публичное отправление функций выделения, твердо держась интимности в этом
вопросе - и возможно, у людей и перенял эту привычку кот. Достигнутый
компромисс состоял в том, что Брат приотворял дверь позже, уже залазя в
ванну. Он предавался излюбленному полосканию, сначала в холодной воде, что
принято считать упражнением воли закаленных людей, а на самом деле приятная
штука. Но потом Брат настраивался на беседу с Богом и любил подольше
посмаковать это, тоже очень приятное, занятие, а плескаться час в холоде
все-таки как-то уже не в кайф, и потому Брат пускал воду горячую. Шумел
кран, лилась вода, унося скверну сего дольнего мира, позвякивала через стену
Бабушка кастрюлями на кухне, а к Брату с благой вестью слетал с небеси Бог и
присаживался на край ванны.
Принято думать, что Божье слово непременно возвещает что-то космическое
и эпохальное - возможно, наверное. Но Брату кота Бог сообщал такое, что иной
раз тот буквально выпадывал из ванны, но, участливо поддержанный вышней
рукой, успевал схватиться за батарею и оседал на дно ванны, держась за
живот.
- Это еще что, - добавлял Бог, довольный произведенным впечатлением. А
то вот есть, слышал, поди, Рогфейер. С ним знаешь что было...
И Бог сообщал, как однажды ладонь одного из финансовых столпов обрела
непроизвольную способность телекинетически извлекать сама из себя
материальный предмет, имеющий неотличимое сходство с собачьим отростком, а
выявляла миллионерская ладонь эту мистическую способность во время
рукопожатия, которым вышеназванный миллионер демократически обменивался со
своими собеседниками, включая собственных подчиненных, деловых партнеров,
госчиновников и знаменитых иностранцев. Живописал всю историю, как-никак,
Сам Бог Своим Божьим Словом, и в уме Брата вспыхивала отчетливая картинка,
от чего минуту-пять-десять он пребывал в состоянии этакого смехового
просветления и только мотал головой, и трясся от хохота. Удовольствие это
было абсолютным и самодостаточным, и Брату, собственно, уже незачем было
записывать увиденное, он свое уже получил, но, видимо, это было нужно Богу,
поэтому Брат, хоть и без великой охоты, переносил позже благую весть на
бумагу - а если не переносил, то это и по жизни, и по самочувствию
отзывалось как-то нехорошо, и Брат наконец уяснил, что надо творить
богоугодное и не выделываться со своей засраной нравственностью, которая
Богу на фиг не нужна. И Бог не оставлял Брата:
- Слушай, а давай-ка его отпедерируем, - предлагал он другой раз.
- Как, дон-Хуана?!. - моргал в остолбенении Брат. - Обидится же!
- Наоборот, спасибо скажет! - наслаждаясь замешательством Брата
возражал Бог. - Мы же ему степень свободы увеличим! А то все как на икону
дон Хуан, дон Хуан... А он раз и...
Брат, под диктовку Бога, записывал рассказ про тантрическую магию,
педерируя хотя и не дон-Хуана, но все равно великих и волшебных гуру, а
заодно уж включал в историю тихого корейца Костю, в корействе Ку Цура,
который к тому времени сменил ушедших с квартиры Розу и Гену и которого Бог
подсказал Брату малость попревращать в кота - ну, а где кот, там и Бабушка.
На этот рассказ Толстая Бабушка сочла необходимым написать
опровержение - сказку под названием "Гусыч и Берлиоз". Гусычем был Брат,
из-за псевдонима Густав Густов, так он подписывал статейки в местной
автогазете, а вот почему кот оказался Берлиозом, этого и Бабушка не могла
объяснить - "Мастера и Маргариту" она так и не прочитала, не признавала
Булгакова - да что Булгакова, она и Толстого критиковала, классический был
вкус у Бабушки, Лермонтовым и Гоголем заканчивался - ну, а творения Брата
она и подавно не признавала и читать не желала, даже если бралась,
что-нибудь да мешало - то шрифт нечеткий, то голова болит, и про Куцурову
тантрическую магию Бабушка прочитала втихаря, ненароком. Дело тут было в
отторжении Братова писательства, не нравилось Бабушке, особенно
стихосложение - ей хотелось, чтобы он стал сельским учителем - "вот идет по
деревне, и все здороваются", а мечта такая была, очевидно, потому, что в
свое время сама Бабушка училась в педучилище, да не доучилась - да уж, мечта
Бабушкина, а отдуваться Брату - идет по деревне и все... вяяяяяя. Но в
общем, Брата устраивало это оттеснение его писательства в слепую зону как бы
нету, а на нет и суда нет, а то ведь надо принимать, что вот, сын может, - а
она, стало быть, нет, что он _прав_ - а она, стало быть, перед ним
ошибалась - болезненно все это было для Бабушки, она даже в лице нерадостно
переменилась, когда Брат однажды сообщил, что его книгой стали в
издательстве заниматься, всерьез уже. Вообще, по Бабушкиной литературной
критичности Брат опознавал писательскую ревность, она особенно свойственна
писателям начинающим - им надо свое против чужого отстоять - или писателям
неудавшимся - ну, а тем уж чем-нибудь да надо утешаться. А коли есть
ревность, значит есть пусть не дар, но задаток - и что же, поощренная
Братом, Бабушка вовсю принялась писать сказки. Не все уцелели, особенно Брат
жалел сказку про паучка Петю, как он путешествовал на луну и обратно поздно
узнал, что написана такая сказка, да выброшена в ведро. Сказка если
выбрасывалась, то так, чтобы сверху из ведра было можно достать
незапачканную - да вот беда, вынесено было уже ведро, а заново писать не
стала Бабушка. Пропала сказка.
Что до кота, то литературные материи его вряд ли интересовали, зато
сильно интересовала вода и ванна. В котенстве Барсик совершенно не боялся
воды, вопреки общепринятому мнению о кошачьей водобоязни. Нет, коту она была
в диковинку и в радость - принесет, бывало, бабушка таз воды к дивану помыть
ступни, а кот заберется в таз и ходит, пузом касаясь мокрого и таращась на
блики, покачивающиеся с водой. А то на ведро поломойное встанет и лапой
болтает - что это за субстанция такая - прозрачная, вроде нету, и мокрая -
значит, есть! Когда же кот подрос, то стал запрыгивать и в ванну. Там он мог
часами сидеть у водосточной дырки, наблюдая, как шевелится внизу вот это
мокрое и уже не прозрачное, а мутное существо - и иногда пробовал цеплять
лапой. Эта загадка природы навсегда осталась для Барсика предметом
нескончаемого любопытства - уже и годы спустя он мог вот так же часами
просиживать у дырки. А может, кот принимал ее за норку и караулил, не
появится ли кто? Короче, ванну кот полюбил и порой даже спал там, клубочком
свернувшись на дне и пренебрегая неудобством намоченной шерсти. Ну, а когда
утром ванну занимал Брат, то кот вскакивал на бортик и начинал расхаживать
туда-сюда, не смущаясь Божьим присутствием - умные существа один другому не
мешали, кот Бога не замечал, а Бог пропускал кота пройти и снова
присаживался на край и продолжал возвещать Брату Свое Слово. Барсик же то
играл со струей из крана, то просто садился и наблюдал за полосканиями
Брата, а уж когда тот поднимался из обмелевшей ванны, то кот спрыгивал на
дно и расхаживал взад-вперед в теплом и мокром. Он и мыть себя позволял
Бабушке - видимо, в кайф было - лежал себе на трапике, а Бабушка поливала
душем.
Но как-то раз Гена пустил в ванную очень горячую воду и набежало до
краев. Кот наведался в еще открытую ванную и, видимо, по обыкновению сиганул
на бортик, а может сразу через него, на дно. Брат не видел этого он видел
только, как из ванной заполошно выбежал кот, на морде которого застыло
выражение неподдельного кошачьего горя. Вода с кота бежала ручьем, и о
произошедшем легко было догадаться - ухнул, козел, с головой в горячую
воду, - что называется, принял ванну! С тех пор Барсик стал бояться воды и
уже не давал мыть себе жопку - впрочем, и говешки к шерсти уже не прилипали.
Спустя сколько-то месяцев кот снова стал забираться в ванну, но теперь уже
сначала вставал на задние лапы и старался заглянуть через борт нет ли там
чего, а уж потом запрыгивал на бортик. И у дырки дежурить снова принялся, а
вот воды все-таки стал побаиваться. Разлюбил.
Еще одно важное происшествие с ванной - важное скорее для людей, чем
для кота, - случилось, когда однажды утром Толстая Бабушка обнаружила в ней
мышь. Пушистая, не в серой, а черной шерстке, - очевидно, то был еще мышиный
детеныш - мышка сновала по дну ванны, поглядывая вверх, не умея выбраться по
крутой стенке, не зная, чего ожидать, и мешая страх с любопытством.
Собственно, отчасти из-за мышей в свое время и завели кота в ту пору на
нижнем этаже делали большой ремонт, вскрывали полы, и мыши ринулись вверх по
перекрытиям и всем щелям. А под ванной, в месте, куда никак нельзя было
дотянуться, как раз и была такая щель, и заделать ее не было возможности не
снимая с места ванну или не долбя стену со стороны кухни - ни с тем, ни с
другим Брат связываться не собирался - "ага, лежи больше",корила Толстая
Бабушка. С появлением кота мыши просто ушли кстати, и ремонт внизу
закончился, - и вот какую-то юную и неопытную занесло в дом, да еще в ванну.
Кот спал. Кота принесли, предвкушая его радость от возможности
поохотиться и свое удовольствия от его нового подвига. Брат поставил кота на
доски над ванной, и Барсик спрыгнул и убежал на подоконник.
- Не увидел он ее, что ли? - досадовал Брат и снова принес кота. На сей
раз он направил его морду в сторону мыши - вот, гляди - и сбросил на дно.
Игнорируя мышь, метнувшуюся у него прямо из-под лапы, кот возмущенно
выпрыгнул из ванны и вновь убежал. Мышь пришлось убивать Брату, веником,
исполнять котовую службу, но не в том было огорчение, а в том, что в коте
обманулись. "Мыши испугался", - ворчала и Бабушка - хотя тут, видимо, был не
испуг, а отказ. Никак того не ожидали - ведь шустрый, и за воробьями
охотился, и жука с навеса принес, и на скоблящие звуки, нарочно скребла
Бабушка или Брат матрац, всегда прибегал - уверен был Брат, что поймает кот
мышь. Не стал! Бабушка по заказу Брата сшила черную мышку из тряпья, в
натуральную величину, с хвостиком, но даже игрушечной мышью кот играл
нехотя, с каким-то отвращением - не нравилось. А Брат помнил, как когда-то
на заимку, где он студентом по ночам сторожил, принесли в цех кошечку,
котенка еще - а крысы там просто кишели. Вдвое меньше была Барсика, сидела
облизывала крохотные лапки, Брат еще думал, что кошечку-то саму там съедят.
И что же? - каждое утро в цеху рабочие стали находить по две-три задавленных
крысы - вот что такое кошка-охотница! А этот... Нет, ну это что за
блядство - мышей не ловить!
Бабушка защищала кота: "Взяли, разбудили, принесли сонного..." Кот был
не виноват. Зачем кот, если есть Брат? Это с ним Бабушка производила
разбирательства и учиняла критику, по всем жизненным пунктам осуждая позицию
Брата. Брат не хотел жениться, Брат не искал работу - шабашки не в счет,
Брат был лентяй и лежебока, Брат был неряха, Брат маялся дурью со своим
писательством, - ебнутый, короче. "Да, - с готовностью соглашался Брат, -
таков я. Но чего ж ты хочешь от ебнутого?" Список Бабушкиных хотений был
велик, но, в общем, сводился к тому, чтобы у дочери, сына и внуков все было
хорошо - а это исполнить Брату было всяко не по силам. Неисполненные хотения
заменялись претензиями: "В школу идти не хочешь, работу искать не хочешь,
пенсия у меня маленькая... На писульки надеешься? Не накормят они тебя, не
нужны они никому!" Писульки ко времени кота Брата подкармливали как раз
более всего другого - он и сценаристом поработал в местной телекомпании на
рекламе, и в той же автогазетке получал строчно, даже продал пару рассказов
в местную эротическую газету, это до кота еще. Но Толстая Бабушка, исполняя
_карму_, прололжала насылать порчу с прилежностью истинного мелюзгового
тиранчика - причем, и эти сцены разыгрывая обаятельно и остроумно. "Сколько
мы можем держать корейцев... Барашек плохо ходит, нету его!"
Барашком были подношения Крыски, а потом и Розины, не только ее
мороженки - Роза подарила много: и двои шерстяные гетры, одни сама связала,
и туфли Брату, и два халата Бабушке, и еще разные одежные мелочи.
По-семейному это назвалось барашком, из-за сказки про то, как на деревне
парни пошли искать клад и пригласили одного мужичка, а тот отказался:
дескать, чего искать, будет на то Божья воля, так и в окно бросит.
Кладоискатели нашли в лесу только задранного барана и со зла кинули мужику в
окно - вот, мол, на тебе Божий дар. Мужик утром обнаружил тушу, стал
убирать - посыпались золотые монеты. Брату сказка была в новинку, Бабушка-то
слыхала, а в семье появилось словечко "барашек" - шла Бабушка от Крыски со
стельками для внука и объявляла: "Барашка подкинули".
"Мама, чего ты хочешь?" - спрашивал Брат на Бабушкины приставания.
"Хочу творогу со сметаной, хочу пирога с горбушей, пельменей домашних, шанег
с картошкой, сыру, колбасы ветчинной хорошей, окорока, болгарских
маринованных помидорчиков, куриных окорочков, жареных в майонезе, китайской
лапши с пряностями! - и сияла под очками мечта, излагаемая с неотразимостью
детской невинной просьбы. - ТощО мне, голодаем же мы!" Но Брат знал, что они
живут хорошо и счастливо, а в доме, где кот загребает лапой мясные болоньки
и шкурку от горбуши, не голодают. "Не гневи ты Небо, - урезонивал Брат, -
ведь ты прямо как будто несчастье выпрашиваешь!" "По-твоему, мы хорошо
живем?" "А еще бы нет. Мы каждый день едим, у нас есть крыша над головой, мы
здоро..." От таких речей Бабушка свирепела, а еще ее начинало ломать, когда
Брат садился за кухонный стол и составлял бюджет на новый месяц. Выслушивая
цифры планируемого рациона и усматривая свое обделение в горбуше или
колбасе, Бабушка сердилась и уходила на диван - не хочу-де слушать, во всем
готов уже отказать, Плюшкин. Толстую Бабушку не обделяли, и одной рыбины
горбуши, любила ее Бабушка, на неделю вполне хватало, но Бабушке так не
нравилось, а нравилось, чтобы придти в магазин и покупать все, что увидела и
захотелось. Однако по магазинам уже давно ходил Брат, покупая нужное и по
средствам, а _непосредственный_ Человек Бабушка сосредоточилась на
внутрихозяйственных трудах, стирая, готовя, по два раза на дню подмывая
кухню, стряпая - и очень даже превкусно, пирог с горбушей или пирожки с
печенкой, где сейчас такие поешь, или с клюквой пирожки, а то еще сдобные
маленькие рогалики, виточки с вареньем, угощенные Братом женщины на работе
всегда рецепт спрашивали, - что говорить, хорошо жили, дружно, с веселым
сердцем, и действительно, не надо бы сердить Небо, Брат бы обиделся на его
месте - впрочем, оно уж всякого от людей успело наслушаться и прощало, не
забывало Брата и Бабушку. Когда требовалась какая-нибудь работа по
литературной части, Небо приглашало Брата зайти в квартиру ко Крыске и
включить телек на канале, который не ловился дома, - и как раз в момент
объявления конкурса на новой местной телекомпании - и участвовал Брат, и
первый приз выигрывал, пылесос-часы-фрукты-чай-кофе, приятно вспомнить, а
главное, завязывал знакомство и устраивался на фирму, а когда в этой
телекомпании начинали делить власть и все летело под откос и денег который
месяц не платили, а взять негде было, то проходил мимо старинный школьный
друг, как раз когда Брат в окно выставлялся, и заходил в гости и послушав
про обстоятельства Брата, а Брат и в голове не держал, просто так
рассказывал, - доставал друг сотню баксов и оставлял _так_, просто чтоб
выручить, а потом сей же год Небо посылало корейцев Бабушке на квартиру, не
столь уж много они платили, но все ведь деньги - как бы вместо ежемесячной
Братовой зарплаты, пособие, гарантия, а сверх того уж как получится. Имя
Гены, как подглядела Бабушка в паспорте, по-настоящему было что-то вроде
Хуан - и Брат потом говорил знакомым, что его кормит Хуан: "Я же не сказал -
дон Хуан. Просто Хуан." Просто Хуан, посланный просто Небом, потом привел в
дом просто Розу, а уж та истинно ангел была - умом-то Брат понимал, а
почувствовал уж потом, спустя время: что за долги кармические им с Бабушкой
возвращались, да и то не в точности почувствовал, а _астрально_ - это не
объяснить, испытать надо. Хорошие люди, дай им Будда по вере их в новой
жизни, а в этой хотя бы торговли хорошей - ну, а если мы что задолжали, то
отдадим, не заржавеет.
Так что Небо дружественно было к Брату с Бабушкой - свое было, ближнее,
Митра, Макрай. Да Бабушка, воспитуемая Братом, и сама это признавала, -
особенно, своего пирога с горбушей накушавшись, просто норов свой не могла
обуздать. Тоска брала Бабушку ни с того ни с сего, радости не было в жизни,
а чем порадоваться? - вкусненьким. И Брат вывел насчет того теорию: что
имеется тут пирамида энергий, телесно-душевно-духовных, много ярусов, и
когда человек не кормит себя вот этими верхними, душевно-духовными
энергиями, то стало быть, приходится все перегонять снизу, из пищи
почерпать, а это невыгодно, в смысле конвертации - пищевых калорий съешь
тысячу, а выход наверх будет в одну душевную калорию, а в духовную так и
вовсе одна сотая - это ж сколько жрать-то придется! От того и толстеют. Но
как было обратить Толстую Бабушку к духовным практикам и самодисциплине?
Брат и сам с этим плюхался, чего там, а уж Бабушку и за _рекап_ усадить не
мог, а чего бы проще. "Видимо, - потом уж заключил Брат, - действительно
заманивать сюда надо, исподволь так". Вот и получалось энергии у Бабушки
много, а все подрезается индульгенцией. Она и в лес с Братом отправившись
начинала жаловаться не пройдя и полсотни метров от дороги - ой, плохо, нет
грибов, сердится на них лес. Нельзя так с лесом! Ты зайди, поздоровайся,
назовись, пожелай блага всему произрастанию и обитанию, особо - хозяйке и
хозяину, объясни, с какой нуждой явился, извинись заранее за потоптанных
мурашек и травинки - и уж сколько дадут собрать, за то и спасибо. "Мама, мы
же только в лес зашли", - вразумляет Брат - все равно стонет Бабушка: нет
грибов. Как нет? По ведру домой несли - это из пригородного исхоженного
всеми леса. "Любит тебя лес", признавала Толстая Бабушка, - да и Бабушку
любил, уж поблагодарить на прощание и она понимала. А как-то, давно, курили
еще тогда оба, сели отдохнуть на пеньки, она взяла да спросила: "Как
думаешь, а чем тут лесной дедушко питается?" - а Брата и дернуло: "Да
говном, наверное, всяким". "Нет, ты что? Грибочками, ягодками,
корешками..." - завертелась Бабушка и полпачки сигарет на пеньке оставила -
дедушке покурить. И что ты скажешь? Вроде бы просто некак, как свой двор
знал Брат этот бор, а ведь колесо сделали на обратном пути, поплутали-таки.
Нет, лес обижать нельзя - а уж Небо-то!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг