Мария ГАЛИНА
Заплывая за буйки
Рассказ: Альт.история
*
Никогда не думал, что в такой конторе будет такой стол. Обшарпанный, из
ДСП. И что в коридоре будет висеть стенгазета "Навстречу съезду".
Наверное их этому специально учат, такой особой утомленности во
взгляде. Им с нами скучно, они про нас все знают. Неужели и правда знает?
Фамилия его была Иванов - они все Ивановы, такая порода. А если не
Ивановы, то Петровы.
- Караванов Альберт Викторович, - скучно сказал он, глядя в какие-то
бумажки.
Я молча кивнул. В горле пересохло.
- Студент калининского пединститута. Исторический факультет.
- Ага.
- На данный момент в академотпуске.
- Ага.
- Посещали семинар профессора Литвинова.
(Я думаю, Литвинов виноват. Он же знал, что могут быть неприятности. И
не только у него. Говорят, он просто хотел подгадить ректору, которого
терпеть не мог. Вот и подгадил.)
- К нам приехали месяц назад. Проживаете у тетки по матери, Валентине
Перепеличко. Временно прописаны.
- Ну, да...
Зачем это ему? Неужели знает?
- Почему не встали на учет?
- В военкомат? Я не... у меня справка.
- В районный диспансер.
- Я... встану.
Я так и думал! Значит, когда я говорил родителям, что за мной следят,
что в очереди, в автобусе, на перекрестке мне попадаются одни и те же лица,
что встреченные скашивают глаза, увидев меня, и поспешно отворачиваются...
"Типичный бред преследования" - сказал румяный доброжелательный врач,
бывший одноклассник дяди Миши, приглашенный как бы попить чаю. И тут же увел
с собой.
- Временно работаете библиотекарем...
- Да. Я...
- Районная библиотека. Приморский район.
- Да, но это...
- К вам часто заходит некто Покровский.
- К нам много кто заходит, - сказал я, и вытер ладони о штаны.
Их интересую не я. Их интересует Покровский.
- Вы же взрослый человек, Альберт Викторович, - укоризненно произнес
майор Иванов, - не надо притворяться дурачком.
(Я и есть дурачок. То есть, психически больной. У меня есть выписка из
истории болезни. Он сказал это нарочно. С намеком, что он-то знает...)
- Что он за человек?
- Культурный. Берет все больше классику. Книги сдает вовремя.
- Вы что в вашей библиотеке газет не читаете? Сейчас очень осложнилась
международная обстановка. Я бы даже сказал, обострилась. Я ожидал от вас
большей сознательности, Альберт Викторович.
Он хочет, чтобы я сказал что-то про этого Покровского. Тогда он от меня
отстанет. Или не отстанет?
- Я... правда не знаю. Чего вы от меня хотите?
- Познакомьтесь с ним поближе. Подружитесь с ним. Он очень приятный,
образованный человек. Любит поговорить, поделиться своими мыслями.
- И?
- Что - и? У вас появится друг. У вас же здесь нет друзей, Альберт
Викторович. У вас и раньше не было друзей.
Я не понимаю, он хочет, чтобы я следил за этим Покровским? Втерся к
нему в доверие? Он намекает на то, что меня все ненавидят? Говорят, если
человек переезжает куда-то, даже временно, как я, за ним следует его дело,
папка с завязками, а там все - с самого детства, и все, что ты сделал, и
отметки, и отношения в школе, и всякие случаи, и медицинская карта, и даже
то, чего ты сам не знаешь. А вдруг этот разговор о Покровским - просто
отвлекающий маневр? чтобы я расслабился и потерял бдительность? Я подумал,
что мне надо торопиться. Вдруг мне все же удастся перехитрить их? И я
сказал - хорошо, я обязательно постараюсь познакомиться с Покровским
получше.
- Я знал, что вы меня поймете, - сказал майор Иванов.
*
В детстве, начитавшись Кусто, я мечтал стать исследователем моря,
плавать в прозрачной, пронизанной солнцем, толще воды, а потом написать про
все это замечательную книгу.
Нереально. Пока нереально, во всяком случае. Да и для акваланга
требуется разрешение, которого у меня нет.
Подъем с моря крутой, бетонные ступени лестницы растрескались и
перекосились. Это из-за оползней - после дождя пласты глины отваливаются,
словно ломти хлеба под ножом.
Икроножные мышцы ноют скорее приятно, с чувством выполненного долга.
Сегодня я проплыл четыре км. От пирса до пирса двести метров, десять раз
туда, десять обратно. Мимо обросших скользкой зеленью бетонных блоков,
поросших острыми зубками мидий, оттолкнуться, развернуться, - вот откуда у
меня столько порезов на ладонях и ступнях, - и вновь по мутной воде, в
которой солнце вычерчивает огненные нули и восьмерки. Когда я засыпаю, они
пляшут перед глазами.
У рынка в трамвай набиваются тяжелые тетки с кошелками, из которых
торчат пучки зеленого лука.
- Уродины сходят? - деловито спрашивает женщина за моей спиной, и я с
миг мучительно соображаю, на что это она намекает, но тут же понимаю, что
речь идет о кинотеатре "Родина" - самом большом в городе, на целых три зала,
с облупившимися колоннами, подпирающими фронтон.
- Я выхожу, - отвечаю я, и чувствую, что горячая волна заливает лоб.
Может, она нарочно так сказала, чтобы посмеяться?
Уже когда подходил к парадному, вспомнил, что обещал тете Вале купить
хлеб и еще чего-нибудь к чаю, но, когда полез в карман, оказалось, что денег
там нет. Вытащили. Скорее всего в трамвае - или еще там, на пляже, пока я
плавал от пирса до пирса. От унижения и злости у меня слезы на глазах
выступили. Странно, что такое возможно в городе у моря.
Тетке я сказал, что забыл деньги дома, а то она вновь завелась бы. Я и
такой, и такой. И не от мира сего, и непрактичный, и бедные мои родители.
Мне кажется, она радуется, когда ее первоначальное впечатление на мой счет
подтверждается. А так она только обозвала меня профессором, и все. Деньги я
взял из заначки - скоро они мне понадобятся, но послезавтра получка, я
возмещу. По телевизору шла какая-то чушь, но тетка не выключала, потому что
через полчаса должен был начаться музыкальный конкурс "Алло, мы ищем
таланты!".
У витрины булочной я остановился. Сделал вид, что развязался шнурок у
кеда. Улица была пуста. Подозрительно. Обычно в это время на ней еще много
народу. Это что-то значит? Или нет?
*
По формуляру он был Борис Борисович. Борис Борисович Покровский,
тридцать девятого года рождения, инженер, СКБ "Вымпел". Разрабатывает что-то
секретное? А потом переправляет здесь своему связному? Я проглядел формуляр.
Он таки брал однажды Юлиана Семенова, но больше классику. Нашу и переводную.
Сейчас на руках у него была "Война и мир", а "Страдания молодого Вертера" он
вернул.
Я осмотрел синий томик. За корешок переплета вполне можно было
запихнуть сложенные чертежи. Но сейчас там было пусто. На внутренней стороне
обложки был приклеен бумажный кармашек. Кроме карточки в кармашке ничего не
было, а на самой карточке против одной-единственной фамилии стояла
одна-единственная подпись. Разумеется, самого Покровского. Книгу после него
никто не брал. Если честно, ее и до него никто не брал, кому он нужен, этот
Вертер?
Тут возможны два варианта. Либо его связник работает здесь же, в
библиотеке - моя напарница, Вероника Ефимовна, например. Нет, это смешно.
Значит, уборщица, или полотер, или электрик - кто угодно. Но не может быть,
чтобы они не предусмотрели такую возможность. Либо связь еще не
осуществилась, и послание еще не прочитано. Так? Я пролистал книгу. Даже
проглядел страницы на просвет. Может, он наколол буквы иглой? Карандашных
пометок тоже нет. Впрочем, нет, в одном единственном месте на полях помечен
один абзац. Карандашом. Что-то про то, как Шарлота намазывала масло на хлеб.
Ну и что? При чем тут Шарлота? Может быть, это какой-то шифр? Если взять,
скажем, эту книгу, а потом "Мертвые души", и еще что он там брал, и сложить
отчеркнутые фрагменты (а я был почему-то уверен, что они там найдутся), то
получится - что? Я уже пошел, было, за "Мертвыми душами", но тут пришли две
школьницы - им нужна была "Поднятая целина". И пожилая дама, которой
понадобился роман Апдайка "Беги, кролик, беги!". Кролик был на руках,
поэтому она попросила подобрать ей что-то в этом роде... Пока я подыскивал
что-то "в этом роде", солнце ушло за две сросшиеся акации, свет из зеленого
стал красным и я понял, что пора закрываться. И ведь в конце концов то, что
делает этот Покровский, меня не касается, верно? С чего это я решил им
помогать? Пускай разбираются сами.
Снаружи доносился гулкий монотонный звук, словно кто-то протяжно и
страшно кричал: "бутыыылку! бутыылку!". Я почти научился не обращать на него
внимания.
*
Я валялся на диване и читал "Вокруг света", и в какой-то момент меня
начало клонить в сон - последнее время я засыпал легко и без всяких
таблеток, но пришлось проснуться, оттого что тетка трясла меня за плечо.
- Опять! - жалобно сказала она, - ты только послушай!
Я сел и прислушался. За окном мелко и сухо шелестела акация. Звенел на
повороте трамвай. Тетка стояла, прижав руки к груди, байковый халат вылинял
на животе, опухшие щиколотки нависают над шлепанцами.
- Они опять ее включили! Слышишь, пол дрожит?
Соседи за стеной были тихие приличные люди, он бухгалтер на
кондитерской фабрике имени Розы Люксембург, она сестра-хозяйка в санатории
"Красные Зори". Но тетка полагает, что у них есть кладовка, замаскированная
висящим на стене ковром, и в этой тайной кладовке стоит машина, которая
облучает всех секретным излучением. Поэтому тетка слышит голоса. Пока что
эти голоса говорят ей обидные, но неопасные вещи, но я боюсь, в один
прекрасный (это я фигурально выражаюсь) день голоса скажут ей что-то такое,
что она пойдет на кухню и возьмет там хлебный нож, который регулярно носит к
точильщику, время от времени наведывающемуся в наш двор...
Добрый румяный врач, бывший одноклассник дяди Миши, расспрашивал маму и
папу обо всех родственниках, но тогда никто еще знал про машину, которая
облучает тетю Валю. Просто удивлялись, - с чего бы это вдруг она поменяла
хорошую двухкомнатную квартиру в центре на эту, у базара? А оказывается,
там, за стеной тоже стояла машина, - на какое-то время тете Вале удалось от
нее избавиться, но потом ее секретно перевезли сюда.
- Ничего там нет, тетя Валя, - сказал я как можно убедительней.
- Ты нарочно это говоришь?
- Это трамвай. Слышите, он проехал?
Она ушла, покачивая головой и что-то бормоча себе под нос. Я вновь
открыл "Вокруг света", но сосредоточиться уже не мог - в голову лезли всякие
глупости. Поэтому я встал, и крикнул тетке в кухню:
- Я пойду прогуляюсь, тетя!
- Ночью? - в ужасе спросила тетка.
Еще девяти не было; с теткиной точки зрения глубокая ночь.
- Я ненадолго. Чтобы заснуть.
Это ей как раз понятно. Она сама мучается бессонницей.
- И зайди к ним. Как бы попроси соли. Может, им станет стыдно,
наконец? - говорит она мне вслед.
*
Я думаю, если мне завязать глаза и несколько раз повернуть, взяв за
плечи, как поворачивают человека, играющего в жмурки, то я все равно
безошибочно определю, в какой стороне море...
Листья акации над головой мелко тряслись сами по себе. На
канализационном люке сидела, посверкивая глазами, кошка.
И вновь это ощущение, что кто-то смотрит мне в затылок.
Я обернулся - никого.
Зато увидел вывеску, она горела малиновым светом, тень дерева
пересекала ее надвое.
Сонная аптекарша за прилавком читала "Роман-Газету".
Днем, когда у прилавка толпился народ, я не решался. Неловко.
Сейчас, оказывается, тоже неловко. Я прокашлялся.
- Мне это... Ну, изделие. Номер...
Я понял, что забыл номер.
- Презервативы ему нужны, - сказал кто-то звонким голосом.
Я покраснел и кивнул. Девушка стояла рядом, кофточка с золотой нитью
облегает грудь, юбка туго натянута на ягодицах.
- Четыре копейки в кассу, - аптекарша стала выбираться из-за прилавка.
- Мне много надо, - прошептал я.
- Сколько?
- Ну... пять.
Это много? Или нормально? Что они подумают? Заподозрят неладное?
- Двадцать копеек в кассу, - флегматично сказала аптекарша.
*
- Меня зовут Лиля, - сказала она.
Под фонарем листва казалась жестяной, в конусе света клубилась мошкара.
Воздух был жарким и тяжелым, как вода, мне казалось, я плыву, раздвигая его
плечами.
- Алик, - хрипло сказал я.
- У вас есть девушка, Алик?
- Нет... я недавно приехал... я...
- Зачем же тебе презервативы, Алик?
Я шепотом сказал:
- На всякий случай.
Лиля. Влажное имя. Как волна.
Она нагнулась, поправляя ремешок босоножки, подол ее юбки при этом
поехал вверх. Я отвел глаза.
- И не было девушки? Совсем-совсем?
- Нет, почему. Была. Три года назад. Еще на первом курсе.
- Так давно? - удивилась она. - Почему?
Потому что там, где я провел полгода, кормят бромом. И еще много чем.
Этого я ей не сказал.
Она придвинулась ко мне ближе. Я чувствовал жар, исходящий от нее даже
сквозь одежду - ее и мою.
- Пойдем, студентик, - прошептала она мне на ухо, - пойдем вон туда, я
тебе кое-что покажу...
- А что там?
- Беседка. Ну, такая, знаешь, беседка. У тебя ведь есть все, что нужно,
да? Ну так пошли...
Она нарочно оказалась в той аптеке? За мной следят? Может, их там целая
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг