мне приходят в голову такие мысли. И все-таки я решил попытаться еще раз.
- Святой отец... кто они такие?
Он даже не спросил, о ком это я. Отрезал:
- Нечисть.
- Но мне показалось... он был из плоти и крови... его можно было
ударить. Ранить. Его удалось поймать.
Он сурово поглядел на меня.
- Откуда ты знаешь? А может, он просто позволил себя поймать?
- Зачем?
- Быть может - чтобы кое-кто усомнился. Он внес смуту в человеческие
души - и исчез. Где он теперь? И как он освободился от пут? Если он -
порождение этого мира, то как ему удалось уйти? Да, кстати, Люк... эта
девочка...
- Да, святой отец, - тихо отозвался я.
- Ты ее видел? - резко спросил он.
Я вздрогнул.
- Ведь ты ходил ее искать, верно? Тебя видели в горах.
Я кивнул.
- Да, но... я так и не нашел ее. Ведь они ее забрали, да?
Он медленно сказал.
- Говорят, она все еще бродит где-то поблизости. Ее видели. Но не ищи
ее, Люк, не обманывай себя - она больше не человек. С тех самых пор, как
пришла из Гнилого Лога. Ты ввел в человечье жилье пустую оболочку, Люк.
Меня затрясло.
- Вы знали об этом... с самого начала?
- Никто не может остаться один в ночном лесу и вернуться тем же
самым, - сказал он. - Поэтому, как только ты сказал, что она пришла из лесу
вслед за остальными, я сразу понял, что дело неладно. Она просто не могла
уцелеть.
А я? - подумал я.
Я, было, открыл рот, чтобы возразить, но передумал и снова закрыл его.
- Ты что-то хотел сказать? - спросил отец Лазарь.
- Но ведь... я разговаривал с ней. Тогда, внизу. Она мне отвечала. Она
была совсем как...
- Притворство, - жестко ответил он. - Сплошное притворство. Они всегда
прикидываются людьми - сначала. Вселяются в человека и сохраняют его облик.
- А потом?
- Кто знает? - сказал он. - Иногда я думаю... вокруг нас словно
сжимается кольцо - все плотнее и плотнее... мы - точно загнанные звери. Я
молил Господа дать мне знак. И тогда, после, я поглядел в огонь и увидел...
- Что? - шепотом спросил я.
- Огонь. - Ответил священник.
Вроде бы, что еще такого можно увидеть в огне, верно? Но я испуганно
смотрел на него, не мог отвести взгляда от его глаз, светящихся из
полумрака.
- Погляди на меня, Люк, - сказал он властно, - погляди внимательно.
Лампа уже совсем прогорела, светились только его глаза. Они точно
разбухли, повисли в воздухе перед лицом, стали как огромные светящиеся шары.
- Тебя видели ночью в горах, Люк, - сказал он. - Что ты там делал?
Завороженный, я не мог не ответить.
- Искал... ее.
- Зачем?
- Не знаю... хотел увидеть... не знаю.
- Ты ее видел? - вопрос прозвучал резко, как удар хлыста.
Я напрягся, пытаясь овладеть собой, но губы мои против воли ответили:
- Да.
- Где она?
- Не знаю... она сразу ушла...
О Господи, сейчас он спросит...
- Куда она ушла, Люк?
- Не знаю... - меня бил озноб, я трясся, и, уже не пытаясь сдержаться,
стучал зубами, - не знаю... Я сказал ей "Уходи скорее", и она ушла.
- Ты ее испугался?
- Да... нет... не знаю...
Он вытягивал из меня все жилы и я чувствовал, что вот-вот произойдет
непоправимое.
- Куда делся оборотень, Люк? Тот, на поляне? Куда он пропал?
Я съежился, пытаясь закрыться руками, спрятаться от него, от этих глаз,
но руки не слушались меня - они точно одеревенели. Я вытаращился на плывущее
в сумраке лицо отца Лазаря, чувствуя, как напрягаются жилы на шее, не в
состоянии пошевелиться.
- Я... выпустил его... Ночью...
- Зачем ты это сделал, Люк?
Внезапно он вздрогнул - лицо его в полумраке приобрело привычные
очертания, и я сразу обмяк, точно оборвались невидимые узы, которыми он
приковал меня к себе.
- Святой отец, - раздался голос за дверью, - святой отец!
В голосе слышался ужас.
Отец Лазарь резко обернулся и, подбежав к двери, распахнул ее и
притворил за собой - я лишь успел увидеть свет, хлынувший сквозь щель в
дверном проеме. Там было еще что-то - что-то чужое, непривычное, чего я не
мог определить...
Я выбежал следом.
Ночи не было.
Сверкающее зеленое зарево корчилось, обхватив горизонт, подобно
огромной змее, верхушки гор и полоса леса чернели на его фоне и оттуда, со
стороны леса что-то неслось нам навстречу, стремительно увеличиваясь в
размерах.
Я видел, как они приближаются, точно тучи черных птиц, точно хлопья
пепла, они накатывали волна за волной, и пылающее небо тряслось от хлопанья
их крыльев. Я слышал их пронзительный писк, пронизывающий пространство -
высоко, на верхнем пределе слуха.
Они кружились над притихшей лощиной и крылья их подняли такой ветер,
что волосы у меня на голове зашевелились.
Кто-то упал на колени, закрыв лицо руками, кто-то кричал, размахивая
пылающим факелом, пытаясь отмахнуться от парящих над головой созданий и
колеблющееся пламя озарило лицо одного из них, пролетавшего совсем низко -
странную слепую маску с плотно сомкнутыми веками.
Какое-то время я стоял неподвижно, приоткрыв рот, наблюдая за этим
чудовищным снегопадом, но потом опомнился.
Метнулся в сторону - никто не обратил на меня внимания. На мгновение я
обернулся, чтобы поглядеть на отца Лазаря.
Он стоял неподвижно, голова высоко поднята. Крылья странных созданий
свистели вокруг, чуть не задевая его по лицу, но он даже не сделал попытки
уклониться или заслониться рукой.
Потом, почувствовав мой взгляд, он резко повернулся в мою сторону, но я
не стал дожидаться, пока он пошлет за мной кого-то, кто еще не свихнулся
окончательно, или, что еще хуже, свихнулся совсем. Или пока он не дернет за
ту невидимую нить, которой я был к нему привязан - я побежал, задыхаясь,
вверх, в горы и не оглядывался, пока не оказался достаточно высоко. Тут
только я решился обернуться, чтобы поглядеть на долину - она кипела, точно
гигантский котел; или точно на нее опустилась туча, бурлящая снегом и
грозовыми разрядами. Кольцо зеленого света, стиснувшее горизонт, наконец,
погасло и я уже не столько видел, сколько ощущал, что там, внизу, люди
растерянно тычутся в наступившей темноте, уже не пытаясь бежать или
предпринять что-либо.
Где-то у меня над головой просвистел шум гигантских крыльев - точно
отлив в море, уносящий волну за волной...
Потом все стихло.
Какое-то время я сидел, охватив колени руками, и пытался представить
себе, что сейчас происходит на соседних стоянках в близлежащих долинах, или
на выгонах, где до сих пор расположились пастухи с подпасками... Наверное,
решили, что близится конец света, подумал я, да впрочем, похоже, что так оно
и есть. Почему-то эта мысль принесла мне облегчение - если весь мир гибнет,
нет нужды беспокоиться о том, что будет лично с тобой. Верно, я не хотел
гибнуть в огне у священного столба, потому что уже знал эту смерть и боялся
ее, но в остальном - какая теперь разница? И я нырнул в заросли и
неторопливо полез по склону, уже не давая себе труда прислушаться к ночным
шорохам...
х х х
Поначалу я, было, подумал, что они сразу пустятся в погоню, но потом
понял, что ошибся. Никто сейчас не решился бы выйти под открытое небо даже
под страхом проклятия. Да и сам я не отважился углубляться в холмы -
кустарник покрывал склоны, пока не обрывался на той высоте, где уже не
растет ничего. В общем-то, я мог бы, пользуясь им, как укрытием, подняться
повыше и преодолеть перевал, но во-первых, ни я, да и никто другой не знали,
что там, за перевалом, а во вторых, меня, как я уже сказал, никто не
преследовал.
Самым разумным было бы дождаться утра и спуститься вниз - на побережье.
Следуя вдоль берега всегда можно было наткнуться на заброшенные деревни -
те, что люди оставили, побоявшись дурного знака, или те, что вымерли сами по
себе из-за порчи или тех стремительных хворей, которые перекидываются с
человека на человека точно лесной пожар на сухую поросль. По прошествии
нескольких лет такие поселения становились безопасны - там можно было бы
ночевать под крышей и пользоваться утварью, разве что на огне ее прокалить
хорошенько. А если конца света осталось ждать недолго, что толку
беспокоиться о будущей зиме? Понятное дело - одному зиму не прожить. Ее
можно протянуть только всем вместе, но сейчас загадывать так надолго просто
не имело смысла.
Разумеется, спускаться следовало так, чтобы выйти как можно дальше от
наших собственных зимних домов, и я забрал к востоку, так и не покинув
зарослей - брел себе помаленьку, продираясь сквозь спутанные ветки, которые
то гладили, то царапали мне лицо. Меня до сих пор трясло, и я так и не знал,
что тому виною - странные ночные твари или же неведомая сила, подарившая
отцу Лазарю такую власть надо мной. Теперь, на расстоянии, он, казалось,
вырос чуть не до небес, став таким же величественным и грозным, как, скажем,
смерч, пожар или снежная буря - и примерно в той же степени способным на
жалость и сострадание. Он делает только то, что должен, подумал я, и
свернуть его с пути так же невозможно, как свернуть с пути смерч - остается
только уступить ему дорогу.
Я мог бы догадаться, что он не отступится, потому что обычные люди
могут позволить себе усомниться или дать волю страху, но святые отцы - нет.
Именно по этой причине я не собирался просить убежище в какой-нибудь чужой
общине - даже если тамошние обитатели не забьют меня насмерть со страху как
подозрительного чужака или оборотня, в каждой есть свой святой отец и мне
придется в первую очередь иметь дело с ним. А я уже знал, что это такое.
Как осторожно я ни старался двигаться, я поднимал больше шума, чем
хотелось бы - какие-то твари шарахались у меня из-под ног, а потом я
почувствовал, что за мной кто-то идет - в отличие от меня, этот продвигался
осторожно, бесшумно; когда я поворачивал голову, я видел его краем глаза,
точно темное бесформенное пятно на фоне неба, но если начинал вглядываться в
переплетение ветвей, там уже никого не было, словно он растворялся в
воздухе.
Я не мог остановиться, потому что этот был за спиной, и мне оставалось
только двигаться дальше, пока я не понял, что он гонит меня в определенном
направлении, точно пастух заблудившуюся овцу.
Если бы я не пережил столько за один вечер, я бы свихнулся от страха,
но тут мной овладело какое-то странное равнодушие - у меня больше не было
сил бояться. Я просто шел и шел, прислушиваясь к мягкой поступи за спиной,
стараясь двигаться как можно быстрее, потому что бежать у меня тоже сил не
было.
Потом понял, что он выводит меня на открытое место.
Сначала топтался у меня за спиной, потом исчез и я оказался на пологом
склоне, который уходил все вниз и вниз и где-то там, далеко, у его подножия,
гудело море. В воздухе висела тяжесть, точно перед грозой.
Небо над морем слабо фосфоресцировало, море тоже, даже самый воздух,
казалось, мерцал, часто-часто, почти незаметно для глаза.
Дышать было трудно - словно железные обручи стискивали голову и грудь.
Море ворочалось в своем темном ложе, потом я услышал дальний звук - словно
всхлип гигантского существа, - и вода стронулась с места. Она медленно
отступала от берега, втягиваясь в окоем, словно слизняк втягивается в свою
раковину, пока, наконец, не осталось лишь черное дно, ил и песок, и
подводные скалы.
Это было похоже на очень мощный отлив, но до сих пор я никогда не
видел, чтобы море отступало совсем. Я сделал несколько нерешительных шагов
вниз по склону, словно то неведомое, которое всосало в себя море,
притягивало к себе все остальное, но вдруг почувствовал приступ такого
страха, что замер на месте. Меня прошиб холодный пот, а кишечник корчился в
таких спазмах, что я обхватил живот обеими руками, согнулся и замер на
месте.
Значит, так оно и бывает при конце света - подумал я.
Небо на востоке было совсем ясным, и вдруг, в один миг, на нем возникло
огромное черное пятно, оно пронеслось над горизонтом, распалось на отдельные
точки и я уже видел, что это тысячи крылатых созданий, которые поднялись со
своих гнезд, насестов или каких-нибудь вовсе странных ночевок, где они висят
вниз головой, уставясь во тьму своими слепыми глазами. Та стая, что напала
на летнюю стоянку, была лишь отростком того гигантского вихря, который
сейчас бушевал в небе, они носились взад-вперед, на первый взгляд
беспорядочно, но каждый взмах крыльев отбрасывал их все выше в небо, все
дальше от побережья.
И я понял, что они, эти вестники беды, на деле были всего-навсего
чем-то вроде нас - толпой перепуганных созданий. Где-то там они жили -
возможно, в тех темных пещерах, которыми, по слухам, были пронизаны горные
отроги. Их выгнал тот же слепой ужас, что только что свалил меня на землю,
они покидали свои жилища, чтобы уцелеть, вот и все.
Этот мир принадлежал не нам - создания, обитающие в нем, различали в
голосах земли предвестья наступающей беды, чтобы, услышав их, уйти туда, где
до них не дотянутся пальцы подступающего бедствия. Мы же, затиснутые меж
смертельными объятьями гор и моря, лишь слепо метались в игрушечных своих
поселениях, мучимые страхами, природу которых так и не могли понять.
Оттого они так и ярятся, думал я, что чувствуют, как подступает это, но
в отличие от других жителей земли не способны различить, что это такое.
Небо наполнилось пронзительными, чистыми, высокими голосами, и по этим
крикам я понял, что стаи эти неоднородны - там, задевая друг друга крыльями,
в ужасе и восторге метались самые разные твари.
Потом все стихло.
Даже пильщики в траве замолчали, словно их накрыли гигантской ладонью.
И я представил себе, как везде, по всему побережью, люди, высыпавшие из
своих домов, стоят, задрав голову, и смотрят в низкое, недружелюбное небо. И
боятся, боятся...
Но то, что подступало неслышными тяжелыми шагами, чем бы оно ни было,
пришло не с неба.
Земля вдруг поднялась на дыбы и ударила меня по лицу.
Я упал и покатился по склону, а холм раскачивался, пытаясь стряхнуть
меня, точно похоронная ладья, на которой я, святотатец, заживо отплывал к
Счастливым землям.
Пытаясь удержаться, я цеплялся за сухие кустики травы, выдергивал их с
корнем, сухая земля набилась мне в рот, кровь гудела в ушах, и сквозь этот
гул я слышал, как стонут и ворочаются горы, как ухает вдалеке чудовище,
поглотившее море...
Наконец, все смолкло. Холм подо мной еще раз затрясся мелкой дрожью,
точно шкура животного, потревоженного назойливым насекомым, все тише,
тише... Я встал, пошатываясь, и, будто кто-то толкнул меня под руку, резко
обернулся. Там, на горизонте, на фоне светящегося неба, медленно вырастала
темная полоса. Сначала
она продвигалась совсем бесшумно, точно снежная туча, но потом я
услышал ровный, нарастающий гул, в котором звучало торжество и победная
мощь...
Море возвращалось обратно.
Стена воды была такой огромной, что даже отсюда, с безопасного
расстояния, смотреть на нее было страшно - как она медленно заворачивается
внутрь себя, как скручивается, корчится под собственной тяжестью. Еще один
страшный удар потряс холмы - это она со всего размаху ударилась о берег,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг