбородком на посох. Чувствуя, что решается судьба ставшего ему
почти кровным братом Варяжко, Рамин замер, боясь шевельнуться. А вот ничего
не подозревающий Варяжко пошевелился. Его тело дрогнуло в том последнем
усилии, к которому принуждает умирающего уходящая жизнь. Распахнув глаза,
нарочитый увидел склоненное над ним лицо Выродка. Колдун задумчиво глядел на
него зелеными печальными глазами, и, внезапно ощутив странную общность с
усталым нежитем, Варяжко простил ему все обиды и горе.
- Живи... - прошептал он, а затем, вспомнив о предательстве Блуда,
забился в агонии. Выродка он мог простить - болотник никогда не был ему
понятен и жил в совсем ином мире, - но Блуда!.. Даже умирая, Ярополк считал
Варяжко предателем. Это знание он унес в светлый ирий, и простить воеводе
такое зло нарочитый не мог.рипя, он попытался сказать все это склонившемуся
над ним Рамину, но не сумел - кровь хлынула ему в горло, наполнила рот
сладкой тягучей жижей. Захлебываясь ею, Варяжко сглотнул и вновь провалился
во тьму. Он и не подозревал, что дарованное им колдуну прощение спасет его
собственную жизнь. Да и кто подозревал? Однако это едва слышное слово
ударило болотника в самое сердце. Переживая незнакомую, сладкую боль, он
застыл. Неужели Полева оказалась права и в прощении - жизнь? Голос,
повелевающий убить нарочитого, задохнулся от одного-единственного прощающего
слова! И это чудо случилось с ним не впервые! Егоша вспомнил Медвежий Угол.
Спасая других, он сам выжил... Полева... Крестик в маленькой ладони...
Впервые за долгие годы Егоше захотелось заплакать. Однако он уже забыл
нехитрую науку слез. Зато научился кое-чему другому. Сил на задуманное
требовалось немало, а запас их был весьма скуден, но все же стоило
попытаться...тшвырнув Рамина от хрипящего Варяжко, болотник выпрямился,
сдавил руками посох. Оставленные Сиромой шрамы на его щеке заполыхали
пожаром, боль охватила все тело, но разве эта боль могла сравниться с той,
что принесло ему коротенькое, вылетевшее из уст умирающего слово?! Застонав,
болотник закусил губу, перешагнул через пелену боли и страха и вдруг увидел
их.ве прозрачные, белесые фигуры сидели на корточках возле нарочитого и
длинными, похожими на змей пальцами лезли в его распахнутый рот. Одна
вытягивала из его горла тонкую светящуюся нить, а другая, подхихикивая,
сматывала ее в клубок.
- Бросьте работу, навьи! - резко велел им Егоша. Белые фигуры
вскинулись, остановились. Та, что вытягивала из горла Варяжко соединяющую
нарочитого с миром живых нить, скользнула к колдуну:
- Зачем ты пришел? - зашипела она. - Он наш. Щека Егоши задергалась,
возвращая его назад, чей-то чужой голос прорвался сквозь время и,
дотянувшись до края кромки, где он стоял, сминая душу, рванул болотника
вниз. Упершись посохом в тело Варяжко, колдун отчаянным усилием заставил
себя остаться.
- Он мой! - рыкнул на осмелевшую навью.
- Ты! - Извиваясь белесым туманом, та пошла по фугу, завихрилась
вьюжным холодом. - Ты всего лишь зелая! И ты нам не указ!
- Нет, сестра. - Другая навья опустила клубок на землю, и, потихоньку
разворачиваясь, он стал разматываться, и нить заскользила обратно, в
человеческое тело. - Он убил Белую... Теперь он - колдун. Да еще и верящий в
нового Бога. Ты слышала о новом Боге, сестра? Говорят, он скоро будет
здесь...гоша не шевелился. Первая навья задумалась и, растекаясь вокруг
Егоши, заколыхалась туманом. Видать, желала сама убедиться, что слова
сестрицы - правда. А убедившись, молча отступила.
- Оставьте его мне! - указывая на Варяжко и едва сдерживая крик боли,
приказал болотник.
- Да, да, - хором отозвались навьи, и вдруг мир завертелся перед
Егошиными глазами, боль пронзила грудь и щеку и, ударив в эти самые
болезненные места, сдернула с кромки.
- Болотник... Болотник.... - Робкий шепот Рамина вернул Егоше
действительность, заставил оглядеться.н лежал на земле, рядом с Варяжко, а
старый сотник сидел возле на корточках и, опасливо прижимая к его щеке
наспех оторванный от своей срачицы лоскут, испуганно шептал:
- Болотник, болотник...Почему не Выродок? Раньше-то лишь так
величал..." - устало подумал Егоша, но, скосив глаза на Варяжко, все понял.
Раны нарочитого как не бывало, а там, где совсем недавно из расколотого
черепа текла вязкая кровь, слабым напоминанием о ней поблескивала небольшая
розоватая лужица.
- Ты спас его, - удивленно, словно все еще не веря, шепнул Рамин и,
оторвав руку от Егошиной щеки, протянул болотнику окровавленную тряпку. - А
сам поранился...оранился... Болотник тронул пальцем разошедшиеся царапины.
Пустив ему кровь, Сирома надолго лишил болотника возможности пользоваться
силой. Еще повезло, что, не заметив его ран, навьи поддались... Если он
вновь решит ворожить - раны станут еще глубже. И так до той поры, пока не
затянутся свежей кожей.огда-то давно оборотень Ратмир рассказывал Егоше о не
сумевших на время отказаться от волшбы колдунах. Получив раны от обладающих
силой, они продолжали ворожить, доводя маленькие порезы до жутких,
уродовавших все тело язв. Многие погибли, так и не сумев недолго обойтись
без колдовства...гоша вновь взглянул на нарочитого. Жалкий, маленький
человечек... И стоило ради него так стараться?!ттолкнув протянутую руку
Рамина, он поднялся:
- Ладно, что сделано, не воротишь, а теперь запоминай. Очнется твой
нарочитый, скажи ему так: "Выродок велел тебе уходить. Прошли те времена,
когда боги хранили людей. Ныне наступает иное время, и старым богам будет не
до людских просьб". Пусть забудет и обо мне, и о Киеве. А ежели захочет
сыскать мою сестру, пусть ищет Приболотье. Это лишь басенники твердят, будто
его нет, а на самом деле оно лежит меж Раванью и Тигодой, чуть дальше к
реке, что соединяет Варяжское море с морем Нево. Настена тоже там
живет...пираясь на посох, он двинулся к воротам.
- Погоди! - Опомнившись, Рамин заступил ему путь. - А ты? Как же ты?
- У меня еще есть дела в Киеве. Владимир пропадет без меня. - Болотник
отодвинул старика, усмехнулся: - Иди-ка ты лучше к своему приятелю, и, коли
хочешь его уберечь, сделай, как я велю. Вон, слышишь - он в себя
приходит.аряжко и впрямь застонал. Рамин бросился к нему, помог сесть.
Бессмысленный взор нарочитого обежал его лицо:
- : Рамин? Что случилось?
- Ничего, брат. Повздорили немного... - Старый сотник бережно приподнял
друга за плечи и, подсадив, прислонил спиной к коновязи.
- Я очень устал, Рамин, - неожиданно признался тот. - Хочу расквитаться
с Блудом да забыть обо всем. Настену сыскать...рожащими пальцами гладя руки
вновь воскресшего друга, Рамин прошептал:
- Вот и он этого хотел...
- Он? - Всхлипнув от боли, нарочитый попытался повернуться, осмотреть
площадь. - Кто - он?амин завертел головой. Пустые улицы печально глядели на
него темными провалами. Изредка мелькали одинокие фигурки людей, а вдали за
распахнутыми воротами, прячась в дождевой дымке, расстилались голые просторы
роднинских полей. Только Выродка нигде не было. Словно причудился...
ГЛАВА 47
след за осенью в Киев пришла зима. Накатила снежными метелями,
засвистела вьюгами, завалила низкие крыши киевских изб белыми горбатыми
сугробами. Все замерло, и даже людские чувства стали ровными и незаметными,
будто покрытая льдом Непра. Правда, многие еще вспоминали о смерти Ярополка,
шепчась по дворам, дивились столь похожему на убитого Волчьего Пастыря
Владимирову колдуну-болотнику и поговаривали об измене Блуда, но без злости.
Потому все удивились, когда однажды у городской стены обнаружили мертвое
тело бывшего воеводы. Испуганно выпучив в темное от снеговых туч небо пустые
глаза, Блуд улыбался кровавым провалом перерезанного горла.бийцу искать не
стали. Узнав о смерти Рыжего, Владимир лишь брезгливо поморщился и велел:
- Нечего людей по холоду гонять. Пускай боги убийцу покарают.ого
покарали боги за Блудову смерть и покарали ли - так и осталось неизвестным.
А за зимой на городище нахлынула весна. В день Морены-Масленицы зазвенели по
киевским дворам ручьи и звонкоголосые мальчишки босиком повыскакивали на
улицы - запускать лаженные зимой маленькие ладьи. Вырываясь из мальчишечьих
рук, соломенные, деревянные и плетеные лодочки бежали по ручьям, садились на
мели, тонули в лужах, но, ничуть не отчаиваясь, юные кормщики тащили из
домов все новые и новые кораблики.алушин Савел от прочих мальчишек не
отличался. И ручей для своих поделок он Нашел самый быстрый. Звеня на
ледяных, еще не стаявших порожках, он мчался вдоль городской стены и затем,
расходясь на несколько маленьких, обегал двор колдуна. Только запущенные
Савелом ладьи упорно не хотели никуда сворачивать и непременно ускользали по
самому широкому руслу прямо под крепко запертые ворота. Чуть не плача с
досады, паренек глядел, как одна за другой его новенькие, с такой любовью
лаженные ладьи исчезают за городьбой колдунова двора, но, памятуя
наставления матери, во двор не входил. И только когда большой, покрытый
смолой драккар с огромными парусами из старой крашенины, прощально взмахнув
узкой кормой, скрылся под воротами колдуна, Савел не выдержал.
- Только кораблики заберу, и все, - прошептал он, протискиваясь в щель
меж кольями. колдуне в Киеве отзывались по-разному. Воины Владимира уважали
и побаивались болотника, хоробры погибшего Ярополка признавали в нем
сходство с каким-то Онохом и дивились его странному имени, а простые
горожане перешептывались, будто этот колдун по меньшей мере братец убитого
ими Волчьего Пастыря - так похож, и зло сплевывали ему вслед.а дворе Выродка
оказалось пусто и очень чисто. Не летала, тревожа душу, никакая нежить, не
обмахивал ледяными крылами плененный Позвизд, не хихикал у ворот Дворовой, а
кораблики Савела, словно дожидаясь своего хозяина, сбились в кучу в большой
луже у дальнего угла избы.тараясь двигаться бесшумно, Савел проскользнул к
луже и, шагнув в нее босыми ногами, принялся сгребать кораблики в подол
срачицы. За считанные мгновения он собрал все свои ладьи и, прижимая
драгоценную ношу к мокрому животу, собрался было вылезать, как услышал
позади певучий, с хрипотцой голос:
- Что ты тут потерял, мальчик?оясь обернуться, Савел замер. Сзади
зашуршала одежда. По мерному постукиванию деревяшки о землю Савел догадался
- колдун приближается. Так гулко мог стучать только его посох. Савел многое
слышал об этом посохе. Мать частенько говорила ему, что страшный,
поблескивающий мертвенным светом крюк на его конце - часть колдовской силы
Выродка. "Могущество этого чародея столь велико, что не уместилось в
человеческом теле и вылезло на его оружии, - под гудение веретена бормотала
Малуша, а собравшиеся послушать ее байки девки от страха жались друг к
другу. - Этот крюк не простой - его не срубить, не сломать, а сам он и камни
резать может, коли хозяин пожелает. А плоть человечью он будто масло
разрезает..."оображение сразу рисовало Савелу облитые кровью, лежащие друг
на друге изувеченные мертвые тела, а над ними с окровавленным посохом в
руках зло смеющегося страшного колдуна...казки были жуткими, но теперь все
становилось явью! Теперь посох стучал за спиной самого Савела, а
безжалостный колдун шел к нему, желая вырвать из груди его маленькое
сердце!трах придал Савелу сил. Бросив кораблики, он развернулся и, стараясь
не глядеть на Выродка, опрометью бросился к воротам. Скользкая глина поехала
под его ногами. Не удержавшись, Савел отчаянно взмахнул руками и вдруг, уже
падая, увидел торчащий из снега обломок старой бороны. Вернее, не сам
обломок, а его острые, оскалившиеся на весь мир железные зубья. Савел
извернулся, но непослушное тело летело прямо на эти усмехающиеся зубья. В
последний миг. поняв, что это конец, паренек отчаянно закричал. Тотчас
чья-то сильная рука рванула его в сторону, но успела только наполовину -
боль пронзила не грудь, а лишь ногу Савела. Он еще успел разглядеть, как
острый железный клин бороны вошел в его ногу и, вспарывая кожу, вылез с
другой стороны некрасивым красно-бурым концом. А потом все окутала
тьма.чнулся он вечером и, сразу все вспомнив, сжался в комок на твердом
ложе. Он был не дома, но затянутая лыковыми повязками нога почти не ныла, и
рядом с ним в маленькой, отгороженной от полыхающей жаром печи дощатой
переборкой клети никого не было. "Бежать!" - забилось в голове Савела.
Преодолевая головокружение, он сел и попытался спустить больную ногу с ложа.
Пронзившая ее боль заставила мальчика вскрикнуть. Словно откликаясь на его
крик, входная дверь распахнулась. В ее проеме холодом блеснуло острое
железо. "Все. Не успел. Колдун вернулся, - падая обратно на солому, сжался
Савел. - За мной пришел..."удь он помладше годами - непременно завопил бы,
заплакал в отчаянии, но он был уже почти взрослым и хотел стать воином, а в
материнских рассказах воины встречали смерть молча, сжав зубы. Едва
сдерживая слезы и стараясь не думать о матери, Савел закусил губу. Только
колдун почему-то не торопился рвать его на части своим крюком. Наоборот,
отложил посох, подошел и легко прикоснулся длинными пальцами к его ноге:
- Не двигайся. Эта боль уймется нескоро, и хромать ты будешь всю жизнь,
но коли теперь встанешь, то вовсе не сумеешь ходить!ромать? Савел испуганно
расширил глаза. Но он же мечтал стать воем! Как же теперь... И только что
без слез приготовившийся к смерти мальчишка заплакал от обиды. Уж лучше бы
колдун убил его! Зачем ему жить, если мечта останется лишь глупой мечтой?!
- Почему ты плачешь? - совсем по-человечески удивился колдун. Савел
сглотнул слезы. И чего он испугался? Что бы люди ни болтали, а колдун спас
его. Это его рука отдернула Савела в сторону от смерти и не позволила ее
проклятому жалу вонзиться в сердце, и он перевязал ему ногу, а значит, и
убивать не собирался.
- Я хотел быть дружинником... - сглотнув комок в горле, признался
Савел. - А как хромым...
- О-о-о, - усмехнулся колдун. - Недостаток можно превратить в
достоинство. Я же не сказал, что ты станешь хуже двигаться. Многие бойцы
становились великими, будучи хромыми, слепыми и даже безрукими. Для
настоящего воина важен дух, а не тело, А научиться пользоваться увечьем как
преимуществом достаточно просто. Только захоти.оворя это, он подкинул в печь
сухих поленьев, и клеть озарилась льющимся из-за перегородки мягким светом.
Усевшись на лавку напротив Савела, колдун устало откинул голову, уперся
затылком в стену. Савел впервые видел его так близко и, желая рассмотреть
получше, приподнялся на локте, вглядываясь в его спокойное лицо. Выродок
оказался вовсе не страшным, немного грустным и очень-очень усталым. Так
выглядят люди, прожившие долгую и наполненную невзгодами жизнь. Но он был
еще молод...го изрезанная свежими шрамами щека подрагивала, и внезапно
Савелу стало жаль колдуна. Клеть была тесной, и, протянув руку, мальчишка
мягко коснулся пальцами шрама на лице задремавшего Выродка. Мгновенно
согнувшись, тот отдернул голову и, оглядев испуганного Савела, глухо сказал:
- Не трогай меня, мальчик. Смерть ходит рядом - я чую ее дыхание и
чувствую свою усталость. Я жив лишь потому, что еще жив мой враг, но я не
уверен, что переживу его. А если ты прикоснешься ко мне перед моей смертью,
твоя жизнь станет мукой...амолчав, он вновь откинулся назад. Савел уже не
боялся.
- Почему? - вытянув шею, поинтересовался он.
- Потому что моя сила разорвет тебя... - коротко ответил колдун.авел
хотел было спросить, как разорвет, - но дверь распахнулась, и, ежась от
вечерней прохлады, в избу вошла женщина. Как все киевляне, Савел знал
мерянку. Ему нравилась ее молчаливая доброта и красивое лицо, но люди
поговаривали, что она продала свою душу колдуну, и никогда раньше Савел не
решался даже подойти к ней. Зато теперь глядел во все глаза. Скинув серник,
мерянка зябко потерла ладони и чуть улыбнулась приоткрывшему глаза Выродку.
Не ответив на ее ласку, тот выпрямился:
- Где ты была? Почему я должен ждать? Улыбка на устах мерянки погасла,
плечи жалко опустились:
- На реку ходила. Глядела, как лед сходит... Савелу было безумно жаль
ее пропавшей улыбки, как зачастую жаль ушедшего за тучку солнечного света,
однако колдун и не подумал ее утешить. Думая о чем-то своем, он замотал
головой:
- Так скоро, так скоро... Сирома не станет сидеть сложа руки... Он
должен напасть... Но где, когда и как?обко, бочком мерянка двинулась мимо
него и, только споткнувшись о лежанку Савела, заметила мальчишку.
- Ой, кто это?! - отскакивая в сторону, испуганно вскрикнула она.
- Мальчик, - искоса глянув на ее зарумянившееся лицо, рявкнул Выродок.
Выкрики мерянки раздражали его, мешали думать...днако, привыкнув к переменам
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг