палубу. Голубь упал, но тут же вскочил, пригнувшись, опустив окровавленное
лицо, шагнул к Зыбину и ловко, сильно ударил его снизу в подбородок. В
глазах у Юрки потемнело. "Не упасть!" - приказал он себе и отступил на два
шага, выигрывая те миги, в которые спадала с него дурнота. Голубь надвигался
и шипел:
- Убью, подлюка! Убью, как собаку!
Вдруг быстро метнулся назад, к винтовке. Навалились на обоих, тяжело,
гроздьями. Руки назад и в разные стороны. Голубь матерился, деланно
вырывался. Юрка стоял спокойно, но когда Ваня Кавуненко спросил его: "Ты
что, сдурел?" - вдруг закричал не своим, пронзительным криком, так, что даже
вахтенный в рубке услышал его.
- Бандит! Фашист! Зверь! Зверь! - кричал Юрка.
С ним приключилось что-то вроде припадка.
Девяносто седьмой день рейса
Теперь жизнь каюты © 64 стала совсем иной. Уже не было больше долгих
бесед "за политику", редко кто брал в руки книжку, Юрка отговорил морские
байки, и даже Фофочка поунялся и уже не рассказывал о своей любви. Сашка
здорово похудел, ходил какой-то взвинченный, будто чуть-чуть пьяный. Витя
Хват являлся с вахты злой, мокрый, следил сапогами, ругался, когда Зыбин
выгонял его в коридор разуваться, потом, скинув мокрое, карабкался к себе
наверх, с тихими, блаженными матюгами вытягивался на койке.
"Молнии" шли теперь косяком. Рекорды в "Молниях" и призывы "равняться
на..." мало кого занимали, но у доски, где проставлялись цифры: "Общий
улов... Заморожено... Упаковано... Мука..."- народ толпился каждое утро.
Рыба шла хорошо, просто удивительно, что совсем недавно здесь нельзя
было поймать ни одной сардинки. За сутки морозили по 20-25 тонн, а 30 июня
все запомнили: "Молния" была в тот день с простыню - заморозили 32 тонны.
Вахта за вахтой, один день цеплял другой, крутилась неделя за неделей,
как колесики в будильнике. Забили носовой трюм и приканчивали средний. Когда
поднимали богатый трал, уже не тревожились: "А ну, как последний" - и если
вытаскивали иной раз мешок пустым, не расстраивались: дело случая. Ну пошла
рыба на вскид, а может, разогнали косяк дельфины или макрели.
Потеплели радиограммы с базы Гослова, уверенность Арбузова в успехе
рейса передалась сначала маленькому начальству, а от него большому -
совнархозу, Киеву, Москве.
К середине июля забили наконец средний бездонный твиндек, и все
сходились на том, что если и дальше так пойдут дела, то через неделю можно
будет поворачивать на север, август встретить в Гибралтаре, а еще через
неделю швартоваться к родной стенке. Уж сколько раз, словно наяву, ощущали
они этот мягкий толчок о причальные кранцы - старые покрышки, вытертые до
корда,- сколько раз их видели во сне...
Однако вдруг опять пошли перебои с рыбой, акустики потеряли косяки,
находили маленькие, пуганые, зацепить их было трудно, и сардина попадалась
сорная, перемешанная со скумбрией и ставридой. Морозили и скумбрию и
ставриду, но все равно, по здешним понятиям, получалось мало: семь-восемь
тонн в сутки.
Перебои с рыбой дали людям небольшой отдых. Два дня отсыпались
напропалую, а потом опять потянулись к книжкам, шахматам, разумеется,
забивали "козла", по вечерам в столовой снова начали крутить кино, а ночью
на корме под прожектором удили королевскую макрель. И вот тут-то и вспомнил
Витя Хват, что через три дня стукнет ему ровно двадцать пять - четверть
века, дата серьезная, требующая к себе уважения.
Каюта © 64 заволновалась. Зыбин стал во главе оргкомитета по проведению
торжеств. Он потребовал у Хвата список гостей.
Очень нелегко было Хвату составить этот список. Сначала он думал
пригласить Ваню Кавуненко, своего бригадира, и Сережку Голубя - как-никак
кореш. Но Сашка шепнул ему, что, если явится Голубь, Юрка уйдет обязательно
и он, Сашка, тоже уйдет. Драка на баке обсуждалась два дня, и почти все были
на стороне Зыбина. Гидроакустику Кадюкову, который дал Голубю ружье, сделали
внушение, а с Голубем имел разговор Ваня Кавуненко. Что он ему сказал, никто
не знает. Тралмейстер Губарев сообщил, что "беседа прошла в обстановке
взаимопонимания", то есть Ваня Сережку не бил. Это точно. После "беседы"
Сережка, выражаясь словами деда Резника, "весь ушел а ракушку и втянул
рога". Так что и с Ваней Сережке навряд ли будет приятно снова встретиться.
Прикинув все это, Хват понял, что Голубя, видно, лучше не звать, хотя и
кореш.
- Я так думаю,- сказал он Зыбину,- значит, нас четверо и Ваня...
- И давай Анюту позовем,- предложил Юрка,- для женского общества, а?
Все веселей, а?
- Правильно,- сказал Хват,- она жратвы притащит.
Юрка побежал на камбуз к Анюте.
- Значит, так,- сказал тихо, на ухо,- в 18.00. Каюта © 64. День
рождения Витьки. Просим не опаздывать.
- Да как же я...- потупилась Анюта.
- Значит, точно в 18.00. Сашка ничего не знает.- Юрка сказал это так
доверительно и дружески, что Анюта удивленно вскинула на него глаза.
Из камбуза Юрка прошел в столовую и увидел Фофочку. Наваливаясь животом
на липкую клеенку, Фофочка трудился: рождалась очередная "Молния",
- Надо ввести в судовую роль всех БМРТ должность Зевса-громовержца,-
весело сказал Юрка и ткнул Фофочку в бок, - и вменить ему в обязанности
метать "Молнии" в личный состав.
- Отстань, испорчу! - закричал Фофочка.
- Когда Шаляпин приходил к Репину, Репин вот так на "его не орал,-
наставительно сказал Юрка,- а рисовал, между прочим, не хуже тебя.- Он обнял
Фофочку и взглянул через плечо на "Молнию". Это была не "Молния".
"Объявление,- прочел Юрка,- завтра, 1 августа, в 19.00 в столовой
состоится общее собрание экипажа. На повестке дня:
1. Итоги промысла. Докладчик: капитан-директор БМРТ "Державин" П. С.
Арбузов. 2. Принятие новых соцобязательств. 3. Разное".
- Красота! - сказал весело Зыбин.- Подумать только, лишь сутки отделяют
нас от того часа, когда в столовой соберутся посланцы со всех концов нашего
необъятного траулера. Как говорится, радостная весть облетела корабль... Ну,
ладно, ты давай закругляйся с этой фреской - и айда в каюту. А то гости
придут, а хозяев дома нету...
К 18.00 в каюте © 64 был полный ажур.
Все блестело, такая немыслимая была чистота. Барашки иллюминаторов были
надраены так, что на них прямо смотреть было больно. На столе, покрытом
белой бумагой, стояли шесть тарелок. Для закусок тарелок раздобыть не
удалось, и закуски
лежали прямо на бумаге, но не навалом, а аккуратно, этакими
декоративными кучками: колбаса копченая (из чемодана Фофочки), сыр
голландский, жареная макрель и порезанный дольками кусок холодной говядины
(Хват принес от Казаева), две луковицы, тоже порезанные кружочками, как
лимон, масло (Анюта), хлеб и даже коробка шпрот (Фофочка). Стаканы и вино
Зыбин предусмотрительно держал пока в своем шкафчике: всякое могло
случиться, набредет начальство, поднимет крик насчет пьянок и аморалок,
несовместимых с высоким званием советского моряка. А кому это нужно?
На стенах каюты висели писанные Фофочкой плакаты: "Да здравствует
славное 25-летие!", "Быть передовым- это значит быть, как Витя" - и цитата,
слегка переиначенная Зыбиным, из Лермонтова:
Полковник наш рожден был Хватом. Слуга - царю, отец - солдатам.
Сам Хват в чистой салатового цвета шелковой рубашке сидел пока один за
столом, придирчиво оглядывая все это великолепие и щурясь от удовольствия.
Он был доволен достатком на столе, доволен подарками: огромной ракушкой от
Зыбина, ножиком о восьми предметах от Фофочки и флаконом "Шипра" от Сашки.
Он уже радовался будущей выпивке,- предвкушал богатый и неторопливый ужин,
так не похожий на ужины в столовой, когда ты еще чая не допил, а уж гасят
свет, уж кричат "пригнись мозгами!" и начинают крутить кино, которое видели
сто раз. И плакаты ему нравились, и даже почему-то не раздражало надоевшее
покачивание каюты, казалось, будто траулер тихо и задумчиво, вальсировал в
океане.
Вокруг стола суетился Зыбин, раскладывал вилки, ножи, резал хлеб. Потом
убежал мыться, вернулся розовым и энергичным пуще прежнего, надел свою
парадную рубашку, купленную в Рио два года назад, и начал кричать, что все
опаздывают и что с такими людьми лучше ничего и не затевать. А Вите было
приятно, что Юрка вот так волнуется и принимает все так близко к сердцу.
Наконец явился Фофочка и сказал, что Сашка запоздает, и просил начинать
без него. Следом за Фофочкой пришел Ваня Кавуненко, тоже в чистой рубашке и
старательно причесанный. Он подарил Вите оранжевую ветку коралла, почти
нигде не обломанную, такую невероятно причудливую, что у Зыбина, большого
охотника до морских диковинок, слюни потекли. Витя коралл по кругу не
пустил, разрешил смотреть только из своих рук. Еще Ваня принес продолговатый
сверток, а когда развернул, снова все ахнули: в бумаге оказалась бутылка
"Московской особой", сорок градусов, под серебряной шапочкой, со льда, вся
запотелая, леший ее задери,- и откуда только такое чудо!
- Аж неудобно,-смущенно сказал Витя, принимая поллитровку, и потупился,
будто Ваня преподнес ему перстень с бриллиантом.
Все сели к столу, не из-за нетерпения, а потому, что просто некуда
больше было сесть, если не на койки Зыбина и Сашки. Тут в дверь постучали.
Зыбин метнулся к водке, и бутылка исчезла у него в руках, как у фокусника.
- Да, да,- сказал Ваня.- Входите...
Вошла Анюта. Все знали Анюту в белом халатике, даже не думали, что она
может быть одета во что-то другое, и теперь, когда увидели ее в голубом
платье и .без белой косынки, волосы, как лен, как-то кверху зачесаны, так,
что видна вся шейка и ушки розовые, такую стройную и ладненькую, тоненькую -
загляденье! - ну, просто рты все поразевали, и молчат, и не знают, что и
говорить.
- Ну, вот я и пришла,- сказала Анюта и улыбнулась Зыбину.
А Юрка все глядел на нее и чуть не поставил "Московскую" мимо стола.
"Эх, хороша девка..." - подумал он и стал дальше про это думать, но
остановил себя.
- Молодец! - сказал Ваня.- Садись скорей!
- Садись,- сказал Хват.- Гляди, чего у нас есть,-и показал глазами на
поллитровку.
Анюта засмеялась - такой непосредственной была радость Витьки - и села
между Фофочкой и Юркой.
- А подарок я принесу через полчаса,- сказала Анюта,- подарок в духовке
пока.
Юрка запер дверь на ключ (не от начальства, а от своих: учуют, что
выпивка, и наползут) и сказал решительно:
- Сашку ждать не будем. Прошу к столу,- хотя все уже сидели за столом.
Он открыл шкафчик, достал две бутылки "Матрассинского", стаканы и
замер, не спуская глаз с Вити, который цепко тянул "Московскую" за
серебряное ушко.
- Я вино пить буду,- сказала Анюта.
- Правильно, пей вино,- сразу поддержал Хват, которому жаль было
расходовать на Анюту водку.
Разлили водку по стаканам, граммов по пятьдесят, прикидывая, чтобы
осталось на второй круг с учетом Сашкиной доли.
Юрка налил Анюте вина, поднялся:
- Товарищи! Дамы и господа! В дни, когда, по словам деда Резника, вся
наша страна переживает невиданный трудовой подъем, мы собрались здесь, чтобы
отметить двадцатипятилетие известного, нет, прошу прощения, выдающегося
русского советского рыбака Виктора Хвата. Вся жизнь товарища Хвата - пример
самоотверженного служения...
- Кончай,-взмолился Витя, который от нетерпения сучил под столом
ногами,- закругляйся!
- Ура, товарищи! - закричал Юрка.
Кляцнули стаканы, чокнулись, разом выпили, морща носы, разом потянулись
за закусью.
- Пошла,- доверительно сообщил Хват Ване.
- И у меня пошла,- поддакнул Фофочка, который, по правде сказать, и не
знал толком, что значит "пошла", а что - "не пошла". Он молниеносно, прямо
на глазах пьянел.
Заговорили. Ваня с Витей о разноглубинном трале, Юрка с Анютой о
близком уже доме, Фофочка вставлялся то к тем, то к другим, потом потребовал
у Хвата, чтобы разливали по второй. Витя охотно согласился. Фофочка встал.
- Я предлагаю тост за девушек,-очень значительно сказал он.
- Ура! - закричал Юрка.- Все пьют за Анюту!
- Не за Анюту,- строго поправил Фофочка, - а за всех девушек. И Анюта
на меня не обидится. Правильно, Анюта?
- Правильно,- сказала Анюта.
- За всех, так за всех! - быстро согласился Хват
- Давайте за всех,- весело сказал Юрка. - Белых, желтых и черных. Ура!
- Ура! - прогудел Ваня и первый чокнулся с Анютой.
- Ура! - подхватил Хват, радуясь, что тост не затянулся.
Выпили по второй.
В запертой двери задергалась ручка. Все оглянулись на дверь. Ручка
дергаться перестала. Тихонько; тук, тук, тук-тук-тук, тук - условный стук.
- Сашка,- успокоенно выдохнул Хват.
Юрка отпер дверь. Вошел Сашка. Увидал Анюту очень смутился, спешно
забормотал что-то дурацкое:
- Значит, вся компания в сборе? Ну, примите в компанию! А то, может, не
примете? Все съели-выпили без меня, а? Я уж и так торопился, все, думаю, без
меня съедят...
На людях в присутствии Анюты Сашка глупел катастрофически. Юрка встал,
уступил Сашке место подле Анюты. Сашка замычал что-то, протестуя, Юрка
зашикал на него:
- Я с краю должен... У меня вино в шкафчике, садись, садись...
- Штрафной ему! - заголосил Фофочка.
Хват налил Сашке остатки водки, законную его долю.
- Ну расти большой и будь здоров! - Сашка чокнулся с Хватом, с
ребятами, с Анютой напоследок, она улыбнулась ему, он совсем смешался,
спасаясь от ее глаз, махнул в рот водку, поперхнулся, закашлялся, начал
закусывать чем попало, только бы побыстрее.
- Не пошла! - прокомментировал Фофочка.
Юрка постучал Сашку по спине. Все развеселились еще больше. Витя с
сожалением повертел в руках пустую поллитровку и бросил ее в иллюминатор.
Она беззвучно исчезла.
- Кончен бал, погасли свечи,- сказал Юрка.
- 'Будем пить родное тропическое! - закричал Фофочка.
Витя стал разливать вино.
Сашка, вконец подавленный близостью Анюты, удивленный донельзя тем, что
это она, Анюта, невероятно, до слез, красивая в этом голубом платье, вот
здесь так запросто, в его каюте, рядом с его ребятами, ест, пьет вино
помаленьку, разговаривает то с Фофочкой, то с Юркой, то с Ваней Кавуненко,
сидел столбом, трезвый,- хмель не влезал в его мятущиеся мозги,- не знал,
что делать, что говорить.
- Быстро вы собрание провернули,- сказал наконец Сашка Зыбину для того,
чтобы хоть что-нибудь сказать.
- Какое собрание? - рассеянно спросил Юрка, кусая ломоть холодной
говядины.- Витька, ешь мясо. Мясо - первый сорт...
- Ну как какое? С обязательствами...
- Завтра будет собрание,- вставился Фофочка,- завтра в 19.00.
- Витя, не наливай ему больше. Он уже хорош,- сказал Сашка.
- Это ты хорош! - пьяно обиделся Фофочка.- Завтра в 19.00.
- Точно,- весело сказал Юрка,- сам мешал ему писать... Так что, Витя,
наливай ему, я разрешаю.
- И я видела,- сказала Анюта,- объявление в столовой висит.
- Что я, псих, что ли! - упорствовал Сашка.- Как оно может быть завтра,
если я сейчас только передавал обязательства?
- Это какие еще обязательства? - насторожился Хват. Он не любил
обязательств.
- В честь пленума,- сказал Сашка растерянно.
- Как в честь пленума? - спросил Ваня.- Как же так...
- Пленум завтра открывается..; Ты радио слушаешь? - спросил Сашка.
Витя снова начал разливать.
- Погоди,- остановил его Ваня,- поставь посуду. Не пойму я что-то...
- А что тут понимать? - удивился Сашка.- К открытию пленума БМРТ
"Державин" заморозил 500 тонн рыбы и берет обязательство заморозить еще 100
тонн. Принято единогласно на общем собрании...
- Да ты понимаешь, что не было никакого собрания! - взвился Юрка.
Все смотрели на Сашку.
- И какие 500 тонн, если с утра было 465? Ну, пускай ошиблись,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг