уже не для меня. Да, и чем бороться? С ветряными мельницами?
- Скажите, а ваша семья далеко? - спросил Сергей и тут же пожалел.
Ревич посмотрел на Сергея, что-то изменилось в его лице, он заморгал и
отвернулся к книжному стеллажу.
- Они все в Подмосковье... - хрипло произнес он. - И жена, и дети. Сын
такой же, как вы. Антоном зовут. Внучка Настя, ей уже шесть лет... Младшая -
Леночка, ей уже двадцать пять... Замуж вышла, пока я тут... Сына родила. А я
его даже не видел. Внук... Вы понимаете? Не видел! Боже мой!..
Голос его задрожал. Он по-прежнему не поворачивался.
- Я Ольге столько раз говорил, чтоб не ездили сюда, - говорил он
полушепотом. - Все равно приезжают. На сердце сразу становится так больно! Я
их отговариваю, а сам все равно жду, жду... И больно, и без них еще хуже... -
Он тяжело вздохнул всем телом. - Иногда я думаю, - вымолвил он, - вдруг
когда-нибудь... Ну, вдруг!.. Вот в один прекрасный день Оболочка исчезнет, все
кончится, а я не доживу... Понимаете, просто не доживу! Мне уже пятьдесят
шесть лет. А сколько нам тут еще куковать? Может быть, это навсегда.
Представляете? Навсегда!..
- Ну, что вы, Рудольф Анатольевич... - смущенно пробормотал Сергей. Ему
стало страшно неловко оттого, что он завел разговор в такое русло. - Вдруг вам
повезет, вдруг этот жребий...
- Мне никогда не везло ни в каких лотереях, - Ревич повернулся к Сергею с
поджатыми губами. Глаза его были влажными.
- Мне тоже, - проронил Сергей.
Настроение Ревича заметно упало. Библиотекарь сидел, понуро откинувшись в
кресле и слегка прикрыв глаза. Сергею показалось неуместным спрашивать сейчас
его о чем-нибудь еще, и он встал.
- Рудольф Анатольевич, спасибо, что уделили мне время, - проговорил
Сергей. - Я пойду.
- Да вы не обращайте на меня внимания, - немного оживился Ревич. - Вы же,
наверняка, узнали не все, что хотели. Вы спрашивайте, ради бога!
- Нет, нет, я пойду, - торопливо сказал Сергей. - Еще раз спасибо. Я
обязательно еще зайду потом. Сейчас мне надо идти.
- А вы заходите ко мне домой, - с готовностью предложил Ревич. - Я вам
покажу свою рукопись, если вам это интересно. Чаю попьем. Нет, правда,
заходите! Вечерами и по выходным... Я буду только рад. Да и у вас еще будут
вопросы, я по себе знаю. Я живу в четырнадцатиэтажке, в шестьдесят первой
квартире на восьмом этаже. Запомните?
- Хорошо, я запомнил. Непременно зайду, - пообещал Сергей. - До свидания.
- Спасибо, что зашли, Сережа, - сказал Ревич. - Приятно было познакомиться
и поговорить.
Сергей вышел из прохода между книжными стеллажами. Библиотекарь неподвижно
сидел в своем кожаном кресле, и взгляд у него был печальный и потухший.
Налет грусти остался в душе Сергея после этого разговора. И зачем я только
спросил его о семье, подумал он невесело. Выбил, наверное, человека из колеи
на весь день.
Теперь ему предстояло посещение больницы. Сергей справедливо рассудил, что
больница не рухнет, если он сначала зайдет домой и примет душ, и с тем
решением направился на свою новоиспеченную квартиру.
Дома он обнаружил, что напрочь отсутствует горячая вода. Кран глухо ворчал
и дрожал, а затем немного сплюнул в ванну и успокоился. Понадеявшись, что это,
все-таки, не происки резервации и что вода, может быть, вот-вот появится,
Сергей протопал в свою комнату и бухнулся на раскладушку. Спать не хотелось
совершенно. Он полежал несколько минут, прокручивая в голове то, что удалось
узнать за сегодняшнее утро. Потом встал и подошел к окну.
В некотором отдалении от дома, перед самой железной дорогой простиралась
длинная узкая гряда картофельных участков. За путями высился все тот же
бесконечный лес. И мне придется наблюдать этот пейзаж неизвестно сколько лет,
мелькнула мысль. Или десятилетий? Нет, нет, об этом лучше не думать! Он даже
встряхнул головой, чтоб прогнать эту мысль. Тут взгляд его упал на черную
тетрадь, которую Галушко вчера положил на подоконник. Что он там такого про
нее наговорил-то? Какая-то робинзонада, да и только... Сергей хмыкнул, взял
тетрадь и пролистал. Первые несколько листков содержали какие-то непонятные
рисунки, схемы, столбцы цифр. Затем с чистого листа начиналась рукопись.
Почерк был мелкий, убористый, но достаточно понятный. В некоторых местах
страницы оказались слегка подпорчены влагой. Почитать, что ли, подумал он.
Черт с ней, с этой водой и с этим медосмотром! Завтра схожу. Будем полагать,
резервация от этого не погибнет.
С тетрадью в руках он снова повалился на раскладушку. Затем нашел начало
рукописи и стал читать.
"Я, Манаев Иван Константинович, командир экипажа грузового вертолета МИ-8,
бортовой номер НА-32275, сегодня 20 мая 199... года, семнадцать часов
пятнадцать минут. Я решил, насколько это у меня получится, описать в этой
тетради все, что произошло с нами, начиная со вчерашнего дня. Буду записывать
в перерывах на отдых, пока есть силы. Я все время таскал в своей сумке эту
тетрадь. Просто привычка иметь запас бумаги на всякий случай. Теперь вот
пригодилась. Если мне не суждено будет выбраться из этого злополучного леса и
болот то, может, хоть мои записи когда-нибудь попадут к людям. Я понимаю, что
шансов на это практически нет, но все равно... Вдруг повезет. Буду надеяться.
Не стану подробно рассказывать о том, что было до полета. Тому есть
свидетели - зачем зря тратить силы и время? Если, в двух словах, то сначала
меня вызвал Медведев и представил мне этого замкнутого сухощавого человека по
фамилии Холодов. Ну, состоялась у нас краткая беседа. Надо - так надо, сказал
я тогда. Почему не помочь, тем более раз такое дело. С ребятами я поговорю,
слетаем. Правда, Ткачук приболел, да ладно. Можно и без бортмеханика, в
конце-то концов. Конечно, в глубине души мне тогда что-то не понравилось в
этой затее. Не то скоропалительность, с какой возник этот московский тип и
стал просить нас о помощи, не то само время суток, не то еще что... Может,
интуиция - не знаю. Я тогда только единственное, что спросил: может, говорю,
лучше - с утра? А то, кто знает, сколько кружить придется? Холодов аж обомлел
и глазами захлопал: да что вы говорите, мол, такое! Каждый час, каждая минута
дорога! До завтрашнего утра, может, говорит, все уж исчезнет. Как вы можете
этого не понимать, и все такое, значит. Я только плечами пожал. Это ваше дело,
говорю, я ж не отказываюсь, а просто спрашиваю. Почему я должен что-то
понимать в ваших загадочных явлениях? Это, дескать, ваша работа - понимать, а
наше дело - летать. Хотите лететь прямо сейчас - пожалуйста. Только, говорю,
если темнеть начнет, все равно придется возвращаться. Да успеем, замахал
руками этот белобрысый. Он даже весь дрожал от нетерпения. Странные они
все-таки, люди из этих всяких комиссий. Наверное, от постоянного общения со
своими тайнами они такими становятся. Молчаливые, законспирированные все до
ужаса. И с военными почему-то предпочитают не связываться. И полномочий,
вроде, хватает, о таких полномочиях, если говорить откровенно, другим
чиновникам лишь мечтать приходится. А все одно, без нас, простых исполнителей,
никуда... Чудно, в общем. Короче, после того переговорил я с ребятами.
Медведев, говорю, конечно, не приказывает, а просит. Но помочь-то все равно
придется. Всю плешь потом проедят: почему не оказали содействие члену
правительственной комиссии? Зачем нам это нужно, правильно? Да и не отстанут
все равно... Придется, одним словом, помочь.
В общем, вылетели мы в тринадцать сорок. Пока добирались, потом над тайгой
кружили - место засекали это чертово. Часа полтора прошло, пока нашли. Сверху
эта ерундовина выглядела как синяя пульсирующая точка. Тогда она еще была
синяя, а, может, и фиолетовая. Затем еще минут десять искали, где бы сесть
неподалеку. Холодов все это время ерзал, будто на еже сидел, да вниз через
стекло пялился. Ну, нашли какую-то полянку почти в километре от объекта. Лес в
этом районе - сплошной бурелом и заросли, можно сказать, что нам еще повезло,
что мы ее, эту полянку, нашли. Ну, сели, вылезли из вертолета, перекурили да и
потопали. Если б мы тогда знали...
По пути все молчали. Да, и не до разговоров было, честно говоря.
Приходилось постоянно карабкаться через сгнившие стволы деревьев, продираться
сквозь непроходимый кустарник. То и дело по щекам хлестали шершавые и колючие
ветви. Холодов держался, хоть и ему было трудно с непривычки. Сразу было
видно, что он в тайге новичок. Он шел передо мной, и его узкая спина все время
маячила из стороны в сторону у меня перед глазами. Никак не вписывался в
интерьер леса его длинный серый плащ, полы которого мешали ему каждый раз,
когда он перелезал через очередной завал. Сумка с видеокамерой и еще какими-то
приборами постоянно моталась и зацеплялась за ветки. Он терпел, кряхтел,
сопел, но не отставал от Березина с Прохоровым, шедших впереди. Одна из
неприятностей заключалась в том, что примерно в середине пути дорогу нам
преградила небольшая тихая речушка, метра четыре шириной. Пришлось искать
брод, и на это мы потратили минут десять. Что и говорить, брод хоть и брод, а
приятных ощущений в этом мало. Мы пересекли речку по колено в холодной воде.
Потом немного передохнули, перекурили. Тут Березин начал ворчать.
- Куда поперлись? - проговорил он недовольно. - Зачем поперлись? Сидел бы
сейчас уже дома, в тепле и уюте. Чай горячий, телевизор...
- Никто тебя силком и те тащил, - заметил Прохоров. - Ждал бы себе в
машине.
- Ждал бы... - пробурчал Березин. - У моря погоды, что ли? Сам-то чего
пошел?
- Мне, между прочим, интересно, - сказал Прохоров. - Ужасно просто
интересно, что это за штуковина такая.
Березин хмыкнул, выпустив клубы дыма, и покачал головой.
- Неужели тебе безразлично, а? - поинтересовался Прохоров у него. - Какой
может быть чай? Какой может быть телевизор, когда такое?..
- Да какое - такое? - скривился Березин. - Ты доберись сперва! Потом уже
радуйся... И вообще, неизвестно, что там впереди. Ты вон у нашего гостя
спроси, что это такое... Сразу, может, весь интерес отшибет.
Холодов при этом шмыгнул носом и давай крутить головой по сторонам.
- Скажите, э-э... забыл, как вас... - начал Прохоров, повернувшись к нему.
- Дмитрий Андреевич, - напомнил я.
- Да, конечно... - сказал Прохоров. - Мы понимаем, с одной стороны, что
информация секретная и все такое... Но хоть что-то вы можете сказать? А,
Дмитрий Андреевич? А то действительно ползем куда-то и не знаем...
Холодов поежился и сунул руки в карманы плаща. Черта лысого он расколется,
подумал я. Знаю я этих сотрудничков.
- Размечтался, - бросил Березин Прохорову. - Он, наверное, и сам не знает.
Или знаете? - осведомился он у Холодова.
- Давайте оставим пока разговоры, - сухо попросил Холодов, и я удивился,
что он вообще заговорил. - Хотелось бы сначала дойти.
- А потом? - с интересом спросил Прохоров.
- Потом видно будет, - отрезал Холодов и втянул голову в плечи.
- Ладно, пошли, - сказал я, и мы двинулись дальше.
Сразу после брода перед нами встал нешуточный завал, продираться через
который было бесполезно. Его проще было обойти. Пришлось нам делать крюк и
изменять маршрут, чтобы обогнуть этот завал, что, конечно же, не добавило
никому настроения. Но, вроде, пока ребята держались, если не считать
недовольного ворчания Березина. Не берусь сказать, что он думал обо всем этом,
но Прохоров был явно страшно заинтересован происходящим. Это было написано у
него на лице. Может, это молодость виновата? Когда-то и я был такой. Конечно,
я не скажу, что мне абсолютно было все равно, но в чем-то в тот момент я был
согласен с Березиным. С годами начинаешь не так относиться ко всему новому и
странному. Все меньше хочется связываться с тайнами и рисковать. И может быть,
даже - меньше знать. Но, если сказать честно, полная неизвестность меня
никогда не устраивала. Когда я нахожусь в полной неизвестности, то
раздражаюсь. Поэтому я предпринял ненавязчивые попытки хоть что-то выудить из
Холодова по дороге.
- Дмитрий Андреевич, - бросил я ему в спину. - Насколько я понимаю, раз вы
так торопитесь... Раз не пожелали оттягивать, значит, такие случаи уже были,
да?
Поначалу он не ответил, только несколько замедлил темп ходьбы.
- Почему так неожиданно? - спросил я. - Как-то врасплох... Я вот этого не
понимаю. Не было и вдруг - раз!.. Что, наши ПВО сбили какой-нибудь летающий
объект? Или что?
Он вдруг остановился и обернулся, сдвинув к переносице свои белесые брови.
- Нет, Иван Константинович, - ответил он, тяжело дыша. - Вот что-что, а
ПВО тут ни при чем. Это я могу сказать точно. Не было никаких летающих
объектов.
- А что же тогда было? - Я тоже остановился.
- Что-то другое, - уклончиво ответил Холодов. - Но информация об этом у
военных уже есть. И они тоже будут здесь. Очень скоро.
- А-а... - протянул я. - Вы не хотите, чтоб они опередили вас. Ну, ваше
ведомство... Я правильно понимаю?
- Правильно, - произнес он сухо.
- Почему? - поинтересовался я.
- Потому что, если военные наложат лапу на информацию, - ответил он, - то
потом ее не выцарапаешь. Уже научены.
- Я не знаю, конечно, взаимоотношений между вашими ведомствами... -
пробормотал я. - Странно... Ну, да ладно. Так что же это, Дмитрий Андреевич?
- Больше я ничего не могу вам сказать, - сказал он, разворачиваясь и
двигаясь дальше.
Остаток пути мы хранили молчание. Минут через десять мы неожиданно вышли к
ложбине. Березин, который шел первым, застыл и поднял руку. Мы все
остановились на краю ложбины, глядя вниз.
Там, метрах в пятидесяти, в окружении огромных елей и массивных кустов
находилось что-то. Оно не издавало ни малейшего звука, оно испускало мягкий и
нежный розовый свет, равномерно струившийся сквозь окружающие ветви и листья.
Трудно было судить о размере объекта и его форме. В самых общих чертах он
напоминал матово-розовый, светящийся шар нескольких метров в диаметре. Но это
в самых общих чертах, если смотреть на него боковым зрением, как бы вскользь.
Самое интересное было то, что на нем нельзя было сосредоточить взгляд. Это
было очень странное чувство. Стоило начать смотреть на этот шар в течение
нескольких секунд, и казалось уже что это - не шар, а что-то совсем иное.
Казалось, что он начинает менять форму, это был одновременно и многогранник, и
яйцо, и призма, и что-то каплевидное, и еще бог знает что. При этом у него не
существовало четких границ и контуров. И решительно было непонятно, лежит ли
объект на земле или висит в воздухе. Чем дольше на нем задерживался взгляд,
тем менее оформленным становилось это свечение. Да и свет, надо сказать, был
тоже очень странным. Он ничего не освещал вокруг, хотя и был достаточно
сильным.
Зрелище было настолько необычным и завораживающим, что некоторое время мы
в полнейшем молчании и оцепенении смотрели на свечение и не в силах были даже
пошевелиться. Потом я пришел в себя и глянул на Холодова. У того первый шок
тоже начал проходить, и он лихорадочно рылся в своей сумке. Прохоров смотрел
на свечение широко открытыми глазами, припав на одно колено и открыв рот,
отчего напоминал статую. Высокая массивная фигура Березина замерла между двумя
деревьями. Было тихо. Совсем тихо.
Первым нарушил молчание Холодов. Он стал чертыхаться и яростно шипеть от
негодования, вертя в руках видеокамеру.
- Она не работает!.. - как-то жалобно и недоуменно выпалил он.
- Что?.. - еле слышно сказал Прохоров, поворачивая к нему бледное лицо и
хлопая ресницами.
- Не работает, проклятье!.. - в отчаянии воскликнул Холодов. Он прекратил
бесполезные попытки вдохнуть в камеру жизнь и опустил в бессилии руки. - Этого
не может быть!.. Я же проверял!..
Он стал нервно бормотать что-то несвязное и снова копаться в сумке.
Вынимал какие-то футлярчики, приборчики, вертел их в руках, затем убирал
обратно. Прохоров отвернулся и медленно, словно проглотив лом, выпрямился.
- Забавная штучка... - хрипло изрек Березин, не шевелясь. - Ничего
подобного не видел. Что скажешь, командир?
Я промолчал. Что я мог сказать? Я наблюдал за Холодовым. Он прекратил
возню со своим снаряжением и сел на землю, прислонившись спиной к дереву и
слегка прикрыв веки.
- Что это может быть? - проговорил Прохоров тихо. - Оптическое явление?..
Газ? Плазма?..
Он терялся в словах, у него перехватывало дыхание и эмоции разного рода
сменяли одна другую на его молодом веснушчатом лице.
- Что я могу сказать точно, - произнес Березин, - так то, что никаких
иллюминаторов нет. Сопел тоже нет...
- Да при чем здесь это!.. - бросил, нахмурясь, Холодов. - Какие еще
иллюминаторы, господи?
- А почему он цвет изменил? - сказал Прохоров, обращаясь к нему. - Он же
какой-то синий с воздуха был!
Холодов, как ни в чем ни бывало, игнорировал его вопрос.
- Может, это шаровая молния? - сказал Березин неуверенно. - Или
метеорит...
- Сам ты метеорит, - сказал Прохоров возбужденно. - Ты чего несешь?
- Может, нам Дмитрий Андреевич все-таки объяснит, - сказал я, сверля
Холодова взглядом.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг