В косноязычном юношеском бормотании проступала тоска по
самопретворению, лезла жадная тяга к творчеству. Ныне они - творцы.
Их семеро. Физик, создавший новую систему растрового микроскопа.
Биолог, который теоретически описал механизм сокращения мышц. Философ,
бросивший интеллектуальную перчатку мировой энтропии. Журналист,
опубликовавший блестящую серию статей о народных целителях. Художник,
пишущий острые и точные портреты, гротескные, как у Модильяни. Инженер,
награжденный медалью за придуманный им тепловизор. Музыкант, выборматывающий
музыку вместе со стихами.
Да, это его друзья, голодные от молодости, возбужденные и счастливые.
Они построили корабль, фрегат дружбы, в борта которого бьют бессильные
волны. Куда плывут они под стон мачт?
Прям ли их путь? Один ли он для всех? Белый след бежит по густой воде.
Светятся полулуния парусов. Задумчивы темные окна в деревянных бортах. Окна.
Искание и бытие. Тяжелый, спокойный взор людей, понявших подлинность своей
цели. Окна фрегата! Стих бьется, возвращается в старые переулки, любови,
ошибки... Была ли тогда измена? Чьи шаги отзвучали за поворотом? Новая волна
бьет в скулу судна, и брызги леденят кожу. Фрегат продолжает путь.
Илья не встречал друзей полгода. Он спрятался от них. Может быть, и
надо было исчезнуть на время? Он так ясно слышит их голоса. Он видит, что
шире и светлее открываются окна в корабельной обшивке.
Илья кончил писать. Поднял глаза. Она все так же спокойно сидела на
стуле, сложив на коленях смуглые руки.
- Странно,- сказал Илья.
Ее губы едва улыбнулись.
- Я думал, ты исчезнешь.
- Я скоро уйду,- сказала она.
- Нет, я не хочу.
- Мне надо.
- Останься. Поговорим.
- О чем?
- Зачем ты мне диктовала? Я буду мучиться теперь, что все это написано
не мной.
- Это написал ты.
- Послушай! - гневно сказал Илья.- То, что ты мне нашептала,-
прекрасно. Но я не могу выдавать это за свое.
- Это твое. Я только помогла перенести на бумагу, иначе утром ты бы все
забыл. Это слишком глубоко в тебе, понимаешь? Ты не умеешь доставать.
- Не знаю,- сказал Илья,- может быть. Не знаю. Но зачем тебе это? Кто
тебя прислал? Старик?
- Я сама. И он меня прислал.
- Зачем? Кто вы?
- Мойщики окон. Мы приходим к тем, кто нас ждет.
- Я ждал вас?
- Да,- сказала она.
- Откуда вы?
- Издалека. Хотя мы близко.
- Почему ваш дом полон звуков? Что за машины к вам приезжают?
- Там, с той стороны, город. Так уж стоит дом. Там всегда праздник.
Музыка. Гости. Веселые, немного пьяные люди. Не думай об этом. Могу я
посетить вас еще раз? Мне можно приходить к вам?
. - Да,- ответила она после легкой паузы.
- Я хочу проделать ход в заборе. Мы ведь соседи.
- Сквозь забор нельзя,- сказала она быстро.- Только по улице.
- Почему?
- Так стоит дом. Нельзя через забор. Ты попадешь не туда.
- Теперь я знаю, как выглядит муза,- сказал Илья.- "Муза в уборе весны
постучалась к поэту, сумраком ночи покрыта, шептала неясные речи..." Муза в
осеннем венке, в пожарище листьев кленовых, в холоде дней уходящих, ночей,
раздвигающих крылья... "Будешь навеки печален и юн, обрученный с богиней".
На этот раз она улыбнулась глазами.
Мне не нужна муза,- сказал Илья,- мне нужна женщина из плоти и крови.
- Я знаю,- сказала она.
Стало совсем светло.
- Постой,- сказал Илья, когда она была в дверях,- скажи, там, на
фрегате, должна была быть девушка. Такая смешливая. Разрушающая гармонию,
создающая гармонию. Подруга, которая подругой быть не могла.
Она задумалась на секунду. Прикрыла глаза.
- Нет. Ее там не было.
- Странно,- сказал Илья.- Но погоди, еще вопрос. К великим вы тоже
приходите? Неужто и гении пишут под диктовку?
- Мы приходим ко всем. Только не все нас замечают. А некоторые - так
просто выгоняют.
- Ты придешь еще?
- Приду.
Белые лилии растаяли за дверью.
Илья проснулся в полдень. На столе - груда исписанных листов. Он не
стал их читать. Боялся. Он томился до вечера. Она не пришла, и ночь была
ужасна. Илья вздрагивал от каждого шороха. Выходил на крыльцо. Спускался в
сад. Возвращался. Полночи простоял у березы. Чудились бубнящий голос и плач.
Продрогнув, под утро он лег в постель. Во сне дважды приходил к нему старик
Ардикеевич, говорил: "Я мойщик, я мойщик окон". И смотрел с укором. В
четвертом часу дня, закутавшись в старую кофту, Илья отправился в гости. "Я
найду этот дом,- бурчал он, углубляясь в коварные закоулки,- я вас найду..."
Крошечный - Илье по пояс - морщинистый мужик в кепке с пуговкой стоял на
дороге. "Маладой чек,- пропел мужик,- доски не нужны? Я досочек припас,
доскитес, железу оцинкованную..." Он заступил дорогу. Илья оттолкнул
доброхота. "Младой чеэк..." - несся вслед слабый надтреснутый голос.
На этот раз он вышел к дому довольно скоро. Вымпел на ржавом гвозде
казался совсем бурым. Подкова болталась. Илья постучал. Еще раз. Дернул
дверь. Косо прибитая доска не пускала. Он развернулся и яростно заколотил в
дверь ногой. Отворилось окно.
Илья увидел знакомое сморщенное лицо карлика в кепочке.
- Тесу надумали взять?
- Мне... Александра Ардикеевича,- сказал Илья, запинаясь.
- Нету его. Никого нету,- ответил торговец стройматериалом.
- Но... как же...
- Съехали они, говорю, что господин Тардикка, что мадам его. Съехали.
Лицо уплыло в сумеречную глубину. Окно захлопнулось. Илья постоял с
минуту, потом пошел назад.
- Ага,- сказал он, пройдя шагов сто,- стало быть, съехали. Понятно.
Когда Илья говорил "понятно", это означало у него довольно серьезную
степень растерянности. "Хотел бы я знать, придет ли она",- бормотал он.
Только сейчас он сообразил, что не знает ее имени. Она не назвалась, а он не
спросил. Была надежда на вечер.
Но никто не пришел. Ветер с холодным шелестом обрывал листья на березе,
луна восковым кругом повисла над поселком. Постепенно круг желтел, краснел,
наливался бордовым. Илья ушел в дом. Сел за стол и решительно пододвинул
кипу листков. Строки вновь обожгли его и повели далеко. Он дочитал до конца.
Мысли разбегались. Доносились голоса. Где-то спорили. Нет, это убеждали его.
Слышишь?
Ты знаешь свой путь. Следуй им. Ты должен отъединиться на время от
всего внешнего. Отойти от жены. "Уже",- сказал Илья. От семьи. "Ее и не
было". Забыть мелкие, низкие, личные хлопоты.
"Это трудно",- сказал он. И тогда глаза твои откроются. И ты будешь
продвигаться шаг за шагом, ступень за ступенью - и открывать глаза другим. И
засияют чистые окна. "Мне пришла в голову идея рассказа",- сказал Илья. Их
придет еще немало. "О самоубийце. Я знал одного самоубийцу. Теперь я
понимаю, почему он был не вправе это делать. Помню его слова. Его лицо. Но
если не ты открывал окно - не тебе и закрывать. Мой, протирай, шлифуй
стекла. Вот твоя задача. Так?" Никто не ответил. Было слышно, как за стенами
бродит ветер. Илья уронил голову на стол и забылся.
Проснулся он от пения. Пели там, далеко. Нет, она не пришла.
А почему, собственно, должна была прийти? Хочешь, чтобы надиктовала
тебе собрание сочинений? Да нет, не о том речь. Я уже, наверно, влюблен.
Несомненно влюблен. Не знаю, как без нее дальше...
Господи, а как же путь отъединения?
Он вышел на крыльцо. Луна стала меньше, темно-красный цвет сменился
бледной зеленью и серебром. Окна соседнего дома светились. Илья прислушался.
Больше не пели, едва доносилась музыка. Оборвалась. Шум мотора. Голос. Ее
голос. Захлебывающийся, раненый. Опять мотор. Голос все тише. Мотор умолкает
вдали.
И тишина. "А-а-а!" - закричал Илья и кинулся к забору. "Нельзя через
забор". Он ударил ногой по штакетинам. Секция послушно легла на землю. В три
прыжка достиг он крыльца. Дернул дверь.
Не открывается. Дернул сильнее. Держит. Рванул яростно. Поддалась.
Холодно и пусто. Лунный свет заливает комнаты. Илья не слышал ничего, кроме
гула собственного сердца. Дважды обошел он оба этажа, спотыкаясь о рухлядь -
плетеные стулья, медные шандалы, связки книг,- пока не наткнулся на не
замеченную ранее дверцу. Открыл. Зеленый луч сквозь драную соломенную штору
освещал кресло-качалку. Александр Ардикеевич, господин Тардикка, сидел в
кресле неподвижно. Плед сполз, зацепившись за колено. Лунная спица колола
глаз. Старик улыбался.
- Куда вы дели ее, несчастный старик? - хрипло сказал Илья, хватаясь за
подлокотник и резко поворачивая качалку.
Господин Тардикка с легким стуком упал на пол. Илья наклонился. Перед
ним была восковая кукла. Чуть дальше, у стены стояла большая плетеная
корзина. В ней лежало несколько скомканных платьев, одно - в драконах и
лилиях...
В воскресенье приехала Ванда. Илья ей понравился. В его глазах, еще
недавно встревоженных и больных, светилось отрешенное спокойствие, может
быть, даже затаенная мудрость.
- Ах,- сказала она,- ты был прав. Здешний воздух тебе на пользу. А в
Москве по тебе все скучают. Объявились твои друзья, звонят наперебой. Всем
ты стал нужен.
- Не может быть,- сказал Илья.
- Да, да, звонят вовсю. Кстати, в этом доме напротив,- ты
интересовался,- так вот, там лет пять никто не живет. Хозяин умер,
наследники за границей, в Бирме, что ли. Или в Непале. А жил в нем - мне
Наташа Артемьева рассказывала - один чудак. Художник. Картины его, правда,
нигде не выставлялись. И делал он восковые фигуры. Зачем - никто не знал. Во
всяком случае, он ничего не продавал.
- Восковые фигуры? - спросил Илья деланно ровным голосом.
- Да. И исчез он из своей московской квартиры при загадочных
обстоятельствах.
- При каких же?
- Заперся дома и много дней не выходил. Когда взломали дверь, квартира
оказалась пуста. Только окно в мастерской распахнуто настежь. В феврале. На
восьмом этаже. И с тех пор никаких следов.
- Действительно, история,- сказал Илья.
- И еще Наташа рассказала, что в детстве, когда она приезжала сюда на
лето, бабушка строго-настрого запрещала ей подходить к забору перед этим
домом.
- Почему?
- Не знаю. Боялась чего-то.
- Понятно,- сказал Илья.- И Наташа никогда не нарушала запрет?
- Говорит, что нет.
- А тот художник, говоришь, исчез через окно?
- Неизвестно.
- Странная история. Впрочем,- усмехнулся Илья,- свое окно распахнуть
может каждый. Даже обязан.
- О чем ты? - спросила Ванда.
Илья не ответил.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 01.03.2004 20:40
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг