Мария Галина
СОВСЕМ ДРУГАЯ СТОРОНА
Повесть
(опубликована в сб. "Сакральная фантастика", 2000)
1.
Я попала в комендантский час. Вообще-то, ничего страшного в
комендантском часе нет, ну, задержат до утра; но в последнее время в
очередях ползли разговоры о том, что озлобленные солдатики измываются
повсячески - это само по себе уже неприятно, да еще у меня при себе был
радиоприемник. Я, собственно и задержалась потому, что за ним ездила. Мой
приемник - я просто одолжила его на время приятелям, а теперь, наконец,
решила забрать домой, но автобус не подошел вовремя (они и в спокойные былые
дни ходили по вечерам черт знает как), а в метро поезд на полчаса застрял в
тоннеле потому что на станции в очередной раз что-то стряслось, и, когда я
выбралась, наконец, наружу, было уже здорово поздно. Первое, что они
сделали, когда началась эта заварушка - обошли все дома и отобрали
приемники - у тех, кто не успел их попрятать. По телевизору уже пару месяцев
работала только одна программа - сплошное вранье, естественно а газеты не
выходили. Одни дурацкие бюллетени. Конечно, с приемниками у них ничего не
получилось - всегда кто-то что-то нарушает, или потому, что действительно не
может жить без информации, или потому, что испытывает естественное желание
насолить властям. Так что мой приемник потихоньку переходил из рук в руки, а
когда мне стало совсем уж тошно, я попросила его обратно, и мне его вернули
без разговоров. Теперь оставалось только дотащить его домой, но после трех
часов пути по разоренному темному городу я вконец измучилась. Не знаю, что
там у них еще стряслось, но везде - в метро, на улицах сегодня было полно
солдат. Если у патрульных хватит ума заглянуть в сумку, мне будут грозить
неприятности гораздо большие, чем просто ночь в комендатуре, а выкинуть
его мне было жалко, хоть это и было, наверное, самое разумное.
Вообще, события в последнее время катились под гору с ужасающей
скоростью. Это было уже после введения военно-полевых судов, после того, как
новые власти расстреляли группу университетских профессоров, среди которых
были близкие мне люди, в самом разгаре Второго европейского кризиса - а ведь
мы уже пережили первый. Так что, в наступивших сумерках я бегала от стены к
стене как участник
сопротивления в дурацких фильмах - окна были темными, ветер гнал
опавшие листья по совершенно пустой улице. Впереди лежал пустырь - я так
рассчитала, что, как только дойду до него, найду какую-нибудь укромную ямку
и опущу туда приемник - там было много укромных ямок, потому что рядом лежал
в руинах палеонтологический музей. Я уже различала черные груды блоков и
арматуры на фоне черного неба и как раз собиралась свернуть туда
неторопливой походкой,
потому что там и ногу сломать недолго, когда из-за угла вышел отряд
штурмовиков.
Они шли мерным шагом черные, страшные, только лица казались белыми в
свете походных фонарей, которые качались в такт шагам. Они шли почти
бесшумно, но я, конечно, могла бы их услышать, не будь так занята мыслями о
том, в какую бы чертову дыру спустить приемник. их черные перетянутые пальто
блестели в осенней мороси, блики метались по туго затянутым ремням, по
кобурам, по черным сапогам, по черной земле, по желтым листьям под ногами...
Нервы у меня не выдержали - я развернулась и кинулась к руинам, так и
не выпустив из рук сумку с проклятым приемником. Я слышала, как они орали
"стой!" и свистели у меня за спиной. Потом услышала выстрелы. Они палили мне
вслед, но я уже была за развалинами - я хорошо знала этот пустырь, потому
что жила неподалеку. Теперь, припоминая всю эту историю, можно точно
сказать - я ни на минуту не сомневалась, что они меня убьют. Я металась по
темному пустырю, где
из земли торчала какая-то арматура, а над головой рядами пролегали
ржавые трубы, зависшие на бетонных подпорках, в полной уверенности, что
больше мне не жить на этом свете. Так оно и вышло.
Не знаю, что было бы, если бы я набралась храбрости и просто спокойно,
неторопливым шагом пошла бы им навстречу - тогда, с самого начала. Может,
мне удалось бы спокойно разминуться с ними. Может, они бы меня и не тронули.
У них дела поважнее, чем отлавливать не соблюдающих комендантский час
граждан. А может, все было бы еще хуже...что теперь об этом думать...
Оставалась еще надежда, что им надоест обшаривать развалины, но они
были в настроении и им хотелось пострелять. Им всегда хотелось пострелять,
вот в чем беда... Я нырнула под ржавые трубы, зацепилась за что-то и порвала
пальто. Уже когда я вылезла из-под них, я сообразила, что в руках у меня нет
никакого приемника. Где я его бросила, понятия не имею.
Они кричали и свистели где-то совсем поблизости. Я укрылась за
бетонными блоками, в зарослях какого-то кустарника - тут было мокро и
грязно, а воняло так, что передать трудно.
Я умру в грязи и вони.
И тут я увидела еще одну трубу.
Очень хорошая труба - достаточно большая и темная, да еще, к тому же,
она где-то изгибалась.
Я нырнула в нее, как Алиса в кроличью нору.
При этом уже ничего не соображала - мной двигал один лишь слепой страх,
все, что я до сих пор хоть как-то уважала в себе - все, что осталось от той,
прежней жизни, слабый налет культуры и цивилизации - что-то там в этом
роде - все исчезло, осталась одна лишь животная оболочка, порядком уже
растерзанная. И эта оболочка хотела жить.
Я забивалась все дальше и дальше в эту трубу, на четвереньках, уже не
соображая, куда и зачем я лезу. Через какое-то время я обнаружила, что
руками и коленями упираюсь в какую-то решетку. Я чуть-чуть отползла назад,
просунула пальцы сквозь ржавые ячеи и попробовала приподнять ее. Она, к
моему удивлению, действительно приподнялась, открыв щель, куда вполне можно
было протиснуться. Я и влезла туда. Теперь мне было немного спокойней, если
не считать того, что меня заживо могли съесть крысы. И штурмовики потом
найдут мой обглоданный скелет. Я еще какое-то время просидела на корточках,
всерьез обдумывая, что они будут делать с этим скелетом, потом
почувствовала, что сидеть в такой позе больше не могу - затекают ноги.
Вернее, уже затекли - я перестала их чувствовать. Тогда я все также на
карачках, согнувшись в три погибели, проползла вперед и почувствовала, как
пол подо мной уходит вниз. Мне стало страшно, я
развернулась, попыталась дотянуться до отверстия, через которое и
влезла сюда, но ноги уже ехали куда-то и я вместе с ними.
Я оказалась не знаю где.
Кругом стояла сплошная тьма, но потом - вот бред собачий - я увидела
одну-единственную тусклую лампочку. Она освещала металлические своды,
перекрытия, вентиляционные решетки... Дальше, за ней, опять лежала тьма.
Подземный город.
Я слышала много чего разного о подземном городе. Что там бомбоубежища.
Что там жилые помещения для высшего военного состава.
Продуктовые склады. Подземные заводы.
Видимо, это был какой-то другой подземный город. Ничего кроме бетонного
пола, стальных перекрытий, и, в освещенном единственной лампочкой коридоре,
я увидела металлические блестящие полосы. Здесь обрывались рельсы. Шли они,
получается, в никуда, то есть, сюда, но ведь должны же были они где-то
начинаться? Я решила, что пойду по рельсам - по крайней мере, если я буду
держаться их, то, скорее всего, не упаду в какой-нибудь подземный колодец,
потому что над подземными колодцами рельсы, как правило, не прокладывают.
Так что я двинулась вперед, время от времени нащупывая ногой металлическую
полосу, чтобы убедиться, что она никуда не делась. Шла я так час или
полтора, пока, пнув в очередной раз в сторону рельсов носком крепкого
довоенного ботинка, не обнаружила, что они кончились.
Тогда я села на землю и заплакала.
Я плакала над собой (если честно), над тем, что я понятия не имею, что
делать дальше, но и над всей далекой, призрачной довоенной жизнью, где были
родные и друзья, а голода и страха не было. Я плакала потому, что
изношенный, отравленный страхом мозг отказывался соображать что-либо. И даже
потому, что больше никогда не услышу лекций в университете. Я оплакивала
весь прежний, уничтоженный, невозвратимый мир, сама того не понимая.
Так я проревела какое-то время, а когда вытерла глаза (не потому, что
отчаянье прошло, а потому, что от ужаса меня охватил какой-то безнадежный
ступор), то увидела, что откуда-то сбоку, на пыльный пол, на все эти балки и
перекрытия, легла полоса света.
Дневной свет, или, во всяком случае, утренний - ночь закончилась.
Я поглядела на часы - хорошие офицерские часы со светящимися
стрелками - мне подарила их приятельница, которая работала на вещевом
складе - отличная должность в наше тяжелое время. Я была здорово не в себе,
но у меня хватило остатков ума, чтобы сообразить, что со временем творится
что-то неладное - они показывали три часа чего-то, эти часы. Либо я провела
в проклятом подземелье гораздо больше времени, чем думала, потому что
провалялась где-нибудь на бетонном полу без сознания, либо...
Это был не дневной свет?
Да нет, дневной, он просто лился из какой-то трещины в стене - она,
трещина эта была достаточно далеко от меня, но я уже различала пролом и
сухую траву в проломе, и россыпь камней. Я перестала заниматься анализом
своего плачевного состояния и, всхлипывая и вытирая нос рукавом пальто
(платок я потеряла чуть позже, чем приемник, но чуть раньше, чем остатки
соображения), двинулась
по направлению к источнику света. К моему удивлению, тут было
просторно - мне даже не пришлось пригибаться. Правда, когда я дошла до
пролома с острыми каменными краями - просто камень, не бетонные плиты, - то
мне пришлось протискиваться в него боком - такой он оказался узкий. Я
никогда не отличалась излишним весом, а в это смутное время и вовсе отощала,
так что в результате я протиснулась наружу, по дороге выскочив из пальто.
Потом я вытянула пальто за
рукав - прежде, чем выяснилось, что оно мне не так уж и нужно.
Я стояла у невысокой скальной гряды - вокруг валялись камни, целые
россыпи камней, серые скалы все в трещинах, так что, если бы я не стояла у
этой, своей, то быстро бы ее потеряла. У подножия скал росли какие-то
папоротники, потом земля начинала понижаться, постепенно переходя в поросший
лесом склон. верхушки деревьев качались внизу - мне приходилось наклоняться,
чтобы поглядеть на
них.
Уже ничего не соображая, я полезла по скале наверх. Это было нетрудно -
вся скала представляла собой невысокую каменную насыпь наверху обрыва.
Потому что внизу был обрыв.
Подо мной качалось сплошное зеленое море - до самого горизонта под
низким серым небом были одни лишь деревья - ни домов, ни просеки, ни реки -
ничего. Одни лишь верхушки деревьев, а дальше, там, где почва полого
поднималась, выравниваясь после чудовищного провала - темные стволы, прямые,
странные и опять - верхушки деревьев, все дальше, дальше...
Я обернулась и слезла с горки. Здесь было все то же самое, но, по
крайней мере, я могла рассматривать это то же самое, не испытывая приступов
головокружения.
До сих пор я так и не соображала, что со мной произошло.
Нет, я хочу сказать, что я прекрасно понимала, что творится что-то
неладное, но, судя по моему поведению в тоннеле, свихнулась я уже довольно
давно, и, что еще хуже, умудрилась почти примириться со своим безумием. Так
что, если я, по случайности, вылезла куда-то не туда, то это, каким-то
образом, укладывалось в закономерность общего (черт знает что вокруг
творилось уже столько времени, что все успели даже привыкнуть к этому), и
моего собственного личного сумасшествия.
Поэтому, я почти спокойно спустилась со скальной гряды к лесу (я
по-прежнему волочила пальто за рукав и заметила это лишь тогда, когда оно
зацепилось за корягу) и только тут поняла, что с лесом что-то не так. Нет, я
хочу сказать, что это действительно был лес, все деревья на ощупь теплые и
абсолютно вещественные, но вот что за деревья! Хвощи и плауны, ей-Богу!
Больше мне ничего путного в голову не приходило, пока я глядела на эти
чешуйчатые, раздутые в коленях стволы. Ну кто видел лес, состоящий из хвощей
и плаунов, если этот кто-то в здравом уме?
Кстати, тут было довольно тепло. Не жарко, как положено быть во всяком
почтенном лесу каменноугольного периода, а просто тепло.
Я перекинула пальто через руку только потому, что когда-то это было
хорошее, черное пальто и мне было жалко с ним расставаться.
Не могу сказать, что мне очень понравилось все это зрелище.
Я давно уже перестала зачитываться всякими книжками о приключениях и
путешествиях, потому что поняла, что на красоты природы лучше всего
любоваться, сидя в автомобиле, или вообще, глядя в окно из теплого дома. А
тут совершенно типичный девственный лес, где не ступала нога человека.
Здесь было душно и тихо.
Пышные кусты папоротника доставали мне до пояса, со стволов свисали
перепутанные бороды лишайника; когда глаза у меня притерпелись к этому
зеленому великолепию, я поняла, что лес-то смешанный: я имею в виду, что тут
явно росли и какие-то хвойные породы, а в подлеске было полно травы.
Опять же, очень тихо.
Я наклонилась и сорвала лист папоротника, просто для того, чтобы
почувствовать под пальцами что-то материальное. Обычный папоротник,
спорофит, если хотите, потому что вся нижняя поверхность листа была усыпана
темными шершавыми точками. Некоторое время я была всерьез занята тем, что
пыталась отскрести эти споры ногтем. Потом до меня дошло, что занятие
несколько дурацкое, и я стала раздумывать над тем, что мне делать дальше.
Видимо, нужно было куда-то идти.
За последнюю пару-другую часов я уже успела несколько раз распроститься
с жизнью, поэтому на то, чтобы беспокоиться по поводу направления и выбора
маршрута, у меня больше не осталось сил. Я просто прикинула, что если уж за
спиной у меня такой здоровый обрыв, то лезть в него не имеет никакого
смысла. Значит, нужно идти вперед (или направо, или налево, что, в общем-то,
одно и то же). Поэтому я двинулась вперед, не выпуская из рук пальто - оно
приобрело какое-то сверхценное значение. Идти было трудно - все
перепутано, все цепляется друг за друга в буйстве своей растительной жизни,
приходилось раздирать эту зеленую, тугую сетку, потому что обойти ее было
невозможно. Так что, продвигаясь, я наделала достаточно шума - настолько,
что, когда я заметила, что я тут не одна, было уже поздно.
Оно уставилось на меня.
Оно было мохнатое и рыжее, руки у него свешивались чуть не до земли и
оно там было не одно - в зарослях, за папоротниками, мелькало еще что-то,
точно такое же рыжее и мохнатое.
Это было уже слишком.
Я развернулась и со всех ног бросилась бежать обратно, к скалам. Я
проламывалась сквозь проклятые папоротники и один раз растянулась на земле,
потому что нога у меня попала куда-то не туда. Я ждала, что в плечо мне
вот-вот вцепятся волосатые лапы и при этом боялась обернуться. Я мчалась
так, что стволы проносившихся мимо деревьев слились в сплошное однородное
месиво. Наконец, я добежала до спасительной гряды и уже разогналась, чтобы
ввинтиться в свою щель.
И тут обнаружила, что забыла, в какую.
Вся чертова скала была в трещинах - и по левую руку, и по правую.
Потеряв голову, я носилась по каменной осыпи, не соображая, что за мной,
собственно, никто не гонится.
И тут я услышала насмешливый голос:
- Ну что ты мечешься?
Я остановилась, будто меня прихлопнули ладонью. Потом осторожно
обернулась. Самый обычный человек. В штормовке, в сапогах, и ружье за
спиной. Его рюкзак валялся рядом на камне.
Все это было уж как-то совсем запредельно, точно в дурном сне. Но
поскольку сон вообще не предполагает никакой логики, то именно это ощущение
меня несколько успокоило. Я лишь перевела дух и сказала:
- Там кто-то есть.
v дуреха, это же сульпы, - сказал он, - У них должна быть моя лошадь.
- Это... то, что там - это сульпы?
- А у тебя есть еще какие-то идеи по этому поводу?
Только тут я заметила, что говорит он с едва уловимым акцентом. никаких
особых идей у меня не имелось, поэтому я промолчала.
- Так что ты тут делаешь? - опять спросил он.
- Как мне отсюда выбраться?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг