- Слава, ты что - заснул? - быстро пропищал Романенко - Гусев едва
успел понять смысл фразы.
- Всё нормально, - ответил Вячеслав.
Перед глазами у него тут же засверкали разноцветные огни, и он уже не
мог ничего различить или понять. Вокруг не было ни квартиры Сосновского, ни
гостей - ничего знакомого. Чтобы избавиться от наваждения, Вячеслав закрыл
глаза, а когда вновь их открыл, увидел вокруг себя стены больничной палаты.
Он сидел в той же позе, но уже на больничной кровати. К его телу были
присоединены какие-то провода, ведущие к установленному в изголовье кровати
небольшому прибору с осциллографом. Прибор тут же запищал, и со стула
неестественно быстро вскочила сидевшая рядом медсестра и всё так же быстро
пропищала:
- Вы меня слышите?
- Слышу, - подтвердил Гусев и принялся снимать со своей груди
прикреплённые при помощи резиновых присосок провода.
- Что вы делаете?! - испуганно вскрикнула медсестра совершенно
нормальным голосом и выскочила из палаты.
Освободившись от присосок, Гусев взглянул на свои часы. Часов не было.
Более того - он был почти голый. Из одежды сохранились лишь трусы. У
Вячеслава не было чувства, будто бы он терял сознание. Ему казалось, что
всего несколько мгновений назад он сидел за праздничным столом в квартире
Сосновского и с тех пор прошло не больше минуты и, вместе с тем, окружающая
больничная обстановка заставляла всерьёз задуматься о том, что он всё же был
без сознания. Ещё раз осмотревшись по сторонам. Гусев обнаружил рядом с
осциллографом ещё одно окошко, где, скоре всего, высвечивалось текущее
время. Если прибор не врал, было около шести утра. Гусев подошёл к окну и
сразу же узнал знакомый двор, усаженный старыми, мощными тополями. Это было
невероятно, но он находился в госпитале КГБ в Минске.
В палату, в сопровождении всё той же дежурившей возле его кровати
медсестры, вбежал незнакомый врач. Ощутив боль в левой руке, Гусев
поморщился и, проведя по ней ладонью, увидел маленькие кровавые подтёки.
Кровь выступила над неожиданно вздувшимися венами.
- Что - болит?! Выступила кровь?! - возбуждённо спросил влетевший в
палату врач. - Невероятно! Просто невероятно. Маша, дай ватку со спиртом.
Как вы себя чувствуете?
- Нормально. По-моему нормально. Только я не понимаю, как здесь
оказался, - удивлённо пояснил Гусев.
Медсестра подала ватку со спиртом, и Гусев зажал её в локтевой ямке
левой руки. Боль немного усилилась, и Вячеслав вновь поморщился.
- Что - щиплет? - спросил врач.
- Немного, - кивнул Гусев.
- Было бы странно, если бы не щипало. Вам искололи всю руку, пытаясь
ввести препараты. В последний момент я решил всё же этого не делать. Вы хоть
что-нибудь помните? И лягте в кровать - не надо стоять посреди палаты.
- Последнее, что я помню - день рождения у одного из моих товарищей.
Затем - какое-то странное мельтешение в глазах и почти тут же - эта палата.
Сколько сейчас времени?
- Почти шесть утра.
- Значит, я пролежал без сознания восемь часов?! - изумился Гусев.
- Да, хотя, если быть точным - просидели, потому что у вас не гнулись
ни руки, ни ноги и из Витебска вас тоже пришлось везти в сидячем положении.
- Странно, но я ничего такого особенного не чувствую. Как будто бы всё
произошло только что. Да и водка из меня ещё не выветрилась, - пожал плечами
Гусев. - А где моя одежда?
- Её пришлось разрезать.
- Зачем?!!
- Вы напоминали скорее остекленевшую статую, нежели человека и раздеть
вас, не разрезав одежды, было практически невозможно. А сейчас, ложитесь в
кровать и мы с вами продолжим наш разговор.
- Но.., - Гусев хотел сказать, что чувствует себя совершенно нормально,
однако врач его перебил, не дав договорить.
- Немедленно в кровать! Только после этого будем разговаривать
дальше! - неожиданно категоричным тоном приказал доктор.
Гусев хотел ещё что-то возразить, но затем махнул рукой и,
подчинившись, улёгся в постель.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГАЛЯ
Прошла неделя. Гусев привык к госпиталю, перезнакомился со всеми
постояльцами четырёхместной палаты, куда его перевели на второй день из
одиночки и, в общем-то, был не прочь вернуться в Витебск, но его лечащий
врач, майор Девяткин, пока не давал своё добро.
До Нового года оставалась всего неделя и сегодня была пятница -
двадцать второе декабря. С утра, наконец, пошёл снег. Вначале с неба скупо
сыпался мелкий белый бисер, тут же разгоняемый ветром по всевозможным щелям
и впадинам тротуаров и газонам, а затем повалили огромные белые хлопья, и
закружила, заплясала самая настоящая зимняя метель. Быстрее всего снегом
покрылась пожухлая, коричнево-жёлтая трава, а затем сдались и тротуары,
поначалу сопротивлявшиеся зиме и растапливавшие неосторожно садившиеся на
них первые снежинки. Спустя час весь двор был укрыт удивительно белым и
свежим снежным покрывалом, лишь кое-где, над трубами теплотрасс, чернели
последние островки мокрого, чёрного асфальта.
Наблюдая за снегопадом с высоты четвёртого этажа, Вячеслав ещё раз
перебрал в памяти последние события. Во вторник приезжали Романенко с
Сосновским и Вишневецким. Вишневецкий заехал всего на десять минут - у него
было совещание, а Романенко с Сосновским просидели часа два. От них-то Гусев
и узнал все подробности. В тот вечер на дне рождения у Сосновского Вячеслав
потерял сознание. Как рассказывал Романенко, Гусев словно остекленел и
застыл, не реагируя ни на задаваемые вопросы, ни на потряхивания товарищей.
Застолье тут же свернули, вызвали скорую и, когда спустя четверть часа
сообщили, что у Гусева не прощупывается пульс и отсутствует дыхание, а само
его состояние необычно и абсолютно незнакомо, Романенко доложил обо всём
Вишневецкому и по его приказу Вячеслава срочно отправили в Минск в госпиталь
госбезопасности. В госпитале с него срезали всю одежду и доставили в
реанимацию. Состояние больного показалось врачам настолько странным, что,
заподозрив неизвестное заболевание, Гусева тут же изолировали в одиночке.
Но, с трудом взяв анализ крови из вены (для этого пришлось колоть руку не
менее десяти раз), так и не обнаружили причины болезни и перевели в обычную
палату. И вот уже неделю Гусева ежедневно осматривало такое количество
специалистов, словно он готовился лететь в космос. Вячеслава настораживало и
то, что теперь больным не разрешали выходить за территорию госпиталя, хотя
другие больные сообщили, что такой странный режим ввели всего несколько дней
тому назад, как раз сразу же после поступления Гусева.
Сопоставив собственные ощущения с услышанным, Вячеслав пришёл к выводу,
что всё произошедшее связано с временными изменениями. "В тот день я слишком
много раз замедлял время - на дачах, когда брали Барловского и Калину, затем
в кабинете у Вишневецкого, потом в магазине. Наверное, за это пришлось
заплатить. Я просто не смог контролировать дальше собственное время, а оно,
чтобы придти к равновесию, резко замедлилось. Но на дне рождения у
Сосновского оно замедлилось не для всего мира, как это было обычно, а для
меня самого. То же было и в самую первую ночь, когда по небу плыла луна, и в
ту ночь, перед задержанием Барловского и Калины, когда я упал дома в
коридоре", - Вячеслав слез с подоконника и принялся вышагивать по пустой
палате, разминая онемевшие от неудобной позы ноги. "Но каждый раз замедление
времени для меня самого происходило по-разному. Впервые оно было плавным, я
даже видел луну, плывущую по небу. Во вторую ночь я, скорее всего, просто
уснул и ничего не видел. А вот на третий раз всё слишком быстро промелькнуло
перед глазами, и я даже не успел сообразить, как вместо Витебска оказался в
Минске. Скорее всего, скорость замедления моего личного времени зависит от
того, насколько долго и сильно я замедляю мир. Если ненадолго, то и сам
выключаюсь не полностью, а если надолго - через некоторое время застываю
сам", - решил Гусев и прилёг на кровать.
Опасаясь последствий, Гусев теперь относился к опытам со временем
гораздо осторожнее, но, даже находясь в госпитале, несколько раз замедлял
время, а затем оно неминуемо ощутимо убыстряло свой ход. Первое Вячеслав
делал днём, стараясь, чтобы замедление его личного времени приходилось на
ночь. Так было спокойнее - соседи думали, что он просто спит чуть дольше
обычного. Но всё же Гусев не злоупотреблял такими опытами и, убедившись, что
может по своему желанию остановить время в любой момент, зажил обычной
жизнью, решив ни при каких обстоятельствах не раскрывать своих феноменальных
способностей.
Вячеслав понимал, что ужесточение внутреннего распорядка и бесконечные
обследования неспроста, и он находится под пристальным наблюдением. О былой
спокойной работе можно, по сути, позабыть. Во всяком случае - на ближайшее
время. Комитет, встретившись с целой цепочкой непонятных для него явлений,
просто так не сдастся и постарается докопаться до сути. А сделать это будет
тому же комитету практически невозможно, потому что то, что происходит с
Гусевым - абсолютно уникальное, феноменальное, противоречащее всем законам
физики явление. Стать на долгие годы подопытным кроликом Гусеву улыбалось
меньше всего. Конечно, можно надеяться на то, что со временем всё забудется,
если Вячеслав прекратит замедлять время, но где гарантия, что замедление не
случится самопроизвольно, как в ту, первую ночь?!
В то самое время, когда Гусев наблюдал за снегопадом из окна палаты, в
здании КГБ заседала спешно образованная комиссия по изучению последствий
неизвестного заболевания. На заседании присутствовали Вишневецкий и
заместитель председателя КГБ Республики Ганцевич. В состав комиссии включили
начальника госпиталя, начмеда, ведущих специалистов и лечащего врача
Девяткина. Заседание началось с того, что Ганцевич без лишних церемоний
попросил Девяткина доложить о состоянии здоровья Гусева. Девяткин поднялся и
быстро взял в руки несколько листов бумаги с записями, а затем вновь отложил
их в сторону. Было хорошо заметно, что Девяткин волнуется.
- Мы вас слушаем - смелее! - подбодрил Девяткина Ганцевич.
- На текущий момент состояние Гусева можно охарактеризовать, как
абсолютную норму. Я думаю, что это подтвердят все специалисты. Конечно,
можно говорить о.., - Девяткин вновь взял в руки листы с записями и начал
зачитывать те замечания, которые были сделаны в процессе всевозможных
обследований.
Ганцевич слушал его не слишком внимательно, а затем, когда Девяткин
заикнулся о необходимости санации полости рта, и вовсе нетерпеливо махнул
рукой:
- Достаточно - мне самому нужно зубы ставить! Иными словами - сейчас
проблем со здоровьем у Гусева нет, если я правильно вас понял? Что скажут
специалисты по текущему состоянию здоровья Гусева?
Специалисты поднимались один за другим и, в общем, подтверждали всё то,
о чём говорил Девяткин, который перед этим зачитывал их же заключения.
- Хватит! - вновь перебил Ганцевич. - Мы это уже слышали. Теперь
вернёмся к самому началу. Насколько я понял, вы не считаете заболевание
Гусева опасным в смысле его распространения. Удалось ли выяснить, что это за
заболевание и чем оно было вызвано? Можем ли мы говорить о потенциальной
возможности бактериологического, психотропного или другого, ещё неизвестного
нам оружия или же воздействия? Как далеко удалось продвинуться в этом
направлении? Всё ли сделано? Сколько времени понадобиться для дополнительных
исследований? Может ли Гусев приступить к работе?
Казалось, что речь Ганцевича состоит из одних вопросов. Начмед
несколько раз порывался начать отвечать, но вопросы сыпались дальше и врач
счёл за лучшее предоставить Ганцевичу возможность выговориться. Наконец,
когда вопросы иссякли, начмед поднялся и начал пояснять:
- Нам, к сожалению, не удалось установить причину весьма странной и
необычной комы Гусева, если можно так выразиться в данном случае. Мы
столкнулись с совершенно новым и необъяснимым явлением. Ни в практике, ни в
литературе мы не встречались ни с чем подобным. Это явление не столько
медицинского, сколько биофизического и биохимического порядка.
- В смысле? Уточните, - насторожился Ганцевич.
- Здесь ближе, пожалуй, истории о йогах, ясновидящих и тому подобное.
Это первое, что приходит в голову после знакомства с документами. Вместе с
тем я считаю необходимым провести обследование Гусева в Москве, в
центральном госпитале ФСБ. Хотя мы и провели все необходимые исследования,
но... Уровень специалистов в Москве повыше и, вполне возможно, что они
увидят то, чего не увидели мы.
- Но, если вы провели все исследования, зачем везти Гусева лично -
можно послать пакет документов?! - возразил Ганцевич.
- Может понадобиться что-то ещё - это будет ясно на месте, - пожал
плечами начмед.
- Пока подготовьте пакет документов для отправки в Москву, а там -
посмотрим. Сегодня после обеда Гусева необходимо выписать.
- Но.., - попытался возразить начмед.
- Вы всё же не успели провести какие-то исследования?
- Нет - успели...
- Тогда - выписать. При выписке сообщить, что не подтвердились опасения
обнаружить... Придумайте что-то в этом роде - не мне вас учить. То же самое
отразите в сопроводительных документах. Ещё раз предупреждаю вас о
значительной степени секретности обсуждаемой здесь информации. Запрещаю
обсуждение состояния здоровья Гусева с любыми непосвящёнными лицами. Вопросы
есть? Все свободны! - Ганцевич поднялся, давая понять, что разговор
закончен.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг