Мария Галина
Краткое пособие по собаководству
Рассказ
- Аннотация:
Это рассказ с несчастливой судьбой Его взял Ройфе для Зведной дороги и она
закрылась Ираклий не взял его в РФ, поскольку не согласен идеологически А из
сборника Памяти Роберта Шекли он тоже вылетел неизвестно почему Поэтому
пускай полежит тут, тем более, что рассказ смешной, но и, собственно, все
-----------------------------------------------------------------------
Мария ГАЛИНА
КРАТКОЕ ПОСОБИЕ ПО СОБАКОВОДСТВУ
*
Моя сестра - идиотка. Она родилась идиоткой и с возрастом это не
прошло. Это вообще не лечится.
Нет, не так.
Моя сестра, понимаете, на пять лет меня младше. Это значит, что я
должна была повсюду с ней таскаться. Даже когда мы гуляли с подружками и
изображали из себя взрослых девиц, и кокетничали с мальчиками. Вдобавок эта
змея стукнула родителям, когда застала с Мишкой Булкиным. Мы только пару раз
поцеловались, подумаешь...
Ладно, дело прошлое. Все равно она вскорости от меня отцепилась, потому
что...
... ей купили щенка.
Нет, не так.
Все хотят собачку. Я имею в виду, все дети. Она теплая и пушистая, и
они воображают, как будут играть с ней и бегать, и бросать ей мячик, а она -
приносить его обратно, и как все приятели, которым собаку купить не
разрешают, будут завидовать... А лужи подтирать, понятное дело, будет
кто-нибудь другой. Например, родители. Или бабушка. Или старшая сестра.
Собаку же извиняюсь, выгуливать надо. В любую погоду.
В общем, я пыталась объяснить это сестре. Но она, повторяю, была
младшая. И всегда получала все, в чем в свое время, отказывали мне. В том
числе и собаку.
Она, то есть, сестра, так ныла, что, в конце концов, совокупное
родительское сердце не выдержало, и мы всей семьей отправились на птичий
рынок. Стоило посмотреть на нас со стороны - сущие идиоты. Потому что, когда
мы дошли до собачьих рядов, то тут же переругались. Уж очень много тут было
собак, и выяснилось, что единства в семье нет.
Папа захотел овчарку. Кавказца или, в худшем случае, немца. Из чего я
сделала вывод, что насчет своей крутости в детстве он сильно привирал, и
насчет того, как его дворовая шпана уважала - тоже.
Мама, напротив, настаивала на пекинесе, потому что "они такие лапушки".
Зачем ей понадобилась эта живая диванная подушка, поначалу было непонятно,
но потом она проговорилась, что у Мирки Гиммельфарб, оказывается, был такой
пекинес, и она, то есть Мирка Гиммельфарб, ему завязывала бантики. И все ей,
то есть, Мирке Гиммельфарб, завидовали.
Я была согласна на любую тварь, покрытую шерстью, лишь бы она поменьше
писалась в доме. Я-то прекрасно понимала, кому из нас придется подирать
лужи.
Сестра отиралась вокруг торговцев живым товаром, заглядывала в ящики,
где копошились целые кучи щенков - я не преувеличиваю, - умилялась,
сюсюкала, и готова была, кажется, схватить в охапку и унести весь рынок.
Особенно ее привлекали такие белые пушистые собачонки с челочками... мама
говорила, что как раз эти сильно линяют. Папа здраво возражал, что пекинесы
тоже линяют. Так, перегавкиваясь и оттаскивая сестру от ящиков со всякими
мохнатыми ублюдками, и от детских манежиков, в которых копошились
бультерьеры, голые и розовые, точно целлулоидные куклы, мы дошли до конца
аллеи, и тут папа сдался. Пал жертвой.
На коврике сидела роскошная немецкая овчарка, с меня ростом, честное
слово, а грудь у нее была в медалях, как у олимпийского чемпиона по
плаванью. У ног копошились щенки, которых эта тварь полностью игнорировала.
Уверена, медалистку взяли напрокат, специально для демонстрации, а щенки не
имели к ней никакого отношения, но разве папе объяснишь? Морды у щенков были
тупенькие в прямом и переносном смыслах, а в глазах стояла молочная дымка.
Щенки пищали на нестерпимо высоких нотах, и папа забеспокоился и потянулся
на звук, как крыса за дудочкой. А еще говорят, взрослые не слышат всякого
писка...
- Это - чемпион породы, - громким шепотом объявил папа маме.
Шепотом потому, что боялся - продавец начнет поднимать цену.
- Ну и что? - здраво возразила мама.
- Мы сможем сделать большие деньги!
- А то, - согласилась мама, - несколько раз мы их уже делали. С чем
тебя и поздравляю.
- Нет, мы правда потом сможем торговать щенками, - не уступал папа, -
Такими же! Щенками! Сколько этот стоит? - обратился он к продавцу.
Продавец назвал цену.
Папа на миг остолбенел, потом торжествующе сказал:
- Ну вот!
- У нас нет таких денег! - обрадовалась мама.
- Есть, - сказал папа все тем же громким шепотом, - я взял.
- Что ты взял? - ледяным голосом спросила мама.
- Все, что было. На всякий случай.
Продавец оживился, схватил щенка и начал тыкать его папе в лицо. Обычно
брезгливый папа даже не отодвинулся.
- Мальчика? - сладким голосом спросил продавец, - или девочку?
- Кобеля, - твердо сказал папа, - и покрупнее.
Из чего я опять-таки заключила, что мальчишкой его во дворе здорово
били.
Мама уже открыла рот, чтобы объяснить папе, что значит крупный кобель в
малогабаритной квартире, на случай, если папа сам этого не понимает, но тут
я вижу, что к нам бежит, расталкивая народ, моя сестрица, и в руках у нее
висит буквально нечто мохнатое, бурое, совершенно невообразимое. Да еще с
голым, как это у них водится, розовым животом.
И когда она отвязалась от нас, ума не приложу.
- Познакомьтесь, - говорит она, - это Тимочка.
И тычет мне в морду эту живую половую щетку.
- Вроде ты должна была за ней присматривать, - говорит мама.
Понятное дело. Кто виноват? Я виновата!
- Но я хочу овчарку, - закапризничал папа, - я уже договорился.
- Поздно, папа, - развязно говорит моя сестра, - мы уже взяли собаку.
- Бесплатно? - подозрительно спрашивает мама.
- Почти! - говорит сестра, - за рубль! Потому что даром отдавать собак
нельзя. Та женщина так сказала. Она такая добрая!
Тимочка дернулся и пустил струю. Ботинки сестры стала заливать желтая
лужа.
- Ой! - радостно говорит сестра, - он уписался!
- Покажите мне эту добрую женщину, - нежным голосом говорит мама, - я
хочу взглянуть ей в глаза. Рыбочка, не плачь, мы купим другую собачку,
хорошую.
Рыбочка уже не просто плачет, а аж трясется, вцепившись в это
бесформенное пугало. Пугало лижет ей нос.
Продавец овчарок сказал папе, что он о нем, о папе, думает. И вообще о
роли мужчины в семье. Папа не остался в долгу.
Ладно. Идем назад, ищем эту тетку, что всучила нашей рыбочке щеночка.
Никакой тетки, понятное дело, близко нет. А если бы и была, сестра бы ее в
упор не узнала.
Тимочка висит у нее в руках и поскуливает, тоже, знаете, практически на
ультразвуке. Заслышав этот скулеж, вам автоматически хочется схватить его,
вылизать ему шерсть, отрыгнуть полупереваренное мясо... знаете, как суки
делают...
Мама снимает с себя куртку и начинает заворачивать туда эту тварь. На
улице, между прочим, плюс пять.
Поймали машину.
В машине Тимочка опять уписался. Причем фундаментально - сиденье
обмочил и коврик. Водитель потребовал компенсации. Я, опять же, больше чем
уверена, что их тут целая банда так промышляет, у птичьего рынка. Потому что
коврик был рваный. А запросил он как за новый.
Стали расплачиваться, выяснилось, что денег-то и нет. Никаких. Их у
папы вырезали вместе с карманом.
Отдали в залог паспорт. Папин. Его карманники не взяли.
Пошли домой - сестра целует Тимочку, посрамленный папа виновато молчит,
а мама чихает. К вечеру у нее поднимается температура. Тимочка спит у нее в
ногах и мама уверяет, что ей, маме, от этого гораздо легче. Хотя сначала она
говорила, что собаке в постели места нет. Но пассаран, типа. Через две
недели мама выздоравливает, а к Тимочке вызывают ветеринара делать прививки.
Ветеринар говорит, что это, вроде бы, жесткошерстная такса, но как-то
неуверенно. Но берет как за породистую - стандартная цена, говорит, зато
прививки практически от всего. Обоссанный водитель приносит папин паспорт и
просит примерно столько же.
Моя поездка в Питер накрывается медным тазом.
Папа с мамой очень кроток, но нужна же ему какая-то компенсация? Даже
гиперкомпенсация! В общем, выясняется, что я в Питер не поехала не просто по
его, папиной клинической дури. А потому, что учебу запустила. В
воспитательных, значит, целях... А у меня, извиняюсь, трудный возраст...
Опять я не о том.
*
Если коротко, ничего плохого о Тимочке я сказать не могу. Собака как
собака. Ласковый. Даже я к нему как-то привязалась, хотя он и сгрыз мои
парадные туфли. Вообще, если он сделает какую-то гадость, то потом
стесняется очень, морду отворачивает свою бородатую, снизу вверх смотрит, и
стукнула бы, да рука не поднимается.
А уж мама в нем и вовсе души не чает, трет ему сырую морковку и капает
туда витамин "А" и кальция глюконат толчет, потому что это полезно.
Добровольно. Я что-то не помню, чтобы мне она сырую морковку терла. Или
даже, страшно сказать, рыбочке...Мясо Тимочке она, между прочим, покупает на
рынке. Тимочка ее любит, сил нет. Когда она с работы приходит, от радости
даже лужу пускает.
Да, забыла совсем, ветеринар-то сказал, что Тимочка - девочка.
В общем, зима прошла спокойно, если не считать того, что у Тимочки был
конъюктивит и тот же ветеринар прописал ей какие-то дорогущие капли, и мама,
чтобы их капать, взяла на работе отпуск за свой счет. Правда, ненадолго - на
недельку всего. Потом ее сменила рыбочка, которая теперь за мной не
таскается, сидит дома, лижется с Тимочкой, по часам ее гулять выводит, очень
стала ответственной, мама не нарадуется. В книжке про воспитание собаки,
которую они купили за восемьдесят рэ, так и сказано - собака учит вашего
ребенка ответственности.
Так вот, весной как-то в солнечный и мокрый день, когда вспоминаешь,
что на свете есть еще и зоны отдыха, приходит домой папа, дико гордый сам
собой. Оказывается, ему на работе за верную службу дали путевки всей семье в
санаторий-профилакторий у самого синего моря. Причем практически бесплатно
дали, с совершенно фантастической скидкой, а у папы, надо сказать, после
того похода на птичий рынок развился сильный комплекс вины, который мама в
нем умело поддерживает, потому что это выгодно. И я убеждаюсь, что стратегия
мамина себя оправдала, поскольку папа за эти путевки боролся как лев с неким
многосемейным Кикиморовым и этого Кикиморова в страшной битве интеллектов
победил.
И вот папа машет у нас перед мордами этими путевками, и мама
всплескивает руками и говорит, что уже давно хотела себе новое платье, а
моря не видела с тех пор, как они с папой ездили в свадебное путешествие, -
помнишь, дорогой? - и рыбочка прыгает и визжит, и Тимочка соответственно,
тоже прыгает и визжит, и лижет всем носы, и тут они все разом замолкают и
начинают смотреть на Тимочку. И у рыбочки начинает морщиться лицо, и мама
молча смотрит на нее, а потом берет эту путевку, ищет на ней телефонный
номер и звонит по межгороду.
Собак туда не берут, а как же.
Вой начинается такой, что слушать противно, поскольку рыбочка воет,
обнимает Тимочку и обливает ее слезами, а Тимочка за компанию тоже воет,
задрав вверх бородатую морду.
Мама не плачет, а напротив, держится очень мужественно.
- Ладно, - говорит она, - мы попросим тетю Катю.
- Я не отда-ам Тимо-очку тете Кате, - рыдает рыбочка, - те-тя Ка-атя ее
не лю-уубит!
А Тимочка прыгает и лижет ее в нос, потому что думает, что это такая
игра.
- Ну что же, - говорит мама, - ну что же...
И тут они все начинают смотреть на меня.
- Дорогая, - говорит мама, - у тебя ведь скоро экзамены... Тебе
готовиться надо...
Вы уже поняли?
Нет, все получилось не так плохо, как вы подумали. Потому что они обе
вернулись с полвины срока. И сказали, что теперь могу поехать и я. Потому
что они! Соскучились! По! Тимочке!
Я поехала, а как же!
И что вы думаете? Папа подцепил за то время, что остался без присмотра,
шикарную блондинку, ноги от шеи, и домой больше не вернулся. Погрузил меня в
поезд, а сам стоял с блондинкой на перроне и долго махал мне рукой. Такая
вот история.
Мама, надо сказать, пережила этот удар мужественно. И стала кормить
Тимочку парным мясом. Причем, вырезкой.
*
Я уже, понятное дело, в институт поступать не стала, хотя папа, надо
отдать ему должное, деньги время от времени посылал. Он там хорошо
устроился - купил пару водных велосипедов и стал сдавать их в аренду. А я
пошла курьером в одну такую фирму, а потом познакомилась с Васькой, который
там тоже работал курьером. Потом Ваську забрали в армию, потому что отмазать
его было некому, а я перебралась опять к своим - не могу сказать, что мы со
свекровью так уж ладили. Тем более, она завела собаку.
В общем, сижу я дома, ноги гудят сил нет, и тут прибегает рыбочка,
такая довольная (а она, надо сказать, за последнее время очень вытянулась и
похорошела, наверное оттого, что часто на свежем воздухе и еще от той тертой
морковки - поскольку мама уже трет на двоих). Бежит, значит, рыбочка,
розовая, глаза блестят, и Тимочка на поводке гарцует. И размахивает рыбочка
какой-то бумагой.
- Что там такое, - говорю, - в лотерею выиграла?
- Лучше, - говорит она. - Помнишь ту женщину?
- Какую, - спрашиваю, - женщину?
- Ту, что нашу Тимочку нам за рубль продала! - говорит она. - Так вот,
мы гуляем с Тимочкой, она к нам подходит, и говорит...
- Погоди, - говорю, - так она что, тут рядом живет?
- Да нет, - машет рыбочка рукой, - она мимо проезжала! На машине!
Остановилась, говорит - это же моя собака, Боже мой! Представляешь, она ее
сразу узнала! И знаешь, что оказалось?
- Что? - кисло говорю я, - что она ее хочет обратно?
- Та ты что! Она говорит, Тимочка жутко породистая. Это, говорит,
карликовая вестфальская жесткошерстная такса, и стоит она немеряно.
- Так что ж она тебе ее за рубль продала?
- А у нее тогда сертификата не было, потому что породу эту тогда наши
кинологи еще не признали, - говорит авторитетно так рыбочка, - а теперь они
ее признали и она выправила сразу всем своим щенкам сертификаты, и вот он,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг