труднее различать предметы...
Морис говорил негромко, монотонно, слегка "в нос". От его голоса у меня
тоже начинали слипаться веки, и я поспешила выключить на время динамик,
чтобы самой не уснуть. Наконец Морис подал знак, что я могу зайти в
лабораторию.
Томас спокойно и глубоко спал. Я видела подобное не однажды и уже
знала, что ничто не может вывести его из этого сна, кроме приказания Мориса.
Но все-таки никак не могла привыкнуть, старалась двигаться осторожно и
разговаривать шепотом.
- Начнем? - нетерпеливо спросил Ганс, сидевший возле магнитофона.
- Минуточку, пока не включайте, - ответил Морис и, кивнув мне, громко
спросил у спящего Томаса: - Слушайте меня внимательно, Томас. Вы шли ко мне
пешком от автобусной остановки?
- Да, - ответил тот, не открывая глаз.
Никак не могу привыкнуть! Все кажется, будто они притворяются, эти
гипнотики, а вовсе не спят. Хотя Морис заставляет их порой выполнять такие
поразительные вещи, какие без гипноза никто бы ни за что не сделал...
- Сколько столбов с фонарями вам попалось по дороге на улице?
Спящий Томас помедлил лишь мгновение и уверенно ответил:
- Шестнадцать столбов.
- Повторите: сколько?
- Шестнадцать столбов.
Морис повернулся ко мне и сказал уже другим, обычным тоном:
- Можешь завтра проверить.
Я, конечно, не удержалась, так и сделала! И что вы думаете? Столбов
оказалось шестнадцать! Неужели мы действительно замечаем и запоминаем все до
мелочей, только бессознательно, даже не ощущая этого, и можем вспомнить лишь
под гипнозом?
Теперь я начала верить, что гипноз поможет Томасу вспомнить детство,
хотя первый сеанс и не принес особых результатов. Морис просто дал Томасу
возможность крепко поспать часок и посмотреть сны, властно приказав:
- Вам снится сон. Вы запомните его содержание во всех подробностях и
расскажете мне, когда я вас разбужу.
Томас спал спокойно и крепко, изредка смешно причмокивая. Два раза он
улыбнулся.
- Приятный сон видит, - сказал Грюнер. - Интересно, что он расскажет.
В полутемной комнате с занавешенными окнами было душно. В самом деле,
чувствовалось приближение фена. У меня начинало ломить виски.
Я всегда его плохо переношу, этот ветер, прилетающий через Альпы
откуда-то из африканских знойных пустынь. Он резко меняет погоду, приносит
какое-то беспокойство и раздражительность. Морис говорит, что статистика
показывает, как с наступлением фена возрастает сразу число инфарктов,
преступлений и самоубийств.
Но, может, Томасу фен действительно поможет вспомнить детство?
Через час Морис сказал, чтобы мы с Гансом ушли в соседнюю комнату, и
подошел к спящему Томасу. Он проверил у него пульс и громко сказал:
- Вы чувствуете себя прекрасно. Вы хорошо выспались и отдохнули. Теперь
проснетесь, когда я сосчитаю до пяти. Все, что вам снилось, вы припомните во
всех подробностях и все расскажете мне...
После небольшой паузы он начал размеренно считать:
- Раз... Два... Три... Четыре... Пять!
Томас тут же открыл глаза, сладко потянулся и смущенно начал
приподниматься, с некоторым недоумением озираясь по сторонам.
- Лежите, лежите, - приветливо сказал ему Морис. - Как себя чувствуете?
- Хорошо, - с улыбкой ответил Томас.
- Не снилось ли вам что-нибудь?
- Снилось. Хороший сон... Я был в саду возле моря.
- Где?
- Не знаю, - виновато ответил Томас. - Большой сад. Я там собирал
яблоки. Только все время пчелы вокруг летали.
- Вы были один?
- Нет, там были еще какие-то мальчики. Я их не видел, но слышал голоса
в кустах.
- На каком языке они говорили?
Томас ответил с некоторым недоумением:
- На обыкновенном.
- На немецком языке?
- Конечно, я все понимал.
Он задумался, потом неуверенно добавил:
- А может, это был какой-то другой язык. Но я все понимал!
- А откуда вы знаете, что неподалеку было море?
Томас пожал плечами и смущенно ответил:
- Просто знаю, и все.
- Вы были на море?
- Во сне? В этот раз - нет. А вообще оно мне иногда снится.
- А на самом деле вы действительно ни разу не бывали на море?
- Нет, когда же.
- Может, вам все-таки снится не море, а большое озеро? Ведь на
Женевском озере, на нашем Лазурном берегу, вы наверняка когда-нибудь бывали?
- Бывал, с женой. Но это другое. Мне снится море, там такие большие
волны. - Томас взмахнул рукой.
- Что еще вы видели сейчас во сне?
- Больше ничего, только собирал яблоки в саду... Хотя нет. Впечатление
было, будто я оторвался на миг от земли и полетел... Приятное такое
ощущение, и немножко страшно. Давно так не летал, пожалуй, с детства.
- В том же саду летали?
- Над садом.
- А море при этом видели?
- Нет.
- И никаких домов, строений не видели?
- Нет, только сад.
Через некоторое время Морис усыпил его снова, опять внушив рассказать
при пробуждении все, что увидит во сне.
Когда Томас заснул и мы вошли в лабораторию, Морис сказал:
- Он летал во сне. Хороший признак!
- Почему ты считаешь это хорошим признаком? - спросила я.
- Летают во сне обычно в детстве, пока человек растет. Похоже, удалось
его настроить на детские сновидения. И сад этот... Наверняка какие-то
детские воспоминания пробуждаются. В монастыре у них не было никакого сада.
- И детские голоса слышит - видимо, сам тоже был во сне ребенком. Вы
правы, профессор, - вставил оживленно Ганс и тут же испуганно посмотрел на
Томаса.
Тот вдруг негромко застонал.
Мы замерли.
Томас дернулся и повернулся на правый бок.
- Просыпается? - испуганно прошептала я, пятясь к двери.
- Без моего приказа? Что ты, - успокоил меня Морис.
Томас громко вздохнул и закинул левую руку за голову.
- Кажется, теперь ему снится что-то не слишком приятное, - озабоченно
проговорил Морис.
Мы помолчали, глядя на спящего.
- А на каком же языке они разговаривали, мальчики в саду? - спросил
Мориса секретарь. - Он ведь никакого языка, кроме немецкого, не знает, но
почему-то заколебался, отвечая на ваш вопрос. Или в детстве он говорил на
каком-то другом языке и понимал его во сне?
- Вполне возможно. Одна француженка в глубоком гипнозе вдруг заговорила
на языке, который никто из окружающих не мог понять. Оказалось, она говорит
на одном из наречий, которое слышала, когда жила маленькой девочкой с
родителями в Индии. А проснувшись, разумеется, ничего не понимала на этом
наречии и не могла даже поверить, что знает его.
- Может, она притворилась? - недоверчиво сказал Ганс.
- Зачем? И любопытно, что самые давние воспоминания вдруг оживают,
когда человек становится старше. В нью-йоркской больнице долго лежал один
тяжелобольной старик. Родился он и провел детство в Италии, юность - во
Франции, а последние годы жил в Америке. В начале болезни он говорил только
по-английски. Потом вдруг забыл этот язык и стал говорить по-французски. А
перед смертью он говорил и понимал лишь по-итальянски, на языке далекого
детства. Не случайно и Томасу "странные сны" начали видеться лишь теперь, а
раньше, пока он был помоложе, детство ему не снилось.
- А море? Он же уверяет, будто никуда не выезжал из Швейцарии, никогда
не был на море. Как же он видит его во сне? - спросила я.
- Ну, с морем дело темное, - покачал головой Морис. - Оно может
присниться, даже если он и никогда не был на море. В кино-то он его
наверняка видел. Мы, современные люди, смотрим слишком много кинофильмов и
телевизионных передач. Мир для нас так знаком, что порой начинаем путать,
что видели в кино, а где были на самом деле.
- Опять он стонет, - сказала я. - Мне его жалко, Морис. Может, лучше
его разбудить?
- Пожалуй, пора.
Мы с Гансом вышли, и Морис начал будить Томаса, предварительно внушив
ему, что, проснувшись, он будет чувствовать себя здоровым, свежим и бодрым,
все его опасения и тревоги пройдут.
На счете "пять" Томас открыл глаза.
- Ну, как поспали?
- Хорошо. Только неприятный сон видел.
- Какой?
- Будто я с какими-то мальчиками заперт в комнате. В сад не пускают...
Душно, неприятно.
- В какой сад? В тот же, который снился вам раньше?
- Да.
- Откуда вы знаете, будто это тот же сад? Вы видели его из окна?
- Нет. Окно маленькое, высоко, под самым потолком. И на нем решетка. Но
за стеной сад, я чувствую.
- Что же это тогда за комната? Тюрьма?
- Не знаю. Нет, не похоже. Но мы чем-то напуганы. Стучим, а дверь не
открывают. Страшно.
- А обычно, в естественном сне, вы видите неприятные вещи?
- Последнее время часто, - хмуро ответил Томас. - Этот сон сейчас был
очень неприятный?
- Неприятный... страшный...
- Ну ладно, больше вас мучать сегодня не буду. До завтра!
- До свидания, доктор!
Просматривая вечером стенограмму своих разговоров с Томасом, Морис
откинулся на спинку стула и недовольно сказал:
- Мало он рассказывает подробностей о своих снах. Наверное, стесняется,
смущает непривычная обстановка. Попробуем изменить методику и разговорить
его.
Усыпляя Томаса на следующем сеансе, Морис дал ему такой приказ:
- Вам снится сон... Вам снится приятный сон. Все, что вы видите и
переживаете в этом сне, говорите громко, вслух, не пробуждаясь!
"Неужели и это возможно?" - подумала я.
Морис взял Томаса за руку, высоко поднял ее и отпустил. Рука безвольно
упала.
- Отлично, третья стадия...
- Одну минуточку! - вдруг раздался голос Ганса. - Прошу вас, профессор,
сидите так возле него, не шевелитесь.
- Что вы задумали? - недовольно повернулся к нему Морис. - Притащили
сюда блиц, хотите снимать? Зачем?
- Для истории. Будут хорошие снимки для нашего маленького музея...
- Незачем... Да и опыты только начинаются, - поморщился Морис, но
махнул рукой: - Ладно, фотографируйте скорее, раз уж нацелились.
- Минуточку!
Лампа ослепительно вспыхнула в руках Ганса раз, другой, третий.
Томас вдруг отчетливо сказал, не открывая глаз:
- Пить очень хочу...
- Бросьте аппарат, следите за магнитофоном, - сказал секретарю Морис.
Помолчав, Томас жадно облизал губы и проговорил:
- Жарко мне... Немножко хотя бы... Еще полежим немножко на солнышке...
Нет, не могу больше лежать. В сердце колет... - Он покачал головой и
забормотал: - Я не собираюсь... Хорошо, пойдем. Не могу больше. Нет,
газированной я не люблю, лучше простой...
Полежал спокойно, потом опять завертел головой, словно ему что-то
мешало:
- Солнце светит прямо в глаза. Перейдем на ту сторону...
Мы поспешили выйти в соседнюю комнату, и Морис разбудил Томаса.
- Хорошо поспали? - спросил он.
- Хорошо, - ответил тот, быстро вставая и потягиваясь. - Ноет рука
что-то. Наверное, отлежал.
Морис задумчиво кивнул и спросил:
- А вообще как себя чувствуете?
- Прекрасно.
- Что-нибудь снилось?
- Мы были на пляже... Большой пляж на Лазурном берегу. Лежу на песке, и
очень жарко стало. Масса народу, пить страшно хотелось. Губы сохли. Мне и
сейчас хочется пить. Могу я вас попросить?
- Пожалуйста. - Морис налил ему стакан воды и спросил: - А у кого вы
просили пить во сне?
- У жены.
- Вы с ней были на пляже?
- Да. Я не могу долго лежать на солнце. А ей хоть бы что.
- Это она предлагала вам пить воду?
- Да.
- Какую?
Морис, конечно, не случайно задал этот вопрос, и мы с Гансом
переглянулись, услышав ответ Томаса:
- Газированную. Я ее не люблю. Ею никак не напьешься. Простой водой
быстрее напьешься.
Значит, он в самом деле говорил во сне именно то, что чувствовал!
- А больше вы ничего не видели? - спросил Морис.
- Нет, больше ничего.
- Значит, приятный был сон?
- Очень приятный.
- Н-да, - задумчиво произнес Морис, когда Томас ушел и мы собрались в
лаборатории. - Для него сон был приятный: повидал жену, которую любит до сих
пор и никак не может забыть, а для нас... Опять уперлись в этот барьер. А
нам нужно, чтобы ему снилось детство... Ладно, попробуем его направлять,
поможем ему.
- Все-таки решились задавать наводящие вопросы? - поинтересовался Ганс.
- Нет, опасно. Применим соответствующие раздражители. Вы не поняли,
почему ему нынче приснился знойный пляж?
- Нет, - ответила я.
Ганс покачал головой.
- Это сделала вспышка вашего блица. Раздражение ничтожное, но в его
сознании оно вызвало ощущение палящего солнца и картину жаркого дня на
пляже, ему даже пить захотелось. Вот мы и попробуем направлять его
сновидения в нужную сторону такими легкими раздражителями. Это дает неплохие
результаты. Начнем с дороги, с вокзала.
Ночью наконец прогремела гроза, принесенная феном. Стало прохладнее и
легче дышать.
В этот раз, усыпив Томаса и наказав опять рассказывать все, что он
увидит во сне, Морис включил приготовленную заранее магнитофонную запись. В
полутемной комнате шумно отфыркивался паровоз, раздавались гудки и голоса
людей, толпившихся на перроне.
Томас некоторое время спал спокойно, потом заворочался и пробормотал:
- Я не хочу, не хочу... Смотри, какая старуха... Я не знаю...
Он успокоился, довольно долго молчал, потом снова заговорил:
- Осторожно, отойди подальше, видишь, поезд!
- Какой это вокзал? - быстро спросил его Морис.
- Я не знаю.
Длинная пауза, потом:
- Нет, не хочу... Когда нас выпустят? Я хочу домой!.. Не буду, больше
не буду...
Он резко дернулся, повернулся на правый бок и затих, негромко
посапывая.
- Как вы чувствуете себя? - спросил с интересом Морис, разбудив Томаса.
- Ничего.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг