Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     - Обратите внимание, какой хлеб она нарезает.
     - Какое это имеет значение?
     - Вы понимаете, - он отложил книгу и загрустил,  -  я  люблю  классику.
Всегда любил. Именно за то, что  она  неизменна.  Вы  молодой  человек,  вам
трудно понять... Вот, скажем, "Молодую гвардию" Фадеев переписал,  поскольку
в первом варианте была плохо отражена линия  партии.  И  в  принципе  должно
существовать две "Молодые Гвардии"  -  в  одной  линия  партии  отражена,  в
другой - нет, и молодогвардейцы действовали совершенно одни, без помощи, без
поддержки, без партийного руководства... Просто мальчики и девочки,  которых
затянуло под колеса войны, понимаете?
     Он все-таки провокатор,  подумал  я,  его  нарочно  ко  мне  подослали.
Господи, ну что им от меня надо?
     - А классику изменить нельзя. Вы же  не  поручите  Толстому  переписать
"Войну и мир", чтобы он лучше отразил роль народа? Чтобы мужики не  угрожали
княжне  Марье  тупым  бунтом,  а  разъяснили  бы  ей  губительную   сущность
крепостничества... Ее можно только запретить, но не больше.
     - Ну и что? - Я специально говорил сухо, чтобы он понял -  не  на  того
напал. Пускай забирает свою, по спецзаказу сварганенную  книжонку,  и  валит
отсюда. Но он не собирался уходить. Наоборот,  уселся  поудобнее  и  вытянул
ноги в старомодных дырчатых сандалетах.
     - Я много переезжал, - сказал он задумчиво, - работа такая, и, конечно,
книги - не тот багаж, который легко таскать  за  собой.  Потом,  везде  есть
библиотеки, а классику, как вы сами говорите, берут мало.  За  ней  не  надо
стоять в очереди. Так что я почти не покупаю книжек. Но Толстой у меня свой.
И Чехов. И Достоевский. И вот, я захотел перечитать "Войну и мир" - все-таки
замечательная вещь.
     - Я ее не люблю. Сплошное моралите...
     - Это потому, что вам ее в школе навязывали. Очень  мудрая  книга.  Но,
знаете, когда я открыл ее, я вдруг начал сомневаться. Я забыл, что случилось
с Андреем Болконским. Он умер от ранения, да, но когда? И как?
     - Все помнят, что случилось с Андреем Болконским, - сухо  сказал  я,  -
это  как  раз  в  школе  проходят.  Наташа  ухаживала  за  ним  преданно   и
самоотверженно и он...
     - Ну, вот видите. А я вдруг начал сомневаться. И, когда открыл книгу, и
прочел... Оказывается, это была не Наташа, а Соня. И, согласитесь, при таком
раскладе суть происходящего меняется. Соня становится чуть лучше, а Наташа -
чуть хуже. Она, вроде и не виновата, графиня не велела ей говорить, и  Соня,
руководствуясь  жалостью  к  блестящему  красавцу  и  лояльностью  к   семье
Ростовых, взялась ухаживать за ним... И  вот...  она  как  бы  уже  немножко
тургеневская девушка -  совсем  другой  характер.  Но  это  только  в  одном
экземпляре - моем, понимаете? Я специально пришел, чтобы проверить -  только
у меня.
     - Ну и что?
     - А то, что в таком случае теоретически может  существовать  экземпляр,
где Соня таки выходила Болконского. И они поженились...
     - И были счастливы?
     - И не были счастливы, поскольку характер у него постепенно все  больше
стал походить на отцовский, и он все время напоминал  ей,  что  она  ему  не
ровня, и она плакала, но продолжала его любить. Это же все-таки  не  дамский
роман.
     - Опять же - ну и что?
     - А что, если весь тираж  будет  состоять  из  таких  экземпляров?  Все
издания, наличествующие на данный момент? Как это отразится на всех нас?
     - Никак, - неуверенно сказал я.
     - Вы ошибаетесь. Я же говорю вам - все  написанное  и  есть  правда.  В
каком-то смысле. Ладно, мне пора.
     Он сгреб в портфель свой  экземпляр  "Войны  и  мира"  -  я  специально
смотрел, чтобы свой, и направился к двери. Уже на выходе я окликнул его:
     - Погодите. Так какой хлеб нарезает Шарлота?
     Он обернулся и устало мигнул.
     - В вашем экземпляре, ну, который я брал на дом,  она  нарезает  черный
хлеб. Ржаной.
     - Ну и что?
     - А то, что дом, где на стол гостям  подают  ржаной  хлеб,  принадлежит
совсем другой культуре.  Вы  понимаете?  Одна  деталь,  и  уже  все  другое.
Сельское хозяйство. Традиции. Даже климат!
     - Если это в одном экземпляре, то ничего, - неуверенно сказал я.
     - А вы уверены, что только в одном? - спросил он через плечо и вышел. Я
слышал, как он топает по железной лесенке.


     *

     - Алик, - трагичным голосом спросила тетя, - что это такое?
     А то она не знает, что это такое.
     - Я хотела постирать твои брюки. На всякий случай проверила карманы.  А
там...
     - Ну, тетя Валя...
     - Будет звонить твоя мама, что я ей скажу?
     - Ничего, - сказал я сквозь зубы.
     - Я думала, ты приличный мальчик.
     - Я и есть приличный мальчик. А это мне нужно для опытов.
     - Алик! Ну какие в библиотеке опыты? Что ты мне врешь?  Ты  спутался  с
этой... Райкиной дочкой. Сарра Моисеевна сказала, она видела, как вы  вместе
выходите из аптеки. И мамаша  ее  была  шалава,  и  девка  такая  же  шалава
выросла...
     Значит,  они  дают  понять,  что  за  мной  все-таки  наблюдают.  Сарра
Моисеевна это так, прикрытие.
     - А вот это, - выдавил я перехваченным горлом, - уже мое дело.
     - Позволь! Я за тебя отвечаю. Я не допущу, чтобы...
     Она замолчала, прислушалась, и вновь повернулась ко  мне.  Лицо  у  нее
было несчастное.
     - Ну, вот опять.
     - Это трамвай проехал, тетя.
     - Нет. Они опять ее  включили.  Когда  она  работает,  я  слышу  всякие
гадости. Пойди Алик, будь хорошим мальчиком, скажи им.
     - Ладно, - сказал я с облегчением, - сейчас схожу.
     Забрал у нее презервативы и вышел. На ветке за окном  угрюмо  требовала
свою бутылку горлица.


     *

     Вода была прохладной. Я заставил себя отплавать свои четыре  км,  потом
вылез на мокрый песок и растерся  шершавым  полотенцем.  Над  морем  плавали
волокна тумана. У горизонта над полосой  тумана,  тянулась  цепочка  птиц  -
кажется, диких гусей. Они-то могут лететь, куда хотят - на всякие границы им
наплевать!
     Потом я подумал, что на самом деле мне надо бы плавать не вдоль берега,
а в открытое море - совсем другое ощущение. Но на меня тут же начнут орать с
патрульной вышки. Они на всех орут. "Мужчина, заплывший за буйки, немедленно
вернитесь обратно". И потом, как же я буду мерить километры?
     Я поднялся наверх, миновав плакат "Правила поведения на воде" и  черную
табличку, на которой мелом были выведены цифры - температура воды и воздуха.
Может... просто остаться  здесь,  устроиться  на  водную  станцию,  измерять
температуру, следить, чтобы другие не заплывали за буйки?
     Книжный магазин на Базарной открывался в девять. Я успел заскочить туда
по дороге на работу.
     Покровский пришел в пять - я уже запирал окна на шпингалеты.
     - Сегодня короткий день.
     Он ответил:
     - Я не надолго. Просто хотел взять книгу.
     Вид у него был какой-то пришибленный, скучный, словно его побило молью.
     - Какую-нибудь классику, да?
     Он помялся. Потом сказал:
     - Хватит с меня этой классики. Лучше фантастику. Там ведь все равно все
выдумка, верно? И если что-нибудь изменится... Кто заметит, сколько  ног  на
самом деле было у инопланетного чудовища?
     Я сказал:
     - Я был в книжном.  У  них  есть  этот  ваш  "Вертер".  Новое  издание,
прошлого года. Я посмотрел.
     - Ну и что? - быстро спросил он.
     - Черный. Ну и что? Может, всегда был черный? Кто помнит?
     - Вот именно, - согласился он, - я об этом и говорю, -  он  помялся,  -
простите, но... тот Толстой? Можно посмотреть еще раз?
     - Так мы вчера смотрели...
     - Это же каких-нибудь пять минут!
     Я пожал плечами и поплелся к стеллажу с намалеванной на картоне  буквой
"Т". Третий том "Войны и мира", понятное дело,  стоял  на  месте,  -  редкий
ученик добирался до середины эпопеи.
     - Вот он, ваш Толстой.
     - Посмотрите вы, ладно?
     - "Наташа..." - начал я, поскольку том сам собой  раскрылся  на  триста
девяносто пятой странице, - " ... касательно личности их раненого  спутника,
тогда как Соня...". Это не та книга. Вы ее подменили, да?
     - Нет, - уныло сказал он, - просто это распространяется все дальше. Как
инфекция. Так я и думал.
     - Скажите, - спросил я, - а вы газеты читать не пробовали?
     Он прикусил губу, и я понял, что попал в точку.
     Вот почему они им заинтересовались. Из-за газет. Ведь если...
     - Я, наверное, вообще не буду читать, - быстро сказал он.
     - Вы думаете, если вы  прочтете  газету,  и  там...  если  везде  будет
написано, что...
     Что границы открыты, никто не спрашивает  никаких  справок,  и  мне  не
надо...
     Что я никогда, никогда не лежал в психушке.
     Что меня любит Лиля.
     Не сложись все так, как сложилось, не прищучь они профессора Литвинова,
не разгони кружок... Приходил человек в сером, вел долгие разговоры, смотрел
укоризненно... Что я тогда ему сказал? О ком?
     Не помню.
     И я сказал хриплым шепотом:
     - Если это правда... а вдруг... вы можете сделать так, чтобы все это...
ну, это, вы понимаете? было лучше?


     *

     - Я не могу по заказу, - упирался  он,  -  это  как-то  само...  просто
возникает в голове, и все.
     - А если представить поярче...
     - Что?
     - Ну, Наполеон отменил крепостное право, просто росчерком пера, взял  и
отменил, и крестьяне взяли вилы и... Нет, не  то.  Опять  получается  то  же
самое... Или вот...
     - Вы знаете, - сказал он, - это мне приходило в голову. Но  это  как-то
слишком глобально. Я не... не умею думать общими понятиями.  Не  представляю
их. Только что-то частное, детали, подробности. Это да...
     - Подробности, - я задумался, - вот вы говорили, что  подробности  тоже
могут...
     Мы сидели в кафе "Росинка"  над  морем  и  пили  пиво.  Немолодая,  лет
тридцати, женщина за стойкой нарезала бутерброды. Сквозь  нейлоновую  блузку
проглядывал бюстгальтер, лишь чуть прикрывавший темные круги вокруг  сосков.
Я отвернулся.
     Он сказал:
     - Я думал, только сумасшедший мне поверит.
     Я молчал, чувствуя, что краска заливает мне шею, щеки, виски.  Потом  с
трудом выговорил, потому что молчание уже было просто невыносимым:
     - Это был просто нервный срыв...
     - Ах, вот оно что... - он неловко покрутил головой,  -  это  вы  потому
бросили институт?
     - Да, - сказал я, - да, отчасти.  У  нас  был  студенческий  кружок,  и
они...
     - А! - он понял. Люди его возраста такие вещи понимали быстро.
     - Так вы попробуете?
     - Ну что же я могу сделать? - он снял очки и как  все  близорукие  люди
сразу приобрел беспомощный вид, - ведь  даже  если  что-то  и  меняется,  то
трудно предугадать, как и что именно! Кстати, теоретически уже  должны  быть
какие-то изменения, разве нет? Если "Юный Вертер" и Наташа с Соней...
     Буфетчица подошла к нашему столику, и я заказал еще "Жигулевского".
     - Вроде, никаких. Но я  все  равно  завтра  что-нибудь  вам  подберу...
такое... Просто, чтобы... ну, проверить, а вдруг? Понимаете?
     - Да, - вздохнул он, - понимаю. Только завтра я не могу. Работа.
     - Ну после работы? На этом самом месте.
     Он надел очки, опять снял их, протер, снова надел.
     - На этом самом месте, - сказал он. - Хорошо.


     *

     - И оказалось, что эта та самая бабка, которую я  обложила  в  трамвае,
прикинь? - оказывается, она  тем  временем  что-то  рассказывала,  оживленно
размахивая свободной рукой. - И она нам все баллы  скостила...  Ты  что,  не
слушаешь?
     Винный отдел в продуктовом еще не успел закрыться, и мы купили  пыльную
бутылку шампанского "Юбилейное". На берегу уже никого не было; мы устроились
под скалой, похожей на спящего  тюленя.  Шампанское  показалось  мне  совсем
невкусным, я подумал, что представлял себе все как-то иначе.
     - Почему, слушаю. Вам дали третье место.
     - Ну, да, из-за той заразы. Ну откуда я знала, что она член комиссии?
     Тем временем она взяла мою руку и положила ее себе... ну, в  общем,  на
ней даже не было трусиков.
     Я подумал - какого черта, она сама хочет! И тут луч света ударил мне по
глазам.
     - Оп-па! - сказала Лиля.
     Камни на песке отбрасывали синие движущиеся тени  и  среди  этих  теней
стояли две фигуры с автоматами.
     - И что это мы делаем в пограничной зоне после десяти вечера? -  лениво
спросил один.
     - Понятно, что, - сказала Лиля и одернула платье.
     - Тоже мне, нашли место, - кисло сказал пограничник, -  ну  пошли,  что
ли?
     - Мы ничего не нарушали, сержант, - оправдывался я, - мы только...
     Пограничник тем временем разглядывал мой паспорт.
     - Караванов Альберт Викторович, - сказал он, - понятно. А вам известно,
что пребывание после десяти в пограничной зоне карается пятнадцатью  сутками
исправительно-трудовых работ?
     - С каких это пор?
     - Согласно указу семьдесят семь бэ. Так что пошли, гражданин  Караванов
Альберт Викторович.
     Его напарник что-то сказал ему на ухо.  Тот  кивнул.  Потом  подтолкнул
меня в бок стволом автомата.
     - Двигай.
     Его напарник и Лиля продолжали стоять  на  песке.  Мне  показалось,  он
положил руку ей на бедро.
     - Почему вы... Послушайте, либо я пойду вместе с девушкой, либо...
     - Какая девушка?  -  лениво  сказал  пограничник,  -  не  было  никакой
девушки. Двигай, гад, а то пристрелю. При попытке к бегству.
     Прожектор чертил в небе светящимся пальцем огненную дугу.  Она  обежала
горизонт, тронула холодным пламенем кромку воды,  по  песку  вновь  побежали
тени. Я оглянулся. Там, сзади, на берегу уже никого не было.
     На миг я увидел дирижабль. Он висел  в  темном  небе,  точно  разбухшая
мертвая рыба.


     *

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг