Мать Ингвар не помнил, да и не мог помнить - умерла она при родах, а
вскормила мальчика Любава, благо, Ратич не жадничал, молока хватало обоим.
Отец любил Ратича, как собственного сына и заменил ему родителя, погибшего
от германской стрелы, так и Люба стала Ингвару второй матерью.
И навек запомнил он тот торжественный день, когда получил это звучное
имя взамен первого - детского прозвища, даденного отцом...
Поздней ночью в дверь тихо постучали. Святобор, против обыкновения,
удержал Любаву и сказал, чтобы кто-то из отроков отворил. Ингвар был
проворнее братьев. Отведя щеколду, от приоткрыл створки.
У порога высился худой и седой, как лунь, слепец, одетый во все черное.
Все в Арконе знали этого служителя Чернобога и побаивались, словно
догадываясь о тайнах темной стороны.
Жрец молча протянул отроку руку...
Парень оглянулся - отец и Любава стояли в глубине комнаты, и были они
одеты, значит, приход такого гостя не застал родичей врасплох.
Тогда он доверился "слепцу". Рука оказалась холодна и безжизненна.
Потом долго шагали высокими травами и густым лесом, и он всё недоумевал, как
же это черный волхв выбирает путь.
- Каким таким чутьем, скажи, Ингвар!? - вопрошал Игорь свое "второе
я". - Но ты молчишь - не знаешь друг. Может быть тем, что и дед мой, Олег?
Где-то он теперь? - вспоминал Игорь незрячие Олеговы очи.
Наконец, они пришли. Луна обелила высокий голый утес. И там никого не
было, только старик и отрок. Все также, ничего не объясняя, чернец принялся
чертить вкруг застывшего имянарекаемого ножом. А он стоял и вслушивался в
этот скрежет железа, карябающего каменистую твердь, в древние заклятья и
заговоры.
Жрец не хотел, чтобы навьи добрались до бездыханного тела. Да-да! Почти
что бездыханного, потому как, воздев клинок к Луне, старик вдруг ударил им
молодого.
Он понимал, что умирает, но боли не было, и ничего не было, ибо
холодное железо не достало плоти... Потом для верности "слепец" нанес еще
три таких же неотразимых удара, сопровождая каждый непонятными словами.
При последнем - силы оставили отрока, и он рухнул внутрь очерченного
круга, и уже слышал он, как волхв темной стороны просил Богов забрать у
нарекаемого все плохое, что было у него в прежней детской жизни, оставить
только то, что принадлежит ему от самого Рода.
И не чуял отрок, убитый столь странным образом, как жрец Чернобога,
проникнув сквозь защитный круг, снял с него все одежды.
И не мог видеть будущий Ингвар, как жег старик отроческое платье, а
потом оставил его, готового к новому рождению...
Он очнулся, когда кожу сковал озноб, грозя добраться к самому сердцу -
стало не просто холодно, но и страшно. Но открыв на миг глаза, ему удалось
застать те первые лучи восходящего светила, что высветили на утреннем небе
причудливые узоры облаков.
Прикрыв веки, сквозь ресницы, он попытался рассмотреть - где лежит и
кто тут есть рядом. А рядом кто-то был, потому что, еще неразборчивые, к
нему устремились чьи-то радостные голоса. Один - низкий и грубый, второй -
певучий, теплый, родной.
Пятеро, силуэты были едва различимы, приближались к нему, но отрок
понял, что не должен вставать, как раз напротив, он сжался, скукожился и
оставался недвижим.
Белый жрец Свентовита - Любомудр - славил Рода, просил он даровать отцу
и матери взрослого сына, не дитя - а человека. Чего сквозь неприкрытые веки
не было видно, так это, как легла где-то рядом на землю женщина - но будущий
Ингвар кожей ощутил ее близкое присутствие. Не видел он и того, как повитухи
набросили на Любаву покрывало, но услышал он ее крик, и вторил ее крику.
Потом его облили водой, и струйки заскользили по камню, убегая в разные
стороны. А Святобор протянул сыну руку и помог встать на ноги. Любава
бережно завернула теперь уже своего сына в ткань, которая моментально
впитала в себя влагу. Одна из повитух поднесла к губам нарекаемого рог, в
котором теплилось молоко, а вторая с руки дала отведать вкусного творога.
- Славен будь, Любомудр! - обратился отец к жрецу Свентовита. - Дай
пришедшему вновь имя верное на время долгое.
- Пусть с молоком моим пребудет с ним вечно любовь к земле родной! -
добавила Любава.
- Следуйте за мной! - сказал жрец и начал восхождение по тропе, ведущей
к самому Храму.
И рожденный вновь продолжил свой путь, с которого просто так не
свернуть, на котором нельзя остановиться...
Но впитал Ингвар с соками родной земли да молоком Любавиным не только
любовь, но и лютую ненависть к поработителям. Нет страшнее рабства, чем
рабство духовное. Мальчишками Ингвар да Ратич поклялись костьми, что в
руянских могильниках, не знать покоя, пока мир остается несправедливым. Мог
ли ребенок подумать, скольких сил и знаний требует мироустройство? Вряд ли.
"Отец, почему лютичи и бодричи сжигают мертвых, а мы хороним?" -
спросил Ингвар отца.
- В священном дереве, как в человеке или звере, заключен дух. И срубая
ствол, ты разрушаешь чей-то дом. Если бы мы сжигали тела, духи рощи
оставались бы без жилища. На ляшском берегу леса много - на острове мало.
- Не случайно Любомудр учит - проси прощения у цветка, если поломал,
посади новый росток - если срубил. Но я никак не пойму - мы строим лодьи, ты
вот недавно избу Любаве справил....?
- Верно, справил! - усмехнулся Святобор, - Был дух лесовик - стал
домовик! И у корабля своя душа имеется - от дерева да от соли морской. Даже
в берестяной записке, не говоря уж о книге, буковой доске, в самой маленькой
руне на них есть душа! Погоди, вырастешь - всему научу.
- И волховать научишь?
- Волхвом, сынок, родиться надо... - и видя на глазах у Ингвара
слезинки, примирительно добавил. - Научу! Всему, что сам знаю, что сам чур
поведал, до чего своим умом дошел.
Князь верил Святобору, как самому себе. Поэтому на материк ушли
втроем - отец, Редон - опытный мореход, и сам Ингвар.... Святобор, не
раздумывая, выбрал провожатых.
Проснувшись на рассвете в лодке Власа, которую прибило к берегу
неподалеку от Арконы, Игорь-Ингвар уже знал, что Редон погиб. Епископ
Абсалон приказал казнить ругенского пирата.
Так некогда те же германцы* расправились с сыном Рюрика. Этим они
подсобили кровавой княгине Ольге, которая затем побила и древлян, стоящих за
несчастного Игоря.
______________
* Князь Игорь согласно своему современнику Льву Диакону (X в.) был
убит германцами, возможно даже по напущению своевластной Ольги. В русских
летописях века спустя потребовалось придумать основания, чтобы обелить
кровавую святую и придумать основание мести древлянам, поддерживающим на
самом деле Игоря. Базилевс Византии говорит при встрече князю Святославу:
"Полагаю что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который призрев
клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах
судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став
вестником своей беды. Не упоминаю я уж о его жалкой судьбе, когда,
отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к
стволам деревьев и разорван надвое" (История 6,10)
Вот и подручные епископа привязали Редона к верхушкам двух согнутых
сосен, которые через мгновение разорвали тело пленника на части.
Отец остался проследить за врагом, а сына Ингвара, того, в ком "сидел"
ныне Игорь, направил обратно. Святобор уже не сомневался, что предстоящая
схватка с данами для Арконы станет последней.
- Спасайте женщин и детей - они возродят племя ругов! Спасайте память
нашу - летописи, "дощки", книги! Передай это, Ингвар, князю на словах.
Расскажи, что видел - что слышал. Многочисленны и умелы вороги наши... Они
сами викинги и потомки викингов. На месте Вальдемара* я бы высадил воинов и
на Западном берегу, и на Восточном сразу, обложил бы остров с моря... И еще
знай - нет былого единства славянского, те, кто поклонились Распятому и под
данами ходят, вместе с ворогом на нас идут, предатели. Смертная битва будет.
Так что, прощай, коли не свидимся!
______________
* ВАЛЬДЕМАР ВЕЛИКИЙ I - король данов из династии Эстридсенов,
(1146-1157 вместе со Свеном III и Кнудом III, 1157-1182 единовластно)
проводил последовательную политику централизации Датского королевства и
присоединения к нему новых земель, руководил разорением древнеславянских
культовых центров Карензе-Кореницы, Арконы, Ральсвика (1168- 69 гг.) а затем
и Волина-Винеты (1177 г.)
Мужчины крепко обнялись.
Все это Игорь вспомнил, чуть его нога ступила брег родного острова. Так
происходит озарение недоступное человеческому пониманию.
Чтобы стереть с лица земли народ - надо лишить его исторической памяти
и культуры. Просветитель Русской Земли, тоже Владимир, начал свое
богоугодное дело с того, что за пару годков уничтожил почти всех грамотных и
мудрейших людей Киевской стороны. Он и прочие ревнители новой веры, здесь
нельзя не упомянуть того же дядю князя, Добрыню* Малховича, не остановились
на достигнутом. Во славу Господа, для несомненной пользы просвещения жгли
древние манускрипты, дощечки, бересту, рукописи, летописи и книги, а вместе
с тем и укрывателей бесовского письма в их же собственных избах.
______________
* ДОБРЫНЯ МАЛХОВИЧ - согласно летописям дядя князя Владимира
Крестителя, Красно Солнышко. Брат Малки, матери князя и сын Малка Любчанина.
Сначала помогал племяннику насаждать культ Перуна, затем Христа, безуспешно
сватал Владимира за Рогнеду. Разоритель Новгорода.
Еще за десять лет до этого с усердием одержимого внебрачный сын
Великого Святослава насаждал культ Перуна, возвысив Громовика над прочими
Богами. Но соблазненный идеей абсолютной власти он вскоре тайно крестился,
чтобы потом просвещать наш "вечно темный" народ.
С тех пор, как Красно Солнышко вернулся из Корсуни в Киев с кучей попов
и мощами святого Климента - на Русь потекли и прочие священные
принадлежности. Одними гвоздями с печально знаменитого креста можно было бы
пришпилить, точно насекомых, половину населения киевской Скифии. А если бы
слезы Богородицы, проданные доверчивым русичам, слить воедино, географы
нанесли бы на карту Европы второе Мертвое море.
- Прежде - думал Игорь, - Богов было много, славь, каких хочешь, верь в
кого пожелаешь, но и другому не мешай - делать то же самое.
Владимир! За всю многострадальную историю славянских народов не
найдется, пожалуй, более неоднозначной и противоречивой фигуры, чем этот
князь. Предавал ли он, меняя убеждения, как рукавицы? Или предательство
сидело у него в крови, и всякий раз, предавая, он слепо следовал зову этой
крови? Игорь ведал, что нарек себя Красно Солнышко великим каганом на
хазарский лад. Братоубийца, лицемер и клятвопреступник - устроитель градов и
державы. Лес рубят - щепки летят? Талейран русской земли.
Аскольд и Дир еще давали хазарам дань, платил не только Киев - даже
гордые вятичи, и те покорялись каганату. Лишь походы ильменских словен да
дружин Вещего Олега, а затем и Святослава, положили этому конец.
И на тебе! Снова - здорово! Хазары, засев в Тьмутаракани, не мытьем,
так катаньем планомерно брали свое, чему немало способствовал и Владимир,
прозванный за все свои благодеяния Святым. Историки оправдывают его
деятельность на поприще ростовщичества развитием товарно-денежной системы,
но даже государственник Карамзин, - это Игорь хорошо помнил еще по
институту, - не сумел умолчать о "всех смертных грехах" Красна Солнышка.
Новгород и до Владимира прекрасно обходился без засилья иноземных
менял, великий город и за сто лет до него процветал, свободный от всяческой
дани и унижений. Деятельность же этого "святого" - думал Игорь - сводилась,
в основном, к смене одной формы ига другой. Изощренной, гибкой и еще более
жестокой, потому что желтый дьявол шел рука об руку с властью божьих рабов!
Предупреждал Варяжко Ярополка Святославича - не ходи к змию в пасть. Не
послушал тот слугу верного, а внял совету слуги скверного, Блуда. Владимир
зарезал родного брата, изменника наградил по-свойски. Беременную невестку
брата своего, Ярополка, гречанку, изнасиловал и упрятал в гарем. И рек
летописец: "От греховного бо корне злые плоды бывают, от двоих отцов - от
Ярополка и от Володимера".
Ненасытный в страсти Красно Солнышко не терпел, чтоб ему перечили. И не
он ли пожег несчастный Полоцк, где добывал в жены себе еще и Рогнеду. Та не
желала идти за "робича". Прежде чем возлечь на нее, Владимир убил отца
Рогнеды, варяга* Рогволода, а затем и братьев своей младой жертвы.
______________
* ВАРЯГИ - общее название прибалтийских славяно-германских племен,
произошедшее от названия племени варингов, селившихся на юге Ютландии, на
землях Мекленбурга, по-видимому сами варинги немало ходили морем ( "вар" -
вода). Варяги - это и род занятия, словене ильмерские (Ильмер - старое
название озера Ильмень) и союзные с ними племена пригласили уряд чинить к
себе балтийскую русь, ругов-славян. Летописный Рогволд был по роду из тех
варягов, что привели Рюрик и Вещий Олег.
Любят князья наши не узнанными приходить на казнь непримиримых
супротивников. Позже выясняется, князь сильно недужил, а бояре радивые да
заплечных дел мастера, дескать, перестарались. Простаки умиляются, кесарю
сходит с рук. И не перечислить, не упомнить всего того, что творили и творят
супостаты разные княжьим именем.
Не мог устоять Владимир. Сам поглядеть пришел, как по приказу княжьему
вчерашнего громового кумира протащили по дорогам пыльным Киева, избили
палками и скинули в Днепр.
На севере ж боярин Путята крестил новгородцев мечом, а Добрыня - огнем.
Сомнительно было при этом ожидать совершенной покорности славян уготованной
им участи.
... Завидев густую толпу горожан на мосту, Добрыня махнул рукой - по
этой команде ратники теснее сомкнули щиты, изготовили копья. Словене
попятились, загудели.
- Расходитесь? Мы за делом княжеским прибыли! Выдайте Владимиру
супостатов, а зла никому не будет! - крикнул вельможа новгородцам.
- А это вот видел! Не дураки - нас на мякине не проведешь! - отозвались
те вразнобой. - Не может быть веры предателю! Ты по что, гад, кумирни наши
осквернил!
- Врут волхвы новгородские, потому не умильны они князю киевскому!
Только он на Руси хозяин да судья - Володимир Святославлич! Расступитесь,
негодники! - помогал вельможе Путята.
В ответ полетели камни, проверяя щиты да шеломы киян на прочность.
- Не желаете лада - будет вам брань! - пригрозил кулачищем Добрыня.
Дружина тронулась вперед, постепенно тесня толпу. Новгородцы скопом
подались назад, и их враги оказались перед завалом из толстенных бревен.
- Придите и возьмите, псы позорные!
- Не бывать такому, чтобы отца мать поимела! - раздался голос волхва
Богумила. - Мы не рабы распятому! Мы не слуги Володимиру! Так и передай
слово наше, новгородское.
- Погоди! Еще сквитаемся! - пообещал Добрыня, поворачивая коня.
Град камней усилился. То тут, то там падали ратники. Иной, под дружное
улюлюканье новгородцев, срывался в Волхов и, оглушенный, шел ко дну - Ящеру
на прокорм.
- Станем, други, за Богов наших! Не дадим на поругание! - воодушевлял
новгородцев тысяцкий Угоняй.
- Как один, станем, батюшка! - вторили ему.
Но вышло совсем иначе. По ночи ворога не устерегли. Добрынины конные
отряды ворвались в город, разя направо и налево. На одной из улиц дорогу им
преградила стена огня. По дощатому настилу расползалась пламенеющая смола.
- За Владимира! За князя! - проорал Путята.
- Вперед!
Всадники яростно ринулись сквозь языки пламени, прорвав неплотный
строй словен... Звенели тетивы. Бились в муках израненные, обожженные кони,
калеча и сминая пеших.
Многие враги были сражены меткими выстрелами, но, раскидав последних
защитников, Добрынина конница лавиной стекла по улице вниз, прямо к вечевой
площади. За всадниками бросились и остальные...
Народ бушевал. Друг друга никто не слушал и не слышал.
- Тише, громадяне! - взывал Богумил к землякам. - За тысяцким послано
уж.
- Сбежал твой тысяцкий! - орала громада.
- Пусть выйдет к нам Угоняй! Небось, сбежал!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг