Тебе нужно купить какую-нибудь приличную одежду. Седла второго тоже нет. Ну,
и , может, узнаем какие-то новости.
Раньше я бы обрадовалась предстоящей поездке, но сейчас мне что-то
расхотелось выходить за пределы дома - я была слишком напугана всеми его
рассказами. Но пререкаться с Хаартом мне не хотелось - при его теперешнем
настроении. Я только спросила, берет ли он с собой какое-нибудь оружие и
немного успокоилась, когда он сказал, что да, берет.
Мне было страшно. Какое угодно зверье лучше, чем те ребятишки, с
которыми я повстречалась тогда, на развалинах, ночью.
Чтобы как-то отогнать грызущие страхи, я попыталась отвлечься , пробуя
представить себе этот самый город, однако, ничего разумного при этом слове в
голову не приходило. Во всяком случае, вряд ли он будет похож на наши
города - слишком уж тут все по-другому. Из рассказов Хаарта я сделала вывод,
люди тут не слишком активно общаются между собой, даже, похоже, стараются
избегать друг друга. А ведь город - это везде, в любой культуре предполагает
скопление народа,
разве не так?
Странно, однако, что они тут все воспринимают с таким фатализмом -
просто сидят и ждут, что будет дальше. Может, их к этому приучила жизнь в
безлюдных равнинах, где опасности избежать все равно невозможно... не знаю.
У нас-то все всегда кипело , точно развороченный муравейник. Поди пойми, что
лучше... Я уже давно перестала верить в то, что, перед лицом совместной
опасности, под угрозой
насилия в людях просыпаются лучшие качества - сплоченность,
взаимовыручка и тому подобная чушь. Я слишком близко видела все это, слишком
хорошо знала, как оно бывает на самом деле. Да и что толку было в том, что
мы нервничали, перезванивались, слушали ночами последние известия, топтались
в очередях за газетами, пока газеты еще выходили... никакого толку.
Так что все просто зависит... от точки зрения, наверное.
- Ты говорил, что часто ходил на ту сторону, даже, вроде, жил там
какое-то время. Тебе там нравилось?
Он пожал плечами.
- Раньше... да, наверное. Понимаешь, тут... здесь ведь никогда ничего
не происходит. Ничего не меняется. А там каждый раз было что-то новое.
Потом, правда... стало слишком опасно.
- Ты имеешь в виду проверку документов, комендантский час и все такое?
- Ну да. - Он нахмурился. - Не думаю, что сейчас имеет смысл туда
ходить. Похоже, там еще долго будет неладно. Может, опять придется торговать
с сульпами - есть племена, которые никогда не выходят на равнину.
- А люди - часто переезжают с места на место?
- Да нет, - сказал он. - зачем? Правда, на побережье есть целые
деревни. Рыбаки. Перед началом кочевья они просто снимаются с места и
уходят. Там , знаешь, что делается?
похоже, просто ради новых впечатлений тут с места никто не двигается.
Я попыталась представить себе мир, лежащий за оградой дома - равнина,
лес, и дальше, до самого края света, бесконечные топи. Ни огонька, ни жилья.
Людям тут оставалось не слишком много места.
Хотя... были и у нас такие же глухие земли. И живущие там люди годами
понятия не имели о том, что происходит в большом мире. Но тем не менее, в
мире всегда что-нибудь происходило. Просто здесь, почему-то, людей было
мало... слишком мало.
4.
Выехали мы затемно. До города далеко - сказал Хаарт, а нам бы хорошо
быть там еще до полудня. К моей радости выяснилось, что он запряг лошадь,
так что ехать нам предстояло на телеге. Не то, чтобы я совсем уж не любила
ездить верхом, но за последнее время мне занятие это порядком поднадоело -
как все, что превращается из удовольствия в необходимость.
Рассвет тут наступал медленно - горизонт затянуло туманом, да так, что
было трудно сообразить, где мы находимся. Ни неба, ни земли - какое-то
однородное серое месиво. Потом вокруг начало светлеть, земля неохотно
отделилась от неба и я увидела все ту же бесконечную равнину.
Мир сплошной зелени - никакого другого выбора красок не существовало и
глазу больше не за что было зацепиться. Покрытосеменные лишь начинали
победное шествие по земле и были это, в основном, травы. Равнина,
переливающаяся зелеными волнами, распахнулась от горизонта до горизонта и по
левую руку, на самом краю света, виднелся лес, слишком синий, чтобы быть
лиственным. Солнце так и не появилось, лишь в том участке неба, где оно,
предположительно, находилось, расплывалось смутное пятно. Пахло нагретой
травой, сыростью; чего-то явно не хватало - я все пыталась сообразить, что
не так и, наконец, поняла - привычных и неотвязных комариных облачков над
головой. Похоже, насекомых тут вообще не было. Может, живет кто-то в
лиственной подстилке? Ах да, листвы-то тут тоже нет.
Ну, во мху, в почве, в хвощах и плаунах, жить кто-то все равно должен.
Многоножки какие-нибудь.
То, что Хаарт назвал дорогой, на самом деле было чем-то вроде двойной
колеи, еле заметной в этой бурной поросли. И было очень тихо. Вообще-то,
начинаешь замечать, что очень тихо, только когда есть с чем сравнить
тишину - какой-то звук все равно должен раздаваться. Телега чуть
поскрипывала, а лошадь
шла уж совсем бесшумно. Так что, когда я подумала о тишине, я сразу
уловила этот звук.
Еле слышный ровный гул доносился откуда-то справа, постепенно становясь
все громче, пока я не разглядела, наконец, источник шума. Да так и замерла с
открытым ртом. Из рассказов Хаарта у меня сложилось впечатление, что
технический уровень тут довольно низкий и поэтому теперь я с удивлением
наблюдала, как дорогу перед нами пересекло нечто, больше всего напоминающее
парящую в метре от земли платформу. Может, она была на воздушной подушке, не
знаю... Трава под ней чуть заметно пригибалась, но ничего больше. Но любое
техническое приспособление, в общем-то, было мне не в новинку, а вот
те, кто управлял этой штукой... Матерь Божия, никогда я такого не видела.
Эти существа - их было трое - ростом были не больше десятилетнего ребенка,
голая кожа их матово отсвечивала серо-зеленым, вытянутые вперед головы
заканчивались роговыми челюстями, а выше двух темных, непроницаемых глаз на
покатом черепе явно располагался еще один - теменной. Руки у них были
хрупкие, с подвижными гибкими
пальцами, а еще имелся хвост - мощный, явно служащий опорой и
балансиром при передвижении.
- Это еще кто? - изумленно спросила я. Я уже готова была поверить и в
неведомую кочующую болотную живность, и в живущих в лесах сульпов, но это
уже ни в какие ворота не лезло.
- Это леммы, - тихонько объяснил Хаарт. - и веди себя с ними прилично.
Они чувствуют мысли, или что-то вроде.
Я уже собиралась поинтересоваться, что значит "прилично", но тут один
из леммов поднял тонкую руку, кожа на шее у него задергалась и он сказал:
- Мы, привет.
Голос у него был глухой и невыразительный.
- Привет, - спокойно ответил Хаарт. Он держался так, словно ничего из
ряда вон выходящего в такой встрече нет.
- Мы в город. - лемм недоброжелательно оглядел меня и сообщил:
- Это кейя с той стороны.
- Ну да, - сказал Хаарт. - Но она живет здесь какое-то время. И наш
язык она тоже понимает.
- В лесу есть и другие люди с той стороны, - продолжал лемм все так же
недовольно. - Они делают больно.
Я видела, что ему неприятно говорить об этом, - кожа у него из
зеленоватой сделалась темно-серой, а горловой мешок мелко задрожал.
Почему-то я почувствовала себя виноватой.
- Сама знаю, - пробормотала я, - я и сама от них пряталась.
Будь лемм человеком, он, наверное, пожал бы плечами, но на это они
просто не были способны физически. Плечевой пояс у него был как у
ящерицы-переростка. Зато он, наверное, мог вращать головой на все стороны
света.
- Там были сульпы, - сказал лемм невыразительно, - их больше нет. Очень
плохо. Проход закрылся. Этих, с той стороны - их тоже скоро больше нет. Еще
до кочевья.
На этом беседа закончилась. Платформа плавно двинулась с места,
проплыла над колеей и вскоре потерялась в зеленом сыром пространстве.
- Это что же такое? - спросила я, без особого, впрочем, удивления.
У меня уже выработалась привычка принимать все новые явления этого мира
с какой-то тихой покорностью. И верно, ведь какой-нибудь древний грек не
удивился бы, встретив в оливковой роще Пана, или там, кентавра, например.
Так почему бы тут не резвиться явным пресмыкающимся, да еще на каком-то
летательном аппарате?
- Люди, - сказал Хаарт.
- Вот это?
- Ну, понимаешь, это все - люди. И леммы, и сульпы. У леммов всегда
здорово получались всякие технические штуки. Мой дом - его леммы строили.
Я представила себе дом Хаарта - с его изящными линиями, светильниками,
наполненными биолюминисцентным газом, с его системой отопления и
канализацией - явно на основе каких-то биологических приспособлений.
- Для того, чтобы они построили мне этот дом. - продолжал Хаарт - я
работал на них лет пять - в их фактории. Так обычно это и делается - если ты
хочешь что-то получить от леммов, то просто приходишь туда и работаешь на
них - леммы сами назначают срок, в зависимости от того, что тебе нужно. Они
могут делать все, кроме оружия, поэтому за оружием и приходилось ходить на
ту сторону, через проход. Но теперь, похоже, этому пришел конец. Проход
закрыт, слышала, что он сказал?
- Что значит " Проход закрыт"?
- Ну, тот тоннель, через который ты сюда попала. Теперь через него
пройти нельзя. Те, кто попал сюда - эти отряды, банды эти они не смогут
выйти обратно. Останутся здесь. Но леммы, вроде, говорят, что они долго не
протянут.
- Почему?
Он не ответил.
- Кто закрыл проход?
На этот вопрос он тоже не ответил. Вместо этого он продолжал:
- Они очень мирный народ, леммы. Понимаешь, у них так устроены головы,
что они чувствуют все, о чем думают другие люди. Так что, если кому-нибудь
поблизости плохо или больно...
- Им тоже делается плохо?
- Да. И они разговаривают с нами, но между собой - нет. Думаю, они и
нас понимают независимо от того, отвечаем мы им или нет. Это просто так, для
удобства. И никогда не говорят о себе "я", всегда "мы". Может...Может, они
вообще не знают, что такое "Я".
Я задумалась.
- Уж не знаю, хорошо это или плохо.
- Не то и не другое. Это так и есть.
- А что из себя представляет город?
- Просто такое торговое место.
Они, видимо, существа общественные, эти леммы, настолько связанные друг
с другом, что каждый из них просто не может воспринимать себя, как отдельную
личность. А, раз так, они, скорее всего, не любят путешествовать
поодиночке - поодиночке им страшно и неприятно и всегда подстерегает
опасность эмоционального удара со стороны. И поселения их, наверное, что-то
вроде улья или муравейника - по сути своей, я имею в виду. А путешествующие
поодиночке люди - другие люди, кейяр, как подчеркнул Хаарт, должны казаться
леммам Так что, действительно, это был странный мир. В нашем, агрессивном,
раздробленном, напористом, леммы просто не выжили бы - минуты не выдержали.
Уж слишком тяжким был бы для них психологический фон. А тут они прекрасно
уживаются. Если три настолько разных племени могут существовать бок о бок,
должно быть что-то, что удерживает их в равновесии - какой-то
стабилизирующий фактор.
Меня убаюкала не столько дорога, - я вообще-то, люблю ездить, особенно,
когда к этому не надо прилагать никаких усилий, сколько унылое однообразие
ландшафта. Когда глазу не за что зацепиться, поневоле впадаешь в какой-то
причудливый ступор. В голове крутилась какая-то мешанина - обрывки чужого
языка, невероятные догадки - все то, что тут же забываешь, проснувшись.
Хаарт разбудил меня, сказав:
- Проснись, подъезжаем к городу.
Это и вправду было такое торговое место.
Больше всего оно напоминало базарную площадь. По бокам ее тянулись
длинные унылые строения - то ли склады, то ли постоялые дворы. Самое высокое
из этих зданий гордо вздымало целых два этажа.
Земля на площади была хорошо утоптана и на этой земле рядами сидели
люди - не только люди, как я потом разглядела, а рядом были навалены кучи
всякого барахла. Хаарт привязал лошадь у коновязи - лошадей по периметру
площади топталось довольно много,- и мы отправились на рынок за покупками. Я
брела следом за Хаартом, то и дел натыкаясь на всякую всячину, разложенную
на земле, и попутно пыталась понять, что из себя представляет местная
публика. Народ тут был самый разный - я увидела нескольких сульпов, но они
ничего не продавали, а рылись
в грудах вещей, выискивая что-то нужное для своей лесной жизни, но
людей - настоящих людей - огромное большинство.
Все неуловимо похожи друг на друга - один народ - темноволосые,
скуластые, в ярких домотканных одеждах. Женщин среди них было очень мало, да
и те - в основном старухи, сидящие на корточках с отсутствующим видом. Самой
распространенной одеждой тут были шерстяные пончо со сложными
геометрическими узорами. Уже потом Хаарт сказал мне, что по расцветке и
узору можно узнать, откуда этот человек родом - я имею в виду, из какой
деревни или местности. У нас, кажется, у каких-то народов тоже что-то в этом
роде бывает , верно?
Но интереснее всего было рассматривать не людей - в большинстве своем
они казались какими-то заторможенными, словно сонными, - а то, что они
продавали. Какой-то фантастический склад барахла! Тут были какие-то рюкзаки
из лоскутов чешуйчатой кожи, ножи с резными костяными ручками, всяческая
хозяйственная утварь, седла, упряжь, и, неожиданно - фонарик на батарейках,
болотные резиновые сапоги, капроновые рыболовные сети - все явно нашего
производства,
все - с той стороны. Похоже, через проход шел налаженный товарообмен -
до того, как он закрылся, проход этот. Интересно, как они будут теперь
менять батарейки? Я даже обнаружила в куче вещей вполне приличный
портативный радиоприемник, а это означало, что где-то есть и передатчики.
Хаарт уже продал то, что он там продавал , я так и не поняла, что это
было, и теперь прятал в поясную сумку деньги - если эти серебристые
квадратики с дыркой в одном углу можно назвать деньгами.
Я подошла к нему и спросила:
- А покупать мы тут что-то будем?
Мне очень понравился нож с костяной ручкой.
- Тебе нужна какая-то приличная одежда,- сказал он. - Правда, это без
толку. Все равно по тебе видно, что ты с той стороны.
- Какая приличная одежда? Это одеяло?
- Чем плохо одеяло? На самом деле, это очень удобная штука.
В общем, мы купили такое пончо, я, правда, хотела синее с белыми и
коричневыми узорами просто потому, что мне понравилось сочетание цветов, но
Хаарт сказал, что такое нельзя, потому что такие, видите ли, носят на
болотах, и пришлось мне напялить красно-коричневое, а это сочетание цветов я
терпеть не могу с детства. Купили мы кожаные штаны - вот это, как раз было
то, что надо, потому что, похоже, конный транспорт тут - единственное
средство передвижения (не считая летающих платформ леммов) и верхом придется
ездить много. Еще был куплен нож с костяной ручкой, потому что Хаарт сказал,
что нож мне пригодится.
- Может, мне пригодится ружье? - спросила я.
- В кого ты хочешь стрелять? - раздраженно отозвался Хаарт.
Я, в общем-то, ни в кого не хотела стрелять, но, исходя из всякой
приключенческой литературы у меня составилось представление, что иметь при
себе оружие в полудикой местности вроде как положено.
- Ну, хотя бы, в этих твоих, в хаэд,- неуверенно сказала я.
- И не надейся, что сможешь справиться с хаэдой, хоть с ружьем, хоть
без, - резонно возразил Хаарт, - а больше стрелять тут не в кого. Если не
хочешь напороться на них, держись подальше от Кочевья, вот и все.
В этом мире, где не в кого было стрелять, сумерки были такими же
долгими и заторможенными, как и рассвет - небо продолжадло мерцать, словно
возмещая живущим под ним тот свет, на который поскупилось днем, но, наконец,
все же и оно погасло. Я так и не видела тут ни луны ни звезд. Понятно, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг