Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
                                   Части                         Следующая
           Валерий Исаакович Генкин, Александр Васильевич Кацура

                               Поломка в пути


                                               О, нет, мне жизнь не надоела,
                                                Я жить люблю, я жить хочу...
                                                            Алeксандр Пушкин

                                                   О, я хочу безумно жить...
                                                              Александр Блок

                                        Я должен жить, хотя я дважды умер...
                                                            Осип Мандельштам


                            Дежурному диспетчеру

     В  порядке  компенсации  расходов  на  энергообеспечение  фургона  типа
"Ласточка" из пансионата "Евтерпа" отгрузить в энергосеть Тверской  губернии
(Савельевский  энергощит,   27.01.1985,   4   часа   утра)   пятьдесят   два
киловатт-часа.
     Экспедитор службы Т-перевозок Аскольд Диров


                                     1

     В конце января выдалась свободная неделя, и я решил сбежать из  города.
Лешка Бажулин, мой друг и владелец роскошной избы в умирающей деревеньке  на
высоком волжском берегу, как раз собирался в  свое  поместье  и  с  радостью
согласился взять меня с собой. Но в день  отъезда  пасмурно  сказал:  -  Вот
ключ,   старина,   езжай   на   здоровье.   Я   погряз.И   крепкой   ладонью
умельца-экспериментатора провел по горлу.
     В потрепанный древний "Москвич" я напихал продукты, двухлитровый термос
с розовой цаплей на эмалевом боку,  могучий  приемник  "Ленинград",  лыжи  и
Лешкину бензопилу (попросил прихватить - все равно, мол, на машине).
     Провозившись, я выехал лишь в пятом часу  навстречу  тусклым  сумеркам.
Когда, миновав Калинин, свернул на Ржевское шоссе, было  совсем  темно.  Мне
предстояло проехать город Старицу, потом километров двадцать до поворота  на
Савельево, а там полчаса проселком. Вот и указатель. Но где дорога? Слева от
шоссе ровное снежное поле. Я выскакиваю из машины, бегаю туда-сюда,  наконец
решаюсь сойти с асфальта и тут же проваливаюсь  по  пояс.  Замело  проселок.
Неужто возвращаться? Ну нет.
     В трех километрах в сторону  Старицы  стоит  большое  село.  Набравшись
смелости, я постучался в ближайший к дороге дом и упросил  хозяев  разрешить
мне оставить машину на.подворье. Потом быстренько вытряхнул из мешка  книги,
набил его провизией, взял бензопилу, лыжи и двинулся в путь, бросив в машине
приемник и прочий скарб. Не стану долго рассказывать, как брел  я  в  полной
тьме, утопая в снегу. Из лыж я соорудил  нечто  вроде  салазок,  на  которых
волочил рюкзак и проклятую пилу. До места добрался под утро почти  без  сил.
Ввалился в нетопленый дом продрогший, злой, голодный, и  поначалу  сделалось
мне очень тоскливо. Однако уже через  пару  часов  в  печи  гудел  огонь,  я
расправился с банкой голубцов и ломтем ветчины,  сопроводив  это,  сознаюсь,
стаканом водки, и настроение мое заметно улучшилось. Днем я немного  поспал,
а  ближе  к  вечеру,  умиротворенный  и  вполне  довольный   жизнью,   вышел
прогуляться и навестить тетку Настасею, с  которой  познакомился  в  прошлый
свой приезд, года два назад. Она одиноко жила на другом конце  деревни,  обе
дочери ее давно перебрались в город. Рядом светились окна  еще  в  двух-трех
избах, мой же конец деревни был необитаем.
     Я принес тетке  Настасее  две  пачки  индийского  чая  -  старинной  ее
привязанности - и кольцо "краковской" колбасы. Мы долго пили  чай.  Настасея
жаловалась на суставы, крещенские морозы и трудности с кормом для поросенка.
     Вернувшись, я закинул еще несколько полешек в печку и уселся над чистым
листом бумаги. Мне хотелось что-то написать, хотя я еще не знал, что именно.
Рассказ? Стихи? Мысль о  писательском  уединении  и  была  подоплекой  моего
бегства. Помнится, о похожем состоянии сказал поэт: Прикинул тотчас я в уме,
Что я закроюсь, как затворник, И что стихами о зиме  Пополню  свой  весенний
сборник.
     Тут я должен оговориться. Я не поэт и не писатель. Профессия моя далека
от  литературы.  Просто  юношеская  тяга  к  сочинительству   -   стихов   в
особенности - с годами так и не покинула  меня.  Я  не  считал  это  большим
пороком и храбро читал свои сочинения друзьям. Как-то я даже послал подборку
стихов в один толстый журнал. Через месяц  пришел  ответ  -  не  без  теплых
ноток, но, увы, отрицательный. Несмотря на отказ, отклик редакции согрел мою
душу, позволив и  далее  заполнять  бумагу  обрывками  стихотворений.  Но  в
журналы я больше не писал.
     Итак, я сижу у стола. За спиной потрескивает печь. Карандаш оцепенел  в
руке. Я смотрю в темное окно. Я медлю этой  зимней  ночью.  Так  проходит  и
следующий вечер. И еще один. Впрочем, я не горюю. Отрава  уединения  придает
какую-то значительность моему безделью. Ночами сижу, а потом  сплю  до  часу
дня.
     Вылезаю поколоть дрова - лучшие  моменты.  Варю  суп  из  концентратов.
Читать нечего, приемника нет. Но это неплохо. Какой-то писатель сказал,  что
чужие книги - ножницы, которые перерезают жизнь мысли.
     Тянулся четвертый вечер. Ему предшествовал багровый вполнеба  закат.  Я
смотрел из окна на красно-синие пласты снега,  тяжело  нависшие  над  крутым
берегом. Казалось, вот-вот они грозно ухнут в жаркую печь заката.
     Кто искушен в литературном деле, знает - стихотворение пишется с конца.
Поймав последнюю строку, ты чувствуешь, к  чему  надо  двигаться.  И  дорога
постепенно выстраивается. Только  новички  торжественно  начинают  с  первой
строчки. Набросав ее, они тотчас принимаются мучительно грызть  карандаш.  Я
уже не так наивен.
     Но, скажем честно, и не мастер. Я начинаю с серединок. Ими же обычно  и
заканчиваю. Вот и сейчас, насмотревшись на заоконные краски, я вывел: В окно
рассеянно глядел, туда, где мыслился обвал.
     Закат, как киноварь, горел, и зимний вечер изнывал...
     Кто глядел? Ну конечно, лирический герой. Поэт.
     К стихам в стихиях бедных стен стекал на снег. Не с ней, а с ним.
     Он знал. Зато не знали те.
     И этот путь необъясним.
     С кем? Почему не с ней? И  кто  стекал  на  снег  -  закат,  вечер  или
глядящий в окно? Все это действительно необъяснимо. Я уже вижу совсем другую
картину. Подмосковный поселок. Двухэтажный дом, засыпанный  снегом.  Суровые
под белою шубою ели. Насупившись, они бредут, подступая к стенам.
     На даче верх - пустынный зал.
     Он у стола, чужой божок.
     Бумагу комкал и бросал, перо ломал и свечи жег.
     Почему чужой? Не знаю, но в этот зимний вечер он так далек от  меня.  Я
кладу карандаш. Подпираю голову рукой. Тепло набегает сзади  легкой  волной.
Закрываю глаза.
     И тут же открываю их. Изумленно смотрю в косоватое окошко.
     Там разгорается странный  свет.  Розово-голубое  зарево  освещает  снег
шагов на сорок вокруг. Какой-то блин, сворачиваясь и разворачиваясь, кренясь
на бок, уткнулся в сугроб. Я тру глаза, качаясь на шатком стуле.
     Раздается стук. Совсем тихий, но я вздрагиваю. Стучат в дверь.
     Очень деликатно.
     - Кто там? - кричу я хрипло.
     - Простите, пожалуйста. Так неловко вас беспокоить.
     Голос мужской. Голос приятный. Неожиданно  звучно  доносится  он  из-за
толстых досок. Я откидываю крюк, выглядываю в темный провал.  Пол  мгновенно
покрывается белым налетом на шаг от порога.
     - Ну кто же там? - спрашиваю.
     Две рослые фигуры топчутся у крыльца. Я почти не  вижу  их  в  слепящих
снежинках.
     - Да заходите, избу выстудите!
     Они входят. Молодые, в темных плащах. Нет,  скорее  длинных  шинелях  с
накидками. Они неловко стряхивают снег, и я  вижу  в  их  руках  перчатки  и
черные цилиндры. Лица бледные, испуганные.
     Молчат.
     - Добрый вечер,- говорю я.
     - О, добрый вечер! - хором вторят они.
     - Видите  ли,-  говорит  один  из  них,-  в  наши  намерения...  э-э...
совершенно не входило причинять вам...
      Я уже это понял,- перебиваю я с абсолютно неуместной иронией.
     Говорящий краснеет. Румянец заливает совсем  еще  мальчишеское  лицо  с
красивыми темными усами.
     - Но судьбе было угодно... То есть я полагаю...- Он умолк.
     - У нас небольшая беда,- подает голос второй,- и мы очень  надеемся  на
ваше доброе расположение и вашу помощь.
     - Конечно,- говорю.- Чем могу быть полезен?
     - Мы путешествуем,- продолжает второй. Он потирает руку об руку.
     - Да вы замерзли. Идите к печке.- Я делаю шаг назад, давая ему  дорогу.
Он благодарно  кивает  и  устремляется  к  горячей  беленой  стенке.-  И  вы
погрейтесь,- говорю я усатому.- Вон что творится.- И закрываю дверь.
     Теперь они оба оглаживают теплый печной бок, и я могу  их  рассмотреть.
Оказывается, второй тоже с усами. Только они светлые и негустые. Их даже  не
сразу заметишь. Зато глаза задерживают внимание. Умные, цепкие.  Да  хохолок
льняных волос на покатом лбу.
     - Так вы путешествуете,- поддерживаю я разговор.
     - Да, да,- говорят они опять разом,- так получилось, что наша машина...
     - Наши сани,- говорит темноусый.
     - Наш вертолет,- добавляет второй.
     - Наш... э-э... экипаж...
     - Так вертолет или сани? - спрашиваю я.
     - Сани, сани,- подтверждает темноусый.- Они стали терять энергию.
     - Терять энергию? - повторяю я.- У вас что, аэросани?
     Темноусый мешкает с ответом. Заговорил светловолосый:
     - Простите, вы по какой части  служите?  -  Он  скользнул  взглядом  по
столу, бумаге.- По агрономической?
     - Почему вы решили?
     - У вас не крестьянский вид.
     - Ну и что?
     - А живете в деревне, в избе...
     - Ах, вот вы о чем,- смеюсь я.- Так вы ошибаетесь. Я здесь не  живу.  Я
здесь случайно. Приехал на несколько дней. Я из Москвы. И раз вам интересно,
скажу: по образованию  я  физик,  работаю  в  информационном  отделе  одного
научного института.
     - Физик? - говорит темноусый.- Это замечательно. Тогда вы нас поймете.
     - Польщен,- говорю я.- Так что с вашими аэросанями?
     - Это  не  совсем  аэросани.  Это  такой,  знаете,   аппарат...   Новые
испытания...- Он смотрит на товарища.
     - И  вдруг,-  подхватывает  светловолосый,-  случайная  авария.  Теряем
энергию.  Вынужденная  остановка.  И  нам  как  воздух  нужна  электрическая
энергия. А у вас горит свет, и мы подумали...- Он поднял глаза на  лампочку,
голо висящую на пыльном серо-желтом шнуре.
     - О, электроэнергия не проблема,- говорю я весело.- Сколько  угодно,  о
чем речь.
     - Но,- теперь запинается светловолосый,- нам нечем заплатить...
     - Вы это серьезно? - Я внимательно смотрю на него.
     - Вы уж нас извините. Мы, наверное, идем по дуге вместо хорды.  Но  эта
нелепая остановка... Она сбила нас с толку.
     - Послушайте, довольно реверансов. У вас какие-то секреты, ну и  Бог  с
ними. Меня они не интересуют. А помочь я готов. Электричество - это  чепуха.
Что еще?
     - Вы нас не так поняли. Решительно никаких секретов. Просто мы сознаем,
сколь удивительными вам представляемся. Ввалились ночью, в  глуши,  зимой  -
воистину как снег на голову. Да еще в таких одеждах.-  Светловолосый  слегка
повел цилиндром.
     Блеснул белый шелк подкладки.
     - Да, одежда у вас та еще.
     - Мы взяли ее в костюмерной.
     - Я так и подумал.
     - Ну вот  и  хорошо.  Нас  необычайно  радует,  что  мы  столкнулись  с
человеком образованным, физиком. Физик без труда поймет, что  машины  бывают
всякие... и полеты... и...
     - Так кроме электроэнергии вам что-нибудь нужно?
     - Ничего. Какое у вас напряжение?
     - Двести двадцать вольт вас устроит?
     - А мощность? - быстро спросил темноусый.
     - Точно не знаю. Полагаю, несколько киловатт.
     Темноусый оглядывается на своего спутника. Они задумываются.
     - Лучше бы, конечно,  мегаватты,-  говорит  наконец  темноусый,-  иначе
долго... Будем это... валандаться.- И посмотрел на меня неуверенно.
     - Помилуйте, откуда здесь такая мощность?
     - Да, да, конечно. Спасибо большое. А соединительный провод у вас есть?
     - Поищем.
     Я беру  фонарик,  и  мы  с  темноусым  идем  в  клеть.  Лешка  -  мужик
хозяйственный, и  мы  тут  же  натыкаемся  на  великолепный  моток  толстого
провода.
     - Прекрасно! - восклицает мой гость.
     Мы возвращаемся.
     - Позвольте, я вас чаем напою,- говорю я.
     - Чай? О нет, что вы.
     Я вижу, что чаю им хочется, и ставлю чайник. Подбрасываю в топку  дров.
Гости следят за моими действиями.
     - Мне нужно к машине,- встрепенулся темноусый.
     - Возвращайтесь,- говорю я.- Закипит скоро.
     - Да,- спохватывается  светловолосый,-  мы  же  еще  не  представились.
Аскольд.
     - Вахтанг,- говорит темноусый.
     - Илья,- говорю я.
     Мы трясем друг другу руки. Вахтанг выходит.
     Я начал хозяйственную возню. Сгреб свой писательский инвентарь.
     Протер стол.
     - Вы  нас  очень  выручили,-  говорит  Аскольд.-  Такой  мороз.   Будем
надеяться, что в машине...
     В сенях хлопнула дверь.
     - Аскольд! - Это голос Вахтанга.
     - Простите.- Аскольд выходит.
     Мне  очень  хочется  посмотреть  на  "сани",  но  я  боюсь   показаться
назойливым. Я делаю шаг к двери и слышу взволнованный  шепот:  -  Он  замерз
очень.
     - Но ведь он его узнает.
     - А что делать?
     Мне становится неловко. Я  отхожу  к  печке.  Чайник  вот-вот  закипит.
Появляется Вахтанг. За ним в проеме маячит Аскольд.
     - Илья,- говорит Вахтанг,- там у нас еще двое. Им холодно. Не разрешите
ли...
     - Вы меня просто удивляете,- перебиваю я,- тащите их  сюда.  Будем  чай
пить.
     Огонь горит ярко. Отблески из-за чугунной дверки  ходят  по  стенам.  Я
испытываю приятное возбуждение. Столько гостей!
     Вахтанг и Аскольд исчезают. Проходит минута.  В  сенях  скрипит  дверь.
Топчутся люди. За Аскольдом протискивается коренастый человек, бородатый,  с
каштановой  гривой.  Одной  рукой  он  прижимает  к  груди  цилиндр,  другую
протягивает мне.
     - Вадим.
     - Илья.
     За широкой спиной Вадима стоит еще  один.  Я  никак  не  разгляжу  его.
Только вижу,  что  роста  небольшого,  волосы  спутаны.  Темнорыжее  колечко
приклеилось ко лбу. Медленно я огибаю монолитную фигуру Вадима. В избе тихо.
Слышно, как трещат в печи поленья. Я продолжаю свой плавный  танец.  Наконец
Вадим сдвигается в сторону, и я вижу четвертого гостя целиком. Я вижу его  в
желтом свете пыльной шестидесятисвечовой лампочки, в  красноватых  отблесках
пламени. Я смотрю на него и молчу. Губы одеревенели.
     Сознание раздвоилось.  Одна  половинка  вспорхнула  испуганной  птицей,

Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг