- Я от тебя не ухожу, - отвечает Катерина.
- Как же ты не уходишь, когда ты уходишь в колхоз?
- И ты тоже иди.
- Я не могу, - говорит муж, - мне Петухов коня обещал, только чтоб в
колхоз не ходил. "Будешь хозяином", - сказал он. Буду хозяином. Ни разу не
был хозяином. А ты хозяйкой.
- Ну и живи хозяином у себя, - говорит Катерина. - У тебя будет один
конь. А у нас триста. У тебя будет одна корова, а у нас пятьсот. Прощай. Я
пойду.
И идет дальше.
- Постой! Постой! - догоняет ее муж. - Обожди. Ты говоришь триста, так
они не твои, они общие. А то - мой.
- Мои или не мои, - отвечает Катерина, - а работать на них буду и я. И
не на кулака, а на себя и на общество. Ну, я пойду, а то опоздаю. Увидимся.
Я иду.
И она идет дальше.
- Постой! Постой! - догоняет ее муж. - Погоди. Ты и вправду идешь?
- Вправду, - отвечает Катерина.
- А как же ты идешь? - спрашивает он.
- Вот так, - говорит Катерина и показывает, как она идет, то есть идет.
- Да так и я могу, - говорит муж и тоже идет. - Постой! Постой! -
догоняет он ее. - Погоди.
- Нечего мне ждать, - говорит Катерина. - Я уже пришла. Видишь,
контора.
- Так, значит, и я пришел, - догоняет ее муж.
- И ты пришел, - отвечает Катерина. И открывает дверь конторы.
- Постой! Постой! - останавливает ее муж. - Разве и мне с тобой
записаться?
- Запишись.
- А меня примут?
- Примут.
- Так черт с ним, с кулаком, - говорит муж, - с его работой и с его
кобылой. Записывай и меня.
Они входят в контору колхоза, ожидая увидеть контору. Но вместо конторы
в конторе они видят не контору, а просто комнату, веселую комнату товарища
Молодцева и молодежи. Но эта комната была не только веселой, но и деловой,
комнатой нового дела, конторой коллективизации, доказательством того, что
дело - бумага и перья, исходящие и входящие - может быть не скучным и сухим,
как пыль, но веселым, как эта улыбка вот этого председателя, добродушным,
как круглые щеки румяной девушки, делающей подсчет с тем видом, с каким
собирают ягоды. И вся обстановка этой конторы говорит новым языком, похожим
на язык контор не больше, чем объяснение пионера на ответ бюрократа.
Никакого бюрократизма, так же, как никакой пыли. Ни пыли, ни бюрократизма.
Потому что признаком всякого бюрократизма бывает пыль, казенный воздух,
сухие стены, пыльные лица, сухие перья и ответы, похожие на приказания,
вопросы, похожие на ответы, и слова, слова, похожие на закрытую дверь. Ни
закрытых дверей, все двери открыты, как лица, ни столов, на которых можно
только писать. Все столы похожи на столы, на них можно не только писать, но
и читать, пить чай, играть в шахматы, разумеется, в свободное время, и
иногда мечтать о необыкновенной пшенице, о свекле, больше всех свекл, о
свиньях, не похожих на свиней, а иногда и о любви.
На этих стульях удобно сидеть, на этом полу удобно стоять, с этими
людьми приятно разговаривать. И к довершению всего, посередине комнаты
обыкновенная кровать, с серым одеялом и измятой подушкой, кровать,
объясняющая все, враг всякой официальности, кровать товарища Молодцева,
подтверждающая, что эта контора не только контора, но и комната, просто
комната. Войдя в контору, войдя в эту комнату, Катерина и ее муж
почувствовали себя частью этой комнаты, они как бы растворились в ней, и
сидящие за столами встретили их, как будто давно их ждали, как будто они
пришли к себе домой. И они садятся пить чай, который в то время приносят,
они пьют чай вместе с Молодцевым и молодежью, в то время как курицы Катерины
ходят под столом и клюют крошки.
- А я вас уже ждал, - обращается к ним товарищ Молодцев, - ко мне
приходила целая делегация от ваших пионеров. Они рассказали мне о вашей
корове и что вы придете. Я им на это ответил, посмотрим. Возможно, что вы и
не придете. Всяко бывает. Они рассердились. "Не ожидали, - говорят они
мне, - мы от вас такого бюрократизма. Что за недоверие". И когда уходили,
хлопнули дверью. Вот как обиделись. Были уверены, что вы придете. Я
посмеиваюсь, нарочно выражаю свои сомнения. Ну, хорошо, хорошо! Сейчас я
позову Чашкина и Конькова, они покажут вам наши достижения и недостатки и,
кстати, порадуются вам. Заявление ваше будет рассматриваться сегодня
вечером. Но вы можете уже считать себя принятыми в колхоз.
Так они сидят и разговаривают. Весело разговаривают и пьют чай.
Молодцев ласкает куриц Катерины, как собак. Кажется, что вся обстановка
смеется вместе с ними и вместе с ними пьет чай.
На стене товарищ Калинин улыбается веселой улыбкой Михаила Ивановича.
Перья точно не пишут, а поют. Бумага смеется чернилами.
Но вот вся обстановка - и люди, и вещи - меняется. Никто не смеется, и
все принимают деловой, строгий вид, но отнюдь не бюрократический. В комнату
входит кулак. Он входит тихо, согнутыми шагами, немного испуганными шагами с
полунасмешливой улыбкой на полуиспуганном лице, держа подобострастную шапку
в руке, готовый ко всему, умеющий погладить и ударить. Вот кулак свирепеет.
Он меняет выражение лица, как меняют рубаху, с подобострастного на
нахальное, и вот он уже не идет, он топает и кричит, он машет руками и
кричит, он машет руками, точно хочет полетать, и вот всем кажется, что он
летит. Он летит ногами по земле, как петух, весь взъерошенный и нахохленный,
как петух, приготовившийся к драке.
- Я Петухов! - кричит он, хотя все знают, что он Петухов.
- Но вы не петух, - говорит ему Молодцев, - зачем же вы так кричите и
машете крыльями? Не махайте руками.
- Буду, - кричит кулак, - махать руками. - Он машет руками. - Потому
что нет такого распоряжения, чтобы вешать мое изображение в огороде.
- Нет такого распоряжения, - подтверждает товарищ Молодцев.
- Раз нет, - кричит кулак, - так сию минуту снимите!
- Но снимать тоже нет распоряжения, - говорит, улыбаясь, товарищ
Молодцев, - нет распоряжения, чтобы снимать.
- Как нет распоряжения? А вешать есть распоряжение?
- Ни вешать, ни снимать.
- Тогда я сам сниму, - говорит кулак.
- Если сумеете, - говорит товарищ Молодцев, - но вы не сумеете.
И кулак уходит, размахивая руками.
В это время входят Коньков и Чашкин. Они посмеиваются: встретили
кулака. И уводят Катерину и ее мужа осматривать достижения. И Молодцев,
довольный, ходит по комнате.
- Вот мы и обзавелись женщиной, - говорит он, - дайте срок - придут и
остальные. Им будет легче прийти, благо их мужья, отцы, братья и сыновья
здесь. А этой пришлось вести мужа чуть ли не на аркане. Видели, как он
перетрусил Петухова, не знал, куда спрятаться. Боится. Батрак и хозяин...
А Катерина осматривает достижения. Но они прячутся за спины
недостатков. Недостатки, как кулаки, всегда выпирают вперед. Особенно, когда
работу осматривает женщина. Женщина всегда вперед видит недостатки. И
Катерина осматривает те отрасли хозяйства, которые ближе к ней. Они были
самыми слабыми отраслями. Курицы и петухи, опустив головы и хвосты, грязные
курицы и петухи ходили по двору. Не было женщин следить за ними. И потому за
ними следили мужчины. Сад походил на огород, и даже огород с большого О,
гордость мужчин, был огородом недостатков. Она сорвала редьку. И редька не
походила на редьку, черт знает на что. Она пошла на кухню и попробовала суп.
И что же, суп не походил на суп, хотя туда было положено все, что
требовалось для супа: масло, овощи, крупа. Это было масло, овощи, крупа, а
не суп, механическая смесь, ничего общего не имеющая с супом. Она
попробовала второе и пришла к выводу, что второе не лучше ли вылить свиньям.
В нем было все, что нужно для второго, - мясо, картофель, масло. Но мясо
было недожарено, картофель пережарен, а масло сгорело. И во всем виноваты
одни руки, эти мужские руки, эти неопытные руки, руки, которые не в
состоянии сварить обед.
Она идет к коровам и видит, что коровы не вымыты, телята лежат не так,
как им нужно лежать, овцы стоят так, как им не нужно стоять. И во всем
виноваты одни руки, эти мужские руки, руки, умеющие только косить, пахать да
обращаться с лошадьми. Она идет в маслобойню и замечает одни недостатки.
Молоко наливают не так. Пропадает много молока. Сепаратор не вычищен.
Маслобойки грязны, и масло получается не масло, а смесь масла и грязи. И во
всем виноваты одни руки, эти мужские руки, руки, не умеющие взбить масла,
руки, не умеющие аккуратно налить молока. Она идет сюда и видит одни
недостатки, она идет туда и видит одни недостатки. И во всем виноваты одни
руки, эти мужские руки.
- Эти руки нужно бы отрубить, - но потом она смягчает свой приговор. -
Мужчины не виноваты. Им приходится исполнять женскую работу, потому что в
колхозе нет женщин. Виноваты женщины.
И опять недостатки. Тут грязь. Тут сор. Даже собаки не похожи на собак,
а кошки на кошек. И везде мыши, крысы, мыши. Амбары походят на свинарники,
кладовые походят на свинарники.
- Вам бы разводить свиней. - Она идет в свинарник, и что же, свинарник
не похож на свинарник, свиньи не походят на свиней. Эти свиньи - не свиньи,
а свинарник - не свинарник, а помойная яма. И во всем виноваты одни руки,
эти мужские руки, эти неумные руки.
- Нет, им нельзя даже разводить свиней, - говорит она.
- Но они не виноваты, - снова амнистирует она их, - виноваты женщины,
бабы, их жены, которые отказались войти в колхоз.
Она идет в парники. Но эти парники - не парники огурцов, а парники
недостатков. Недостатки растут, как огурцы.
Теперь Чашкин и Коньков смотрят на все ее глазами, они видят недостатки
там, где раньше не замечали их. Им немного обидно, но главное, они боятся,
боятся одного, они шепотом упрекают друг друга и исподтишка пихают один
другого кулаком в бок.
- Зачем ты повел ее сюда? Надо было сначала показать наши достижения,
наши поля или наших лошадей, наши машины.
- Ну, конечно. Это ведь не я, а ты повел ее сюда. Дурак этакий! Теперь
она уйдет, она порвет заявление, непременно уйдет, и все из-за тебя.
- Нет, из-за тебя! Она уйдет!
- Нет, из-за тебя!
Они уже готовы подраться. И они дерутся и кричат, позабыв, что их может
услышать Катерина.
- Она уйдет из-за тебя. - Удар по голове.
- Нет, из-за тебя! - Удар по шее и в грудь.
- Да никуда я не уйду, дурни этакие, - разнимает их Катерина.
Они смотрят на нее и видят: она смеется. Ну конечно, они ее плохо
знают. Недостатки только способны усилить ее энергию, усилить ее желание
работать.
- Какие мы остолопы. Ну конечно, она останется.
И они снова идут на огород, но уже не затем, чтобы открывать
недостатки, а так, повеселиться, посмеяться над изображением кулака.
Катерина видит своего мужа - он стоит перед чучелом и хохочет.
Они стоят и смеются, а над ними огромное чучело кулака - Петухов,
увеличенный в три раза, и руки, приделанные позади к спине, руки в виде
крыльев ветряной мельницы машут, как руки Петухова.
- Вот и хорошо, - говорит Катерина. - Есть недостатки. А я опасалась,
что у вас гладко, как на бумаге. И мне нечего будет делать. Недостатки - это
не так плохо, если их можно исправить.
- Конечно, - отвечает муж, - но еще лучше, если их нет.
- Вот и хорошо, - подтверждают Чашкин и Коньков.
Вот и хорошо.
Глава третья
Каждый колхоз имеет свою историю. Как организовался вот этот колхоз,
должен знать каждый читатель. Но автор сидит (я сижу) сложа руки, потому что
автор (потому что я) - мы не знаем истории этого колхоза. Нас в то время
здесь не было. А передавать с чужих слов - лучше совсем не передавать. И я
сижу сложа руки.
Но читатель не способен прощать автора. Автор должен знать все, иначе
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг