распорядился Нож.
Мы погрузили на носилки столько, сколько смогли поднять, после чего
Нож и Утренний взяли за ручку каждый спереди, мы с Два Гвоздя по ручке
сзади, подняли носилки и тихонько понесли их в отхожее место.
Тропка была удобной, натоптанной и потаенной. Видимо, ее специально
сделали с таким расчетом, чтобы не привлекать внимания к идущим по ней для
свершения важных, но, увы, совсем не публичных дел.
Крутой выгнутый бок холма по левую руку подступал к вогнутому боку
холма по правой руке. Тропа гусеницей проскользила между ними и вывела нас
в соседнюю долину, не такую закрытую со всех сторон, как Пуповина.
Река здесь была куда ближе, слышался даже ее шепелявый голос. Тут
рядочком стояли маленькие шалашики нужников и располагались помойки. За
одной из помоек мы и сгрузили оружие.
- Вы так пыхтите, - заявила неизвестно откуда появившаяся сестра, -
что вас в Хвосте Коровы слышно. Вас что, всех разом прихватило?
- Нет, это мы всё разом прихватили, - отозвался Два Гвоздя. - Да не
все унесли. Надо возвращаться.
- Пушистой Сестричке особое задание, - сказал Нож. - В переноске
тяжестей ты не блещешь, поэтому займешься другим. Твоя задача - обогнуть
Пуповину, добраться до Половинки Луны и доставить ее сюда вместе с
экипажем. Справишься?
Нож хитрый. У меня не было никакого желания брести одной по холмам, и
я была уверена, что в переноске тяжестей мой блеск как раз затмил всех
остальных, но разве могу я признаться, что не справлюсь?
- Хорошо... - протянула я.
Сестра встала на мое место, и они опять ушли по тропе.
Я воспринимала предстоящий путь без всякого воодушевления. Нет, я не
трусиха. Просто боюсь. Вместе-то весело и не страшно даже в могильнике, а
вот одной...
Я выбрала из оружия, сваленного за помойкой, подходящий по руке
кинжал в обшарпанных ножнах и пошла себе по холмам огибать Пуповину.
Хорошо, что растительности на их круглых боках было не больше, чем на
головах бойцов, дравшихся на помосте в подвале крепости Легиона.
Луна светила как-то странно: меня было видно отовсюду, наверное, за
сто хвостов, а вот я не видела ни кочки, ни норки, какой-то ненастоящий
лунный свет скрывал все выбоины на пути, и я то и дело запиналась.
Наверное, луна была сторонницей Сильных. А может, просто не в духе.
Хорошо еще, что юбки на мне не было. В мужских штанах, оказывается,
жилось куда удобнее. Сестра-Хозяйка была не в своем уме, когда придумала
юбку. А может, Медбрат ей штанов не дал, кто их, богов, разберет.
Занятая исключительно выбоинами, я даже не заметила, как добралась до
конца Пуповины. Если бы не спохватилась - так и продолжала бы брести по
холмам в неизвестном направлении. Глядишь, к весне и до Пряжки бы дошла.
Ну уж нет - и я решительно развернулась.
Когда обогнула Долину Ушедших, идти стало куда легче. И кочки
пропали. Обрадовавшись, я понеслась по холмам, словно Тот Бык, и победно
сбежала в нашу лощинку, изрядно напугав Половинку Луны.
- Ну все, у меня сердце от страха оборвалось! - сказала она вместо
приветствия. - Предупреждать надо. Есть хочешь?
- А как же.
Я накинулась на горячую похлебку, которую хозяйственная Половинка
Луны сварила на костре.
- А где остальные? - удивилась она, убедившись, что я пришла одна. -
Все нормально?
- Нормально. Просто они сюда не смогут прийти, мы поедем к ним.
- Медбрат с тобой, - испугалась Половинка Луны. - Ты уверена, что все
нормально?
- Нормально, нормально. Просто с той стороны удобнее выходить, - с
сожалением отставила я пустую миску.
Мы затушили костер и без долгих разговоров поехали к нашим.
К тому времени, когда мы добрались до Очень Нужной Всем Полянки,
остальные уже вынесли на нее все, что хотели, прямо к помойкам. Плиту
поставили на старое место и пролом заложили обратно. Гробница
Молниеносного снова обрела вид невинной девушки.
У помойки шел дележ добычи.
На этот раз сопротивленцы были сами на себя не похожи, не ссорились и
не ругались. Часть оружия погрузили в экипаж, часть спрятали.
На рассвете, в Час Удода, мы покинули это место и неторопливо поехали
в город.
Навстречу нам возвращались в Долину Ушедших повеселившиеся на
празднике живые ее постояльцы.
Глава четырнадцатая
А ПОТОМ...
А потом мы долго отсыпались. Но я - меньше всех. Нужно было идти на
перерегистрацию.
Пришлось мне раскрыть старинный шкаф и достать родную форму номер
четыре, которая меня терпеливо в нем дожидалась.
Опять юбка нижняя, юбка верхняя, хвост расчесан и приглажен, блузка
белая, жакет серый... В старую шкурку влезать было ох как тяжело!
Тетушка надела экстравагантную шляпку вызывающего цвета, и мы с ней
отправились предъявлять меня начальству.
Перерегистрация происходила в том же здании, куда нас привезли в
первый раз. Вход перед ним был запружен экипажами родственников
воспитанниц.
Пансионатское начальство было в наличии, но какое-то помятое, прямо
как крепость Легиона на Родинке, и на жизнь смотрело кисло.
Тетушкина великолепная шляпа им счастья не прибавила.
Надзидамы, постно поджав губы, делали вид, что вообще никакой шляпы
не заметили, а у Серого Ректора был такой вид, словно он страстно хотел,
но не решался ознакомить тетю с "Перечнем нижнего белья, обязательным для
порядочной женщины". Голова у него была забинтована.
Перерегистрация свелась к тому, что меня осмотрели со всех сторон,
проверили, не хожу ли я, упаси Медбрат, в светлых перчатках и кружевных
панталонах, поставили крестик против моего номера и отпустили.
Тетя, терпеливо ожидавшая меня в кресле для родственников, с
достоинством поднялась и, не оставшись в долгу перед высшим светом
пансионата, одарила их напоследок таким чарующим взглядом, что без слов
стало ясно, что она думает о них всех в целом и о каждом в отдельности.
Тряхнув шляпкой, она взяла меня под руку и гордо вышла из помещения.
Я думала, что, вернувшись домой, буду спать себе дальше и видеть
красивые сны, но не тут-то было.
- Иди погуляй! - отправила меня с порога обратно сестра.
У них начались от меня тайны.
Лазить по гробнице вместе с ними мне можно, а участвовать в
разговорах нельзя. Наверняка сейчас будут распределять оружие по отрядам и
сообща думать, как его лучше применить.
Нет, все это правильно, конечно, лишние уши здесь не нужны и все
равно обидно.
Я так и осталась младшей, маленькой для больших дел.
Надувшись, я молча переоделась, скомкала и закинула форму номер
четыре в шкаф и угрюмо поплелась на улицу.
Дверь за мной закрылась моментально, чуть не прищемив мне хвост, и в
комнате заговорили разом несколько человек, словно их прорвало от
облегчения.
- Не очень-то и хотелось! - пробурчала я и показала язык закрытой
двери.
Идти мне было некуда.
Я хотела спать, а не гулять. Находиться в горизонтальном положении, а
не в вертикальном. Поэтому, зевая на каждом шагу, я пошла по улице куда
глаза глядят, смотря только, себе под ноги.
Шла, шла, шла и только потом сообразила, что сваляла полного дурака:
совсем не обязательно было выходить на улицу, раз меня выгнали из комнаты.
Уж в тетушкином-то громадном особняке прекрасно можно было найти
свободную комнатку с кроватью под балдахином. Сопротивленцы жались в
одной-разъединственной комнате с тюфяками на полу совсем не потому, что
тетушке было жаль пространства. Просто им самим это больше нравилось, это
более соответствовало образу суровой борьбы.
И сейчас я посапывала бы себе, засунув руки под мягкую подушку, пока
они не обсудили бы все тайны мироздания.
Но когда эта гениальная мысль пришла мне в голову, я обнаружила, что
забрела неизвестно куда. Было бы даже странно, если бы все пошло
по-другому!
От расстройства я проснулась и перестала зевать.
Надо было выбираться к тетушкиному дому, но дорогу к нему я твердо
знала только из центра, от ипподрома. Значит, надо выйти к ипподрому.
Выйти к ипподрому было не сложно: и он, и храм были видны почти из
любой точки Хвоста Коровы. Попутными улочками я пошла к нему, злясь и на
себя, и на сестру, и на весь белый свет.
- Опочки! Двадцать Вторая, куда бежишь? - возник на моем пути почти у
самого ипподрома Ряха.
Я окончательно уверилась, что день сегодня черный и лучше бы было
вообще не просыпаться с самого начала. Все одно к одному.
- Домой иду, - объяснила я. - С прогулки. Тороплюсь. У Ряхи были,
похоже, свои планы насчет того, как я проведу этот день, потому что он
уверенно сказал:
- Да некуда тебе торопиться. Дом - он никуда не убежит, ног-то у него
нет. Пошли на ипподром, сегодня есть на что посмотреть.
Ряхино умение ловко отрезать уши придавало его словам особую
убедительность.
Не успела я и рта раскрыть, а Ряха уже оценил выражение моего лица,
как полное согласие, подхватил меня одной рукой, второй изъял у продавца
жареных орешков большой кулек (об оплате речи не было, продавец был
счастлив, что живым остался), вручил кулек мне и сладкой парочкой мы
направились к входу.
- Счас сыграем, - радостно пообещал мне Ряха.
Я чувствовала, как в коленках у меня поселилась какая-то слабость,
хвост обмяк, а на лице застыло невозмутимое выражение - точная копия морды
каменной лягушки у гробницы Молниеносного.
Держа кулек за хвост, словно маршальский жезл, я послушно
переставляла ноги, воспринимая мир как-то отстраненно.
- Ты орехи-то ешь! - ласково посоветовал Ряха.
Я послушно сунула в рот один орех. Он был соленым, а не сладким.
Соленые орехи я больше люблю. Но сил обрадоваться этому не было.
Сопротивленцы бы сейчас локти кусали, увидев, как мы с Ряхой
отправились прямиком в правительственную ложу.
Приземлив меня в кресло, Ряха на мгновение исчез, но не успела я
вздохнуть поглубже, как он уже вернулся, потрясая какими-то листками.
- И на тебя взял! - порадовал он меня. - Заполняй. Чтобы он
отвязался, я поспешно поставила крестики в первых же попавшихся клеточках.
Ряха заполнил свои листочки и вместе с моими отдал их неизвестно
откуда взявшемуся человеку. Такого обслуживания не было даже на западных
трибунах.
Продолжая воспринимать мир через какую-то легкую дымку, я
заторможенно пялилась на беговые дорожки, делая вид, что наблюдаю за
забегами.
По счастью, Ряха не считал болтливость достоинством женщины.
Наш разговор тек прямо и однолинейно:
- Хорошо идет, - говорил Ряха, показывая на какого-нибудь скакуна.
- Хорошо, - соглашалась я.
- А вон тот сбоит.
- Точно сбоит.
- Жокей дерьмо!
- Ага.
Так мы мило ворковали первый забег и второй тоже. Но после третьего
Ряха вдруг сказал, глядя в корешки листочков, что были зажаты у него в
руке.
- Двадцать Вторая, чирей мне на задницу, а ведь ты выиграла!
Дымка между мной и миром заколебалась.
- Много? - с любопытством спросила я.
- Достаточно. На хорошую попойку хватит.
Оставшиеся забеги я была занята важным делом: думала, на что
потратить деньги. Наконец это я решила и смогла снова поддерживать
разговор.
Ряха продул все заезды, не знаю уж, по какой системе он ставил, и
помрачнел.
Чтобы его утешить, я сказала:
- А у нас в Пряжке начальника охраны убили.
- Случайно или намеренно? - немного повеселел Ряха.
- Не знаю. Его нашли на лестнице.
- А чем убили?
- Штырем из стены. В грудь вогнали.
- Да, задача... - почесал затылок Ряха. - С одной стороны, так просто
эту штуковину не всадишь, случай вроде бы исключен, с другой стороны, если
специально замочили, зачем с этой хреновиной возиться? Нож куда лучше.
Еще немного подумав, он сказал:
- Темное дело, кто разберет. В этих дальних гарнизонах от скуки что
только не делается. Мы вон когда на краю служили, у нефтяных озер, делать
было нечего, - ловили ящерок. Обмакнешь ее в нефть, подожжешь - она
несется на задних лапках и горит. Красиво.
Подбодрив друг друга подобным образом, мы покинули опустевший
ипподром.
- Пропьем твой выигрыш? - с надеждой предложил Ряха.
- Ну уж нет! - категорически отказалась я. - Есть много вещей,
которые меня только и дожидаются, и я не могу не оправдать их ожиданий.
Пошли.
И мы пошли по лавкам на Большой улице.
Первым делом я купила себе такой же костюм, как тот, что мне одолжила
сестра. Самый дорогой, красивый и вызывающий, какой был в Хвосте Коровы, а
к нему белье и все, что полагалось. И там же, в лавке, переоделась.
Эта покупка Ряхе понравилась.
Затем в другой лавке я купила теплую куртку из овчины, теплые мягкие
сапожки на меху. Зимние штаны.
- Ты, мать, рехнулась? - поинтересовался Ряха.
- Мерзну зимой, - объяснила я. - С детства.
И пока он переваривал мое объяснение, разом приобрела топорик, флягу,
котелок, дорожный мешок, моток веревки, огниво.
- Ну а это тебе к чему? - угрюмо спросил Ряха. Самый лучший способ,
чтобы тебе не поверили, - сказать правду.
- Да сбегу я из пансионата, надоел он мне! - простодушно поделилась я
наболевшим с Ряхой.
Ряха посмотрел на меня с некоторым уважением.
- А-а, понятно. Через степь пойдешь?
- Через степь.
- А есть что будешь?
- Не знаю, - искренне сказала я.
- Ты мяса насуши. Нарежь тонкими ломтиками и вывеси, - посоветовал
Ряха. - Опять же сухарей можешь взять, они легкие. Да, купи чекушку слезки
- греться. В бегах чекушка - милое дело, но только в меру.
В благодарность за хороший совет я купила две емкости со слезой
Медбрата - одну маленькую, для себя, другую, объемистую, для Ряхи.
- Если уж ты серьезно пятки салом мазать собралась, - дал еще совет
Ряха, - то возьми вот это.
"Вот это" представляло собой прочнейший кожаный мешок, намертво
зашитый по всем сторонам, и лишь в один угол его была вставлена трубочка,
снабженная затычкой.
- Шикарная шкура! - осмотрел ее Ряха. - Бери, не прогадаешь!
Стоила шикарная шкура бешеных денег, и я засомневалась:
- А зачем она?
- Тю, она еще бежать собралась! - изумился Ряха. - Чему вас только в
вашем гадючнике учат? Ты ее надуешь через трубочку, пробочкой заткнешь.
Если пропускать будет, веревочкой еще у основания перетянешь и порядок:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг