Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
стояли как березовые рощи, упираясь в небо; а другие были  совсем  маленькие
деревца, даже как бы кусты - ему по пояс. Порой по лесу проходило  волненье.
Зеленые ветви-ленты принимались покачиваться -  это  покачивание  начиналось
где-то слева, вдалеке, захватывало все, что видел глаз,  катилось  вправо  и
уходило, чтоб уступить место новой волне.
     Земля под деревьями была покрыта серыми толстыми нитями, кое-где  среди
нитей и листьев высились горки камней, груды мягких катышков и  глыб  разной
формы. Тут тоже все шевелилось; вздрагивали листы,  чемто  толкаемые  снизу,
напряженно сокращались, сгибались, а затем выпрямлялись  зелено-серые  нити,
иногда  срывался  с  вершины  горки  камешек,   что-то   черное,   блестящее
выглядывало из-под кучи мягких катышков и пряталось ревниво.
     Запахи струились отовсюду, ощутимые, плотные, что  хоть  бери  и  щупай
пальцами. В воздухе от них просто  не  оставалось  свободного  места.  Снизу
кверху они шли пластами, различающимися между собой, как дерево от кирпича и
кирпич от стеклэ Пласты перемещались, да еще среди них текли реки и  ручейки
других запахов. Порой вся эта картина смещалась от порыва ветра, следуя  той
волне, что пробегала по ветвям-лентам.
     И вся эта серая окрестность  звучала  непрерывно,  переговаривалась  на
разные голоса, перестукивалась, перезванивалась, но не просто так,  а  вроде
бы готовясь к чему-то, настраиваясь, подобно оркестру перед  началом  самого
важного для всех, самого главного концерта. Где-то  бухал  раз-два  колокол,
пробуя силу. В другой стороне волыночка  запевала  и  умолкала,  запнувшись,
скрипач начинал свою мелодию, а потом обрывал стыдливо, догадавшись, что  не
в тон и не вовремя, неведомая арфа стихала,  колебнув  свои  струны,  что-то
шипело, скрипело негромко, посвистывало, шуршало и тоже стихало в  ожиданье.
Эти перерывы делались все короче, напряжение росло, казалось, вот-вот должен
подняться невидимый занавес и вот-вот будет дан  сигнал  невидимой  палочкой
невидимого дирижера.
     Движенье и шевеленье совсем прекратились, запахи перестали плясать.
     Он   стоял,   чуть   сгорбившись,   захваченный   всеобщим   ожиданием,
всматриваясь, вслушиваясь, ощущая и уже томясь,  что  не  приходит  то,  что
должно наступить. Затем что-то мелькнуло в глазах, - чувство тепла и радости
возникло в груди, оно ширилось, захватывая, пронизывая каждую клеточку тела,
он зажмурился на миг, ошеломленный, ибо и  не  подозревал,  что  может  быть
такое всеобъемлющее счастье, потом открыл глаза  и  увидел  -  все  волшебно
переродилось  вокруг.  Серые  деревья,  нити  и  листья  засверкали  гысячей
разнообразнейших оттенков зеленого, небо  стало  голубым,  запахи  сделались
тоньше, определеннее, а невидимый всеобщий  оркестр,  настроившись  наконец,
вступил в полную силу.
     Ударили барабаны, колокольчики,  колокола,  запели  скрипки,  валторны,
арфы, загудели рожки, гобои, фанфары.
     И он сообразил, что свершилось то, чего он ожидал еще  раньше,  в  том,
другом мире, в комнате, на веранде и во дворе, - взошло солнце.
     Выпрямился, не вполне веря себе,  лишь  смутно  понимая,  что  является
участником великого праздника, который солнце каждое утро  дает  всей  живой
природе и которого уже почти не чувствует человек.
     Пробежался, расталкивая послушно отгибающиеся зеленые  ленты,  поднялся
на холм и застыл. Вправо, влево, вперед  простирались  зеленые  леса,  рощи,
заросли, вдали они делались серыми, синими и голубыми. Бездонным было  небо,
безбрежной, бесконечной - земля.
     Рядом дрогнул зеленый ствол, из-за него  высунулась  размером  с  кулак
голова странного существа.  Два  длиннейших  рога  над  парой  черных  глаз.
Длинная верхняя губа, точно клапан, прикрыла  нижнюю  челюсть.  В  хитиновом
твердом покрове существо было похоже  на  какую-то  машину.  Проворно  стало
взбираться на дерево, задние длинные ноги просто волоклись сзади. Устроилось
повыше, прислушалось,  оглядываясь.  Подняло  одно  надкрылье,  стукнуло  по
другому, и так несколько раз отдельными звучными ударами, как бы  настраивая
инструмент. Деловито у него все получалось. Еще несколько ударов, по-разному
сгруппированных, с  разными  интервалами...  Затем  надкрылья  приподнялись,
быстро задрожали, и полилась песня -  вклад  во  всеобщий  концерт,  сольное
выступление, которого будто только и не хватало.
     А он слушал, заинтересованный, поглощенный.
     Раздалось низкое гуденье, как будто пикировал  реактивный  самолет,  он
невольно прижался к земле. Гуденье наросло стремительно. Темный мохнатый ком
пронесся рядом, с размаху ударил в зеленый ствол дерева,  отскочил,  полетел
дальше, задевая ветви, молодцеватый, уверенный в себе, как  если  б  главное
его удовольствие и составляла эта возможность обо все стукаться.
     Справа под листом два гигантских черных жука  с  зеленым  отливом,  как
елочные стеклянные игрушки, сидели один против второго, чуть поводя усиками.
Возможно, то была дуэль, но своеобразная, в которой надо было не пересилить,
а просто пересидеть друг друга. Слева шевелилась земля, чья-то розовая спина
высунулась на  миг  и  исчезла,  а  шевеленье  пошло  дальше,  отмечая  путь
невидимого уже обладателя спины.
     Нарост на дереве вдруг отделился от ствола, развернул крылья и полетел.
Толстенная  змея,  но  очень  короткая,  похожая  на  кактус,   с   красными
пупырышками, из которых росли  волоски,  выползла  на  огромный  лист.  Даже
непонятно было сразу, чем она тут намерена  заниматься.  Покрутила  головой,
как бы случайно опустила ее и выгрызла кусочек зеленой  ткани.  Опять  стала
крутить  головой,  еще  раз  ненамеренно  задела  зеленый  ковер  листа.   И
представить невозможно, что она просто ест, но через две  минуты  уже  целая
дорожка оказалась проделанной на листе.
     Он заметил, что тут все вообще совершалось вроде бы случайно, нехотя, с
ленцой. Случайно наткнувшись на высохший стебель, гигант муравей  тащил  его
куда-то,  бросал,  а  потом  другой  такой  же  гигант  как  бы  ненамеренно
подхватывал стебель.  Все  напоминало  детский  сад,  где  дети  приходят  в
столовую, суетятся, болтают,  вертят  головой,  смеются,  время  от  времени
подносят ложку ко рту, чтоб тотчас,  заинтересовавшись  чем-то  посторонним,
оставить ее, но в конечном счете  тарелки  пустеют,  и  завтрак  оказывается
съеденным.
     Он скатился с холма - не удивляло,  что  руки  у  него  превратились  в
поросшие шерсткой ноги с черными коготками на пальцах.  Пронесся  через  сто
запахов и кончиками усов ощутил сто разных поверхностей, задевая то камешки,
то листья, то  стволы  разных  деревьев.  Очутился  в  долине  -  здесь  под
огромными листьями, как под шатрами, стояли тень и сырость. Да и вся  долина
была еще по-утреннему захвачена тенью. Вправо она переходила в каньон,  чуть
ли не в пропасть, дальше за пропастью виднелись высокие горы, тоже  покрытые
лесом, а что за ними, можно было только гадать.
     Однако он  начал  чувствовать  какое-то  томленье,  Ноги  непроизвольно
двигались, внутри что-то сосало, хотелось бежать,  торопиться.  Он  потрусил
долиной, спугивая ее жителей, нарушая  в  одном  месте  охоту,  в  другом  -
свиданье друзей, в третьем прерывая  певца,  уже  изготовившегося  испустить
свою трель.
     Было непонятно, чего ему  хочется.  А  томленье  росло,  тело  делалось
беспокойнее. Поднялся на гору, спустился с нее.  Ломило  мышцы,  мутилось  в
голове. Потускнело, сделалось серым небо, зелень  теряла  яркость,  звуки  -
звонкость.  Запахи  стали  слабее,  и  только  один,  недавно   появившийся,
перебивал все остальные. Он пошел, побежал по реке этого запаха.
     Он куснул ветку - нет, не  этого  ему  хотелось.  Среди  камней  стояли
большие деревья, с  зеленых  веток  свешивались  комки,  похожие  на  кочаны
цветной капусты.
     Попробовал кочан. Как только тот  хрустнул  на  зубах,  томленье  сразу
прекратилось, он понял, что просто голоден. Никогда и ничего столь  вкусного
он не пробовал. Хрустело на зубах, а сила  и  радость  ощутимо  вливались  в
кровь. Небо снова сделалось голубым, травы - яркими.
     Он  наелся,  и  опять  безудержная  радость  овладела  им.  Подпрыгнул,
закричал что было сил...
     Предупреждающий свист раздался неподалеку. Смутное  сознание  опасности
охватило его. Сжался, юркнул в гущу переплетенных зеленых стволов, лег там.
     И вовремя. Засвистело уже по-другому, зашелестело. На то место, где  он
только что был, неведомо откуда взявшаяся,  опустилась  летательная  машина.
Раздвинулись крылья, закрывая полгоризонта. Острые стальные когти на  желтых
бронированных пальцах - каждый мог охватить его целиком -  царапнули  камни.
Два круглых глаза, близко поставленных над крючковатым клювом,  бессердечно,
жестоко глянули на него, как бы упрекая. Клюв раздвинулся, на миг раскрылось
горлодыра такая широкая, что можно  было  целиком  провалиться  и  исчезнуть
навсегда.' Клюв щелкнул, глаза погасли разочарованно, крылья взмахнули, лапы
пробежали по земле, летательный аппарат поднялся и  через  секунду  исчез  в
небе, растворился.
     Страх охватил его, просто парализовал. Как весь он был радостью  минуту
назад, так теперь стал ужасом. Забыл  про  зеленые  вкусные  кочанчики,  про
чудесные запахи, ощущение тепла и света. Но ненадолго. Полежал,  опять  стал
слышать, как вокруг всякие поменьше его возятся, поют, скребутся, шуршат.
     Встал на ноги, взобрался на ближайший холм, огляделся.  Вдали  высилось
что-то  огромное,  как  бы  противоречащее  всему  другому  -  серая  масса,
вздымающаяся в небо на гигантскую высоту, как  гора  Казбек,  но  с  ровными
отвесными краями. Может, это дом, откуда он ушел через подземный ход... А во
все другие стороны лежал  бесконечный,  непрерывно  меняющийся  мир.  Солнце
светило, навстречу ему раскрывали головки цветы.  Пунцовые  маки,  желтые  и
фиолетовые ирисы, карминные и желтые тюльпаны. Разноцветные леса  стояли  по
холмам и долинам - белые, красные, розовые, синие государства.
     Он пустился в путь.  Ожидание  новых  встреч  звало  его  к  фиолетовым
странам. Время от времени сторожко поглядывал на небо, зная теперь,  что  не
так уж оно безопасно. Возле рощи зеленых  деревьев  проскочил  мимо  змеи  -
живой стенки высотой в его собственный рост, мускулистой, изгибающейся. Змея
была занята важным делом - выползала из своей старой, прошлогодней шкуры.
     С бьющимся сердцем проскочил мимо и радостно поспешил вперед, уходя все
дальше от дома.
     В одиннадцать часов двадцать минут быстрая машина "Стриж" на  воздушной
подушке подкатила к станции, притормозила у красного пластмассового штабеля,
стала полозьями на траву. Пока водитель  возился,  выключая  мотор,  молодая
женщина и молодой мужчина выскочили из тесного маленького кузова, кинулись к
дому.
     Вошли в комнату возле террасы - никого нет. Посмотрели друг  на  друга,
заторопились в красную комнату. Мальчик понурившись сидел в  трансфере,  под
стеклянным колпаком у входа в Страну. Он поднял голову,  вяло,  бессмысленно
улыбнулся. Уже не совсем мальчик это был. Часть его  человеческого  сознания
ушла  со  зверьком  и  была  замещена  инстинктивным  сознанием   маленького
животного. Он с трудом, неуклюже поднялся.
     Молодая женщина закусила губу: как страшно с этой секунды  меняется  ее
жизнь. Взяла двоюродного братишку к себе, чтоб сделать мальчика  счастливым,
и в первый же день погубила его. Такого никогда не забыть,  не  простить  до
самой смерти. "Но как я смею думать о себе. Надо спасать Колю. Если  зверек,
ушедший  с  частью  его  сознания,  погибнет,  если  орел  унесет  или  змея
проглотит..." Она повернулась к Юре. Но того уже не было в красном зале
     Он стоял в комнате связи, поспешно передвигал рычаги на пульте, вызывая
то одну, то другую из ближайших станций. Завязывался короткий разговор.
     - Федор Игнатьич!
     - Ага. Слушаю.
     - Это Андреев с Пятнадцатой. У нас несчастье. Мальчик попал в трансфер,
обменялся с сусликом.
     - Ну?
     - Ты остановись, не доезжая километра. Больше чем на километр суслик не
мог отойти. Остановись и жди других.
     И сразу переключался рычажок
     - Гаврила Матвеич. Андреев говорит. У нас на Пятнадцатой мальчик  попал
в трансфер...
     - С СУСЛИКОМ обменялся?
     - Ага. Нас не было...
     - Я провод зуммеровый беру с собой...
     Мария выбежала во двор Юрий Павлович и шофер Гриша,  побледневшие  так,
что  было  это  видно  даже  сквозь  загар,  растаскивали  штабель   красных
пластиковых  оградочек.  Антилопа  кана  недоуменно  поворачивала  маленькую
головку на длинной изящной шее, с высоты своего огромного  роста  оглядывала
эту суету. Уже было время подоиться, а никто и внимания не обращал.
     Маша кинулась в красный зал, взяла мальчика за руку, повела  в  комнату
возле террасы. Он все хотел стать на  четвереньки,  она,  глотая  слезы,  не
позволяла ему. Посадила на постель, ласкового и послушного, заперла дверь.
     С крыльца  она  оглядела  небо.  Темная  точка  маячила  в  небе.  Маша
крикнула:
     - Юра! Юра! Смотри!
     Юрий Павлович кинулся на террасу, сорвал со  стены  ружье,  запыленное,
потому что им годами не пользовались. Из  ящика  стола  вынул  два  патрона.
Выскочил на крыльцо, бахнул вверх.
     На стометровой  высоте  орел,  присмотревший  острым  взглядом  жертву,
услышал  выстрел,  ощутил,  как  дрогнул  воздух  неподалеку.  Оскорбленный,
перевалился на крыло и гордо поплыл к реке, блещущей вдали.
     Маша бросилась со двора и остановилась. Ветер стих, густые травы стояли
почти  неподвижно.  Но  она-то  знала,  как  напряженно  живет   этот   мир,
бесконечный и безграничный, на уровне ее ступни. Молчали заросли  молочая  и
ромашки,  чуть   колыхались   колокольчики,   темнели   фиолетовые   шалфеи.
Разноцветные ковры стелились один к другому, просторно уходили к  горизонту.
Где сейчас блуждает мальчик-суслик?.. Жив ли еще?
     Юрий Павлович, с напряжением закидывая в кузов "Стрижа"  пачку  красных
оградок, окликнул:
     - Маша, не паникуй! Найдем!
     А он двигался сквозь розовую страну. Росли деревья, зеленоствольные,  и
каждое на конце там, над головой,  увенчивал  ярко-красный  купол.  Деревьев
было множество, купола почти смыкались, солнце  светило  сквозь  них,  земля
окрасилась розовым. Сверху сыпалась желтая тюльпанная пыльца  -  аккуратные,
легкие,  пористые  глыбки  желтого  света.  Иногда   заросль   колокольчиков
попадалась среди тюльпанов, тут  тени  внизу  становились  голубыми,  а  все
вместе  напоминало  удивительный  фейерверк,  который  только  устроили   не
вечером, а днем.
     Земля вдруг ощутимо затряслась, живое вокруг стихло. Будто  кто-то  бил
молотком, катастрофически быстро  приближались  чьи-то  шаги.  Он  высунулся
из-за кустиков, увидел гигантское несущееся к нему тело  на  длинных  ногах.
Огромное копыто ударило почти рядом, едва успел  отскочить.  Белое,  шерстью
покрытое брюхо проплыло над головой - это был олень. Смутно вспомнилось, что
его зовут Стартом.
     Гигантский зверь пробежал, маленький  мир  опять  ожил,  возвращаясь  к
своим делам.
     Его опять стало томить, но как-то иначе, чем прежде. Он не находил себе
места,  свет  сделался  не  мил.  Он  стал  исследовать  запахи,   заспешил,
заторопился. Один запах что-то обещал. Побежал, стараясь  не  потерять  его.
Почва все понижалась. Что-то сверкнуло бриллиантово впереди. Он  бросился  к
этому сверкающему, сунул мордочку. Вода!
     И снова было невыразимое блаженство. Сердце  замирало  от  наслажденья.
Жизнь теперь состояла из желаний, сильных,  определенных.  Начинает  чего-то
хотеться,  ищешь,  весь  отдаешься  поиску,  а  когда  найдешь,  эта  дверца
закрывается и новая распахивается. Неинтересно заглядывать ни в прошлое,  ни
в будущее, все существует здесь и теперь.
     Серое чудище, прятавшееся в воде, вдруг высунуло морду перед самым  его
носом, раздвоенный язычок плясал в разинутой пасти. Он шарахнулся в сторону,
так и не узнав, от чего спасся,  заторопился  наверх,  наверх,  выбрался  на
плоскогорье и замер.
     Потому что неподалеку сидел на земле такой же, как он сам.
     Зверь не то улыбнулся  ему,  не  то  оскалил  зубы.  Рядом  была  нора,
приманчиво чернел вход. Забраться бы  в  темноту  и  покой,  заснуть  там  в
прохладе, где никто не набросится с неба.
     Он метнулся к норе и только сунулся туда, как зверь, подскочив, схватил
его острыми игольчатыми зубами за ухо. Боль пронзила все тело так же  остро,
как прежде - чувство голода и жажды. До того неожиданно это  было,  до  того
ошеломляюще  и  обидно,  что  он  едва  не  потерял   сознание.   Заверещал,
оскорбленный, ощущая, как кровь каплет с уха на щеку и шею.
     Он увидел, что кругом еще много таких зверей. Каждый сидел  у  норки  и
всем своим видом давал понять, что не пустит.
     А желание поспать уже вытесняло боль. Полез было в нору, возле  которой
никого не было, но такое грозное хрюканье раздалось  изнутри,  что  выскочил
как ошпаренный.
     Перевел дух, и вдруг прямо с неба обрушилась и  стала  наземь  огромная
красная стена. Загородила горизонт, необъяснимая,  пугающая.  Появились  два
великана. Они тяжко, медлительно переступали и  переговаривались  на  высоте
низкими, гудящими голосами.
     Смутно  подумалось,  что  не  все  великаны  злы,   но   рисковать   не
приходилось.
     Еще одна стена обрушилась и стала рядом с первой, а  в  уши  неожиданно

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг