напрягал голос.
Дон Рэба с бледной, будто поздравляющей улыбкой пошел к королю.
Придворные выстраивались к одеванию.
Румата взял с подноса чулок, туфлю и двинулся тоже к королю, обходя
придворных. Увидел, как шевельнулся наверху арбалет, и ласково помахал
арбалетной отдушине. По дороге он нарочно споткнулся, пробалансировал на
одной ноге так, что придворные захихикали. Звонко засмеялась и тут же
испуганно замолчала нянька принца. Въехав наконец во что-то действительно
скользкое, Румата стал на колено и осторожно принялся надевать королю чулок.
Второй чулок по этикету надевал Рэба. Так и стояли, каждый на колене,
касаясь плечами друг друга.
Толстые монахи-врачеватели стояли у плеча каждого.
- Государь, - сказал Румата, стараясь подавить привычную тошноту от
запаха королевских гениталий, - эти уроды, - он кивнул на монахов-лекарей, -
не могут сами сесть на горшок... у них такие крючки...
Монахи не были уродливее остальных присутствующих, и про крючки Румата
наврал - следовало ввязаться и разбудить воображение.
Очевидно, получилось. Руки у Рэба дрогнули, и Румата услышал, как
король шлепнул его по голове.
- А я за пятьдесят золотых выписал лекаря... - сказал Румата. - Лучше
бы еще дом купил...
- А, Румата, - король будто проснулся и схватил Румату за подбородок, -
а Рэба еще вчера обещал удавить тебя... Ну все врет... Ну ничего не умеет...
И ворюга... - Король зачем-то подтянул с живота Рэба золотого орла и понюхал
клюв. - Ну тащи этого своего, рыжий...
Король взял Румату за волосы, потянул вверх и усадил рядом с собой на
просаленные, в пятнах, простыни. Медные зеркала заиграли на них обоих.
Залаяли собачки. И уж совсем было забавно видеть коленопреклонного, вроде
как перед собой, дона Рэба.
- Я думаю, мои пятьдесят золотых дон Рэба завернул в Веселую башню...
Учитывая общую неприязнь дона Рэба к знахарям и прочим... Это бывает у
великих воинов...
Король захохотал. Позади среди придворных раздались звуки не то
чихания, не то смешков. Дон Рэба поднял руку, щелкнул пальцами, кто-то
пробежал, залаяли собачки. Потом он поднял голову и, уж чего никак не ожидал
Румата, кивнул с ласковой укоризной, погладил натянутый королевский чулок и
передвинулся доодевать неодетый Руматой.
- Молодость, молодость... - пробормотал он, кивком разрешая Румате не
помогать.
- Не ночь, а пытка святого Гарана, - король за шиворот посадил Румату
рядом на грязную в пятнах простыню. - Колени болят, кровососы с потолка
падают, и эта скользкая...
Король отдернул одеяло за край. Оголились очень полная женская ляжка,
бедро и зад. Медные зеркала высветили, отрезали и размножили их. Так же как
резные эротические сцены на спинке кровати.
- Собакам в шкуре вон не жарко, не скользкие, - король взбил женский
зад, как взбивают пену. - И ничего, - шепотом сказал король Румате и развел
свои лапища внизу живота. Потом крутанул Румату за ухо, чтоб стало больно, и
объявил: -Дарю. Потом расскажешь.
Под одеялом что-то взвыло. Король вовсе его сдернул. Голая, грудастая,
очень крупная тетка села на кровати. Затем, рыдая, бросилась к дверям,
пытаясь прикрыться ладонями. Двери в опочивальню отворились, будто грудастую
только и ждали. И король ткнул Румату, отправляя его к придворным. В
сопровождении гвардейцев навстречу вошел высокий, довольно полный человек с
бритой головой, в долгополой мантии и с простой холщовой сумкой. Три Серых
офицера, все как один, маленькие и полные, войти не посмели.
- Знахарь Будах из Ирукана, - провозгласил церемониймейстер.
Будах, если это был он, шел, непрерывно кланяясь, прижимая руки к
груди.
Румата метнулся за толпу придворных.
- А расскажи-ка, красавица, где заноза? - услышал он, и голос над ухом
тихо засмеялся, как залаял.
Шею свело. Слюдяное окно рядом было все в дожде. Чувство тревоги,
никогда Румату не обманывающее, поднялось к горлу.
- Слушай. - Его опять прижимал Гур. Гур укололся об розу и сосал палец,
потом сплюнул. - "Бессильный и неумелый опустит слабые руки, не зная, где
сердце спрута и есть ли у спрута сердце". Разве это плохо? Я остался один,
Ботса и Пепина утопили в нужнике. Не смей надо мной смеяться. Чем ты лучше?
Что повариху подарили?
Он заплакал, брякнули колокольчики.
- Будах лицом костляв, - сказал ему Румата.
И все внутри вдруг встало на место.
Через спины и затылки Румата видел приседающего Будаха. Король
наклонился и щупал ему колени.
- Коленки не болят. Вылечил себе все. Даром, что старик... Все. Лечи.
Распахнулись двери, ударил барабан, происходила смена караула.
Церемониальным маршем вошли королевские гвардейцы, одни приседали, другие
топали. Позади тихо стонал и давился слезами Гур. На него уже оглядывались.
Впереди сквозь спины гвардейцев король взвизгнул, он торговался с Будахом
или с тем, кто так себя называл. Маленькие собачки дружно лаяли на грязной
развороченной постели. Будах двумя руками держал здоровенный кубок под
крышкой.
- Почему-то все растирают, - бормотал король и вдруг заискивающе
уставился на Рэба, стряхивая одновременно со лба пот.
"Никогда он его не выгонит и не казнит", - подумал Румата и, как бы в
ответ его мыслям, король поднял голову и позвал:
- Румата, эй! С поварихой сбежал, что ли?!
Румата, уже представляя все, что будет, отбросил плечом здоровенного
придворного, и, грум-грум, опять двинулся к королю, и опять шутовски
споткнулся. И опять всех насмешил.
- Пей! - крикнул ему король. - Вы там у себя в Ирукане святого Гарана в
рабство продали...
Румата принял кубок уже без крышки. Будах мелко кланялся и улыбался
именно ему.
- Все пить? - спросил у короля Румата и, не дожидаясь ответа, сделал
здоровущий глоток.
Глаза залило слезами, все вокруг сместилось и только через секунду
встало на место. Как ни странно, предчувствие беды, сжимавшее шею, ушло.
- Можно повесить, - сипло, в нос сказал Румата, вытирая слезы тонким,
очень дорогим платком и бросая его в горшок.
- Почему-то все растирают, - опять забормотал король, выхватил у Руматы
кубок, залпом опрокинул в себя.
Слышно было, как он глотает, и затряс головой, протягивая вперед руки и
щелкая пальцами.
- Вина, - наконец воздух прорвался в легкие короля. Голос был сиплый,
как будто его вытащили из-подо льдины.
Рэба и Румата, столкнувшись, подали кувшины. Король, выпучив глаза,
гулко глотал. Красные струи текли по голой груди и животу.
- Все вон... - засипел он.
Гвардейцы сделали боевой разворот и устрашающе обнажили мечи.
Арбалетчики в латах высунулись так, будто их там, наверху, держали за ноги.
Придворные, опрокидывая мебель и сбивая друг друга с ног, бросились к
дверям. Последней кормилица тащила принца с огромной головой и большими
испуганными глазами. Наконец побежал оркестр.
Выскочив из покоев, Румата нырнул за грязную колонну. Он стал хохотать
и ничего не мог с собой поделать.
За дальней колонной кто-то так же хохотал, надрывно и с повизгиванием.
Кто-то здесь еще мог смеяться, и Румата улыбнулся. Неожиданно дверь
опочивальни отворилась. На пороге усталый и строгий стоял дон Рэба. Он потер
пальцами глаза.
- Король почувствовал себя дурно. Дон Румата, вы дежурите ночью у
покоев принца, - за этими словами слышалась важность, - вам дать еще солдат?
Хотя вы сами... двойной соанский панцирь...
Рэба как-то безвольно показал рукой удар, повернулся, и два Серых в
полулатах закрыли дверь.
Спектакли эти на Румату не действовали, он пошел к колоннам, надеясь
увидеть того, кто мог так смеяться. Но никого там не было, и, отводя рукой
клейкую парусину, он направился по непарадному коридору, устланному соломой,
вонючему и сырому. Здесь когда-то танцевали, и на стенах остались прелестные
фрески, сбитые там, в главных помещениях. Из-под царапин, из-под ссохшейся
грязи и навоза, из-под высохших плевков словно высовывались лица, кони. Вот
рука, вот доспех. Это было завораживающе красиво. Где-то позади опять
раздался смех. Теперь смеялись двое. Но возвращаться Румата не стал. В конце
коридора были открыты хозяйственные ворота. Там дежурил Серый офицер, и
несколько арбалетчиков хлебали что-то из горшков, сидя прямо на соломе. Два
солдата вытягивали из ворот заупрямившегося ослика с раззолоченным, но уже
облинявшим хвостом и такими же ушами. Неожиданно хлынул, как рухнул, дождь,
закрыв двор, постройки и весь мир плотной серо-серебряной стеной.
- Красота, - сказал арбалетчик. - Совсем домой не пройдем.
Из дождя возник Уно с зонтом. Уно указывал серому офицеру пальцем на
Румату.
Ливень прошел. Здесь ливни, как и снега зимой, проходили стремительно,
как и возникали. Ливень оставил огромные лужи, по которым рябил ветер.
Отовсюду капало, домой Румата ехал на ослике с еще больше полинявшими ушами
и золоченым пока еще хвостом. Уно вел под узцы, ноги Руматы почти задевали
лужи, и он то закрывал глаза, мгновенно засыпая, то открывал, и мир то
погружался в темноту, то вспыхивал.
Два дона, нетрезвые с утра, дрались в грязи и сами напоминали две
огромные кучи глины и помоев. Один душил другого, и тот, кого душили,
пытался петь. Темнота, и Румата слышал свой храп.
А вот и его улица. В доме напротив семья уезжала. Ставни закрыты,
хозяйка в телеге. Со страхом смотрит на Румату, будто хочет что-то сказать.
Сумрачный хозяин верхом и при мече, голые рабы подняли паланкин, из которого
высовывались, строили рожи и махали руками дети. Босые рабы в кольчугах и
при мечах окружали процессию. Все двинулись одновременно. Рабы бежали бегом.
На своей скамейке, высоко подняв рясы, сидели и беседовали те же два
монаха. Знакомая улица на этот раз была чужой и бесприютной. У двойной
мощной двери дома Руматы торчал Муга, тоже в длинной кольчуге, тоже на голое
тело и с воткнутым в землю двуручным мечом. Когда он улыбался, то улыбался
всем своим темным лицом, и тогда виднелся белый торчащий вперед единственный
его зуб. Муга и сейчас улыбался, забирая у Уно коня и одновременно отпирая
дверь.
- Третья семья съезжает, - сказал Муга и высморкался. -У меня знакомый
с Табачной улицы...
- Меч забери, - рявкнул Уно, - опять сопрут.
Монахи на скамейке закивали и заулыбались - что они могли там услышать?
Дом Руматы, старинный и тяжелый, походил на крепость. Шесть лет назад
Румате было забавно обставлять его, крепить к старинным идолам боевые
арбалеты, стаскивать сюда необыкновенные предметы искусств. Те, за которые
нынче вешали и топили в нужниках; те, что делали варвары, жилищ которых
никто не видел.
Слуг он купил в порту за один час и странно привязался к ним, не
ошибившись. За свою жизнь он не боялся и хитроумные предметы обороны
придумывал, в основном, ради них.
Этому веку и этому миру он был не по зубам.
Сбрасывая по пути перевязь с мечами, плащ, золотые наплечники, Румата
прошел по изразцовым плитам, сел на грубую, отчего-то всегда сырую скамью.
Маленький лысый раб Уно, переживший к своим двадцати годам столько, что и
думать зябко, стал стягивать с него сапоги.
Румата увидел и тут же вспомнил королевский подарок -сначала деревянную
туфлю на толстой женской ноге, после сырой узел, а уж после открытый рот.
Лицо уходило в тень.
Румата подошел к высокой бочке, таких бочек с запасами воды было много
в доме. Отдал Уно плавающую дохлую мышь и, сунув голову в воду, забил
ногами. Уно пододвинул скамейку, и Румата вроде бы нырнул, распустив руки,
кисти и чувствуя, как пузыри из его собственных легких щекочут лицо. Потом
вынырнул, через прутья конюшни торчали и фыркали лошади. Уно бил кинжалом
подол белой рубашки Руматы и поражался скрипу и искрам.
- Вот тебе Муга, королевский подарок, - сказал Румата открытому рту и
сырому узлу. - Женитесь...
- Но король вел-еел. - Из темноты возникло действительно потное
краснощекое лицо.
- Я не интересуюсь женщинами, - сказал Румата, прикрыв алмаз на лбу и
сам ужасаясь тому, что несет. - Ты-то мылся сегодня? - он поймал Уно за
ухо. - Я тебя спрашиваю...
- Водой грехов не смоешь, - объявил Уно, поддерживая восстание, - что я
благородный, что ли, мыться?
- Я тебе про маленьких микробов что объяснял? - обозлился Румата.
Уно торопливо обмахнулся большим пальцем:
- Три раза за ночь молился, что вам еще?!
Красивой походкой жениха прошел Муга с двуручным мечом.
- Как не интересуетесь, - королевский подарок смотрела то на Мугу, то
на Румату, - а там кто? - и показала наверх.
- Стыда нет, - сказал Уно, обрадовавшись переходу темы, - прогнать, что
ли?
Настроение ушло. Румата стряхнул с головы воду, взял грубый кожаный
балахон, еще продолжая одеваться, пошел наверх.
- То вам новые простыни, да по две, - ворчал позади Уно.
- Кто видел? - Румата прижал Уно к каменной стене.
- Да все видели... Его величество раз в месяц меняет.
Румата отодвинул котел на цепи: в котле масло, обольешь лестницу - не
поднимешься.
- Думай быстрее, хотя бы дети будут, - рявкнул он сырому узлу и
открытому рту с верхней площадки лестницы вниз, - а то, Муга, продай ее в
порт.
Визг снизу слился с гнусным скрипом несмазанных петель.
На краешке огромного варварского кресла сидела девочка лет пятнадцати,
мокрая, потому что шла в дождь и тоже с узлом. Скуластая, плотная и довольно
красивая. Она встала, и узел тяжело грохнулся с ее колен. Будто был железом
набит.
- Брат ночью затащил в дом какого-то человека, длинного и слабого, -
сказала девочка без выражения, - брат теперь командир серого кулака, это
пять солдат. Длинного били всю ночь, все кровью забрызгали, и он страшно
кричал. Мы с отцом плакали, но боялись выйти... И я пошла к тебе. Это твой
раб? - она кивнула на дверь.
- Я уже запутался...
Румата подошел к тяжелому окну.
- И все для коготка явилось и, неспросяся, поселилось, -пробормотал,
глядя в окно, Румата.
Он сделал тот жест от сердца в сторону, который сделал, улетая, Кондор.
- Стих, - громко добавил он.
Взвизгнула дверь, и одновременно взвизгнула девочка Ари. Уно принес
графин эсторского, две кружки, яблоки и язык вепря с воткнутым цветком на
огромном деревянном подносе с ручками.
- Я велел, смажь петли, - заорал Румата, все накопившееся вдруг
вырвалось.
- А сало?! - Уно прижался к дверям, будто Румата бил его
когда-нибудь. - Денежки счет любят.
И исчез.
Румата вдруг сгреб Ари так, как не сгребают любимую.
- Ты никогда не сможешь выйти отсюда, - орал он, - а выйдешь -
пропадешь. У меня зубы, клыки, зубища, но я не могу раздать их друзьям. Все
мои друзья в страшной опасности.
Она оттолкнула его.
Из мешка выволокла чугунную в облупившемся золотом облачении фигуру
святого Гарана с детьми и принялась прилаживать ее за крюк в изголовье
постели. Костяная спинка постели резчиком-виртуозом была превращена в сценки
непристойных любовных утех. Красное солнце, как всегда после дождя, попадало
на эту спинку. Ари пыхтела, цепляя тяжеленную фигуру, внимательно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг