правительство любой страны.
Пока Ефремов читал, Олланд стоял у окна и молча смотрел на ночной
Пешковец. Теперь Олланд понимал: ашато-имлинскими переговорами войну в
Пешковеце остановить нельзя. Они ее не начинали. Она была спровоцирована с
самого начала. Просчитана и спровоцирована.
- Ну что же, - сказал Ефремов, поудобнее усаживаясь в кресле. - Именно
об этом я вас спрашивал две недели назад. Если у меня и были некоторые
сомнения, то теперь их нет. В городе действительно действует группа киберов.
Сколько их, я не знаю, но знаю, что они есть. Сканер на площади, убийца
полицейских, почерк при некоторых налетах ашатов... - Майор указал на
бумаги. - Вы проверили подлинность?
- Проверил. Насколько это можно сделать из Пешковеца. О каком почерке
вы говорите?
- Помните налет на "Серебряную Луну"? В гостинице орудовали ашаты, но
труп во дворе... Это был часовой. По характеру раны могу утверждать, что это
сделал не человек. Точный бросок ножом штурмовика, да еще с такой силой...
Это практически невозможно. У черного хода труп с перерезанным горлом...
- В ту ночь многим перерезали горло.
- Этот человек не просто беженец. Он был в униформе, с оружием в руках,
лежал возле пульта наблюдения. Его убили, когда он уже оценил ситуацию и,
готовый дать бой, ждал нападения. Но он ждал нападения б лоб, а убийца
пришел со спины. Трупы на лестнице... Получается, что кто-то снял часовых,
расчистил ашатам дорогу и ретировался. Дальше ашаты, как обычно, устроили
бойню. Вот вам и "поддержка специальных мероприятий".
- Вы настаиваете на эвакуации?
- Вам решать, - майор пожал плечами. - Прямой угрозы я пока что не
вижу. Одно нападение с участием кибера, пусть показательное, мы отбили.
Конечно, лучше было бы взять кибера живым или мертвым.
- Но ведь его невозможно убить.
- Отчего же, - Ефремов искренне удивился. - Кибер обладает повышенной
живучестью, а не бессмертием. Он зорче видит, лучше слышит, быстрее
передвигается, точнее стреляет, соображает почти со скоростью компьютера и
принимает оптимальное решение. В остальном он человек. У него есть голова,
которая разлетится как спелый арбуз, если по ней ударить палкой. Если,
конечно, череп не заменен титановым дубликатом. У него есть сердце, которое
остановится, если в него всадить нож. Если, конечно, оно не подключено к
кардиостимулятору. В конце концов, его можно в клочья разнести гранатой,
если, конечно, он позволит подойти к нему достаточно близко.
Олланд снова отвернулся к окну. Так дальше продолжаться не может.
Ситуация безвыходная. Пешковецкий узел нельзя развязать. Его можно только
разрубить. Эта мысль уже несколько дней не давала Олланду покоя, но сейчас
он утвердился в ней окончательно.
- Я так понимаю, что ваши планы как наблюдателя несколько меняются, -
сказал Ефремов.
Герхард повернулся и, обхватив себя за локти, присел на подоконник.
- Скажите, майор, как вы думаете, в Пешковеце есть русские разведчики?
- А как же, - Ефремов как будто даже обиделся. - Зона боевых
действий...
- Вы сможете связаться со своим командованием и попросить встречи с
резидентом?
- Думаю, что да.
Олланд встал с подоконника и в задумчивости прошелся по кабинету.
- Что вы собираетесь делать? - спросил майор, хотя, похоже, он уже знал
ответ.
Если Олланд разнюхал про тайную операцию Министерства обороны, его не
оставят в живых. В этой ситуации просить убежища в России не просто логично,
но и разумно. Однако напрямую сейчас этого сделать нельзя. Нужен хитрый ход.
- Вы никогда не задумывались, - сказал Олланд, - почему во время
холодной войны американские ученые или просто служащие, имеющие доступ к
ядерным секретам, передавали информацию о ядерном оружии русским? Чаще
всего, заметьте, бесплатно.
- Наверное, они считали, что, если будет существовать баланс сил, ни у
одной из сторон не возникнет возможности уничтожить другую, оставшись при
этом безнаказанной. Как ни странно, для сдерживания была необходима
гарантированная вероятность взаимного уничтожения.
- Они действительно видели в этом гарантию. Когда человек знает, что
его смогут достать даже из могилы, он делает меньше глупостей. Если все, что
мы видим в Пешковеце, опыты военных, то я думаю, они подпадают под статью
"Преступление против человечества". Я верю в Бога, поэтому не боюсь умереть.
Но я боюсь, что эта информация растворится в воздухе и виновные останутся
безнаказанными. Конечно, информация нуждается в детальной проверке, но у
меня уже набралось некоторое количество документов, которые мне хотелось бы
сохранить при любых обстоятельствах. Если ваше руководство даст "добро", я
готов передать вам копии материалов. Ничего не поделаешь - когда тебя не
хочет слушать твоя страна, приходится говорить с миром.
Ефремов ответил не сразу.
- Не боитесь, что мы используем ваши сведения для банального шантажа,
когда нам будет необходимо надавить на ваше правительство?
- Главное, чтобы информация не исчезла вместе со мной. А что знают
двое, знает и свинья. Так что шантаж не получится.
16 августа
21 час 10 минут
Весь день Герхард сидел в гостинице и перебирал документы: справки
городской администрации, служебные записки, бытовые доносы ашатов и имлинов
друг на друга. Читал полицейские протоколы, вырезки из газет, смотрел
видеозаписи теленовостей полугодичной давности. Он отменил встречу с
представителями организации "Врачи без границ", не поехал в мэрию на
собрание городского совета, отказался дать интервью CNN. Он даже не поехал
на место очередного взрыва рейсового автобуса. И не потому, что Герхарду
была безразлична смерть людей. Просто он понял, что ничем не сможет помочь.
Ни им, ни тем, кого убьют завтра...
"Что было вначале? - откинувшись на спинку кресла и положив руки на
подлокотники, сам себя спрашивал Олланд и сам же себе отвечал: - Вначале
была обычная политическая склока. Ничего экстраординарного. Через несколько
недель в Министерстве обороны появился рапорт, подписанный оперативным
псевдонимом, содержащий информацию о некоем абстрактном городе, в котором
складывается благоприятная ситуация для проведения акции "Миротворец". Почти
сразу же весьма известный европейский политик пристыдил виновников
назревающего конфликта, пригрозил безрадостными перспективами и предложил
как можно скорее найти консенсус. Политические игроки местного масштаба
оценили ситуацию в нужном для акции ключе и, имея в виду свои интересы,
ввязались в игру. Все абстрактно, все размыто...
Но к концу осени началась дележка мест в городском совете. Встречи с
избирателями, митинги, переговоры между партиями, лавина компромата. В спор
вмешиваются проповедники. Они вроде бы призывают к спокойствию и примирению,
но на деле религиозная нетерпимость только увеличивается. Противостояние все
дальше заходит в тупик".
Олланд поднялся из кресла и, заложив руки за спину, прошелся
взад-вперед по кабинету. Подошел к окну, остановился, сложив руки на груди.
К ночи улицы просто вымирали.
"И тут на рынке происходит инцидент, который все воспринимают как
причину войны. Ситуация стремительно раскручивается по спирали. Вечером
страшное побоище, на следующий день вооруженные столкновения по всему
городу. Дальше беспорядки, поджоги, погромы, взрывы. Через пару недель к
политикам как будто бы приходит отрезвление, они делают по шагу назад,
призывают своих сторонников к спокойствию, к терпимости и перемирию. Их
слова услышаны, в Пешковец на несколько дней приходит мир. Двусторонние
встречи, создание согласительных комиссий, приглашение посредников. На
следующий день после приезда в Пешковец посредников кто-то совершает погром
в имлинском избирательном штабе, а через час происходит погром в ашатском.
Бойня вспыхивает с новой, невиданной силой. Сорок шесть дней уличных боев.
И тут происходит качественный скачок. Именно скачок. У имлинов отмечены
приступы необъяснимой, почти звериной жестокости, они все чаще пускают в ход
зубы. За несколько дней до первого эпизода, зафиксированного полицией,
генерал Сиддли запрашивает KLAK-11. Проходит еще несколько дней, и на
стороне ашатов начинает действовать хорошо обученная уличным боям и
диверсионной работе группа. Даты в полицейских протоколах снова практически
совпадают с датами в документах Министерства обороны, в которых предлагается
направить в Пешковец клонов".
На улице вечерело. Подъехавшие полицейские патрульные машины сменили
те, что дежурили у входа в гостиницу с утра. Вспыхнули фонари уличного
освещения.
Олланд вернулся к столу и снова сел в кресло.
"К июлю война перетекла в фазу регулярных бессмысленных убийств.
Политики, подогревавшие толпу в самом начале конфликта, в поисках
компромисса идут на незначительные уступки, но это не приносит никакого
результата. И ашаты, и имлины обвиняют своих лидеров в тайных переговорах с
врагами нации и даже в якобы уже полученных за уступки должностях и взятках.
Другими словами, лидеры продали свой народ. Но это не значит, что и народ
продал свою душу. И пока тысячи смертей друзей и близких остались
неотомщенными, говорить о мире рано. Око за око, зуб за зуб.
Полицейские патрули, последние полгода формировавшиеся в основном по
этническим признакам (ашаты и имлины отказывались работать в паре друг с
другом) и прикрывавшие преступления своих соплеменников, снова становятся
смешанными. Но время упущено".
Герхард включил видеофон и набрал брюссельский номер.
- Здравствуйте, господин Коссо.
- Здравствуйте, Герхард. Как у вас дела?
- Как сажа бела.
- Не понял.
- Это старая русская поговорка.
- Не слышал. Сегодня в Пешковеце снова взорвали автобус?
- Девять человек погибли, семеро получили ранения. Среди погибших есть
дети.
- Законы войны не имеют ничего общего с нормальной психикой, но когда
из-за споров взрослых страдают дети, это ужасно.
- Война здесь ни при чем, господин Коссо.
Повисла пауза. И не потому, что Герхард не решался произнести слово
заговор. Олланд уловил в голосе Коссо совсем другое настроение, нежели то, с
каким тот командировал его в Пешковец. Даже взгляд у Микеле стал другим.
- Почему вы замолчали, Герхард?
- Потому что я не знаю, как назвать то, что мне удалось узнать.
- Будем считать, что меня вы уже напугали. А теперь давайте-ка по
порядку.
- Я бывал на войнах, вспыхнувших из-за того, что люди не могут
договориться между собой. Я бывал на войнах, которые развязывали политики
или военные, из-за экономической выгоды или из-за спорных территорий, для
получения нового заказа предприятиями военно-промышленного комплекса. Но еще
ни разу я не был на войне, которую военные развязали в собственной стране
для испытания нового оружия, а политики подыграли им, надеясь половить рыбку
в мутной воде.
Коссо опустил глаза, качнул головой. По всему было видно, что он ждал
подобного заявления.
- Вы отдаете себе отчет, Герхард?..
- Абсолютно.
- А я в этом не уверен. Мне кажется, что вы немного устали. И
немудрено: столько времени провели в центре боевых действий. После Африки
мне следовало отправить вас в отпуск, а не в Пешковец.
- Микеле, на вас уже надавили? - в лоб спросил Герхард. - Вам
предложили замять ту информацию, что мне удалось собрать?
- С чего вы взяли?
- Я видел бумаги, подписанные Паскеттом и Сиддли. В том, что в
Пешковеце бойня, виноват генерал Сиддли. Это он раздул едва тлеющие угли и
все время щедро подбрасывал дрова.
- Вам лучше вернуться, Герхард. Вы забыли главное правило наблюдателя.
Беспристрастность.
- Какая может быть беспристрастность, когда я знаю, кто убийца?! - не
выдержав, крикнул Герхард.
- Черт вас побери, Олланд! Вам подбросили фальшивку, и вы купились, как
ребенок!
- Я проверил подлинность подписей на копиях и сами копии на целостность
сканирования, я видел десятки видеозаписей встреч Андерсена и Таклоса с
известными политиками, у меня на руках полицейские отчеты. Имея даже зачатки
мозга, нетрудно сопоставить все эти данные, и вывод будет только один.
Причина войны в Пешковеце искусственна. Я готов доказать это в суде.
- Олланд, - спокойно сказал Косо, - вам необходим отдых. Возвращайтесь.
- Вы меня отзываете?
- Да.
- Ну что же... Я вынужден подчиниться. На всякий случай хочу вас
предупредить, Микеле... Или тех, кто следит за нашим разговором. Копии всех
материалов с моими комментариями я переправил в надежное место.
Герхард замолчал. То, сколь длинной окажется пауза, может сказать о
том, насколько он был прав в предположении, что Микеле Коссо, руководитель
департамента анализа межнациональных и религиозных конфликтов, уже действует
по чьей-то указке.
- Так, значит, это правда, что вы искали встречи с русским
резидентом... - вздохнул Коссо. - Это попахивает изменой.
- Возможно. А участие в заговоре попахивает трибуналом.
- Я ни в чем не участвую. Я пытаюсь выполнять свою работу, Герхард. Не
ваша и не моя забота - давать юридическую оценку происходящему. Мы
наблюдатели. Мы собираем информацию, анализируем, если возможно, предлагаем
пути мирного урегулирования. А кто должен сесть на скамью подсудимых, решает
суд. Как я понял, у вас есть какие-то документы. Прекрасно. Возвращайтесь и
вместе со своими соображениями передайте их в комиссию при парламенте.
Сейчас я позвоню командующему. Через час на военном аэродроме вас будет
ждать вертолет. Вылетайте немедленно. До встречи.
- Всего хорошего, господин Коссо.
Олланд отключил видеофон и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.
Ну, вот и все. Назад пути нет. Жаль, что ему так и не удалось
встретиться с русским резидентом. Если его убьют, документы исчезнут. Сиддли
свернет свою программу, в Пешковец введут войска. А Олланда посмертно
наградят за мужество, проявленное при выполнении профессионального долга, на
аллее Евросовета станет одним бюстом больше. Да! Еще его могут наградить
Нобелевской премией мира. А через год Сиддли или кто-нибудь другой продолжат
свои эксперименты или начнут новые. Для них люди - ничто. Расходный
материал. Тысячи человеческих жизней они с легкостью списывают на издержки.
Генералы для обеспечения национальной безопасности, политики ради свободы и
процветания нации, проповедники во имя веры. И независимо от того, работает
человек на оборону страны, ходит на митинги или на проповеди, до самого
последнего момента он и не подозревает, что его уже списали. Принесли в
жертву, может быть, действительно великой идее. Только мертвым от этого не
легче...
Ефремов не стал задавать лишних вопросов. На сборы ушло не более пяти
минут, практически все оборудование пришлось бросить. Отказавшись от
водителя-полицейского, наблюдатель от департамента анализа межнациональных и
религиозных конфликтов спешно покидал Пешковец, направляясь не на военную
базу, а на гражданский аэродром, где, предъявив "чрезвычайное требование
представителя Евросовета", рассчитывал воспользоваться одним из вертолетов
ООН.
Но даже эта предосторожность не помогла Олланду избежать нападения. На
подъезде к аэродрому его микроавтобус был обстрелян. В скоротечном бою два
десантника погибли, микроавтобус сгорел, сам Герхард был легко ранен в
правое предплечье. Вместе с машиной сгорели все документы, собранные
Олландом в Пешковеце. Не осталось ничего. Все шестеро нападавших были убиты.
Осмотрев экипировку, проанализировав тактику боя, Ефремов пришел к выводу,
что это кадровые военные. Есть такие спецы по ликвидации. Ни документов, ни
личных жетонов - даже индивидуальных датчиков им не имплантировали. В случае
провала от них обычно все отказываются.
- Как они нас отследили? - спросил Олланд, поглаживая перевязанное
предплечье.
- Личные датчики. Это же элементарно, Герхард.
- Информация по идентификации кодов является секретной. Доступ к ней
чрезвычайно ограничен...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг