"известных" составных частей, опровергла все вычисления Ньюкома, когда,
образно говоря, чернила на его статье не успели просохнуть.
Первый испытательный полет состоялся 14 декабря 1903 года и закончился
неудачей: едва оторвавшись от земли, аппарат тут же клюнул носом. Но Райты
не унывали, и спустя три дня, 17 декабря Орвилл снова забрался на свой
лежак, предназначенный для пилота (сидений на первом самолете не было,
отчего на историческом фото, запечатлевшем для потомков это событие, пилота
вообще не видно...). Разогнавшись до скорости 13 километров в час, "Летящий"
взмыл в воздух на 12 секунд и пролетел по дуге 37 метров.
Тридцать семь метров... Менее двух третей длины современного "Боинга -
747" - и однако эти тридцать семь метров решили все. В тот же день, пока не
сгустились сумерки, биплан еще трижды поднимался в воздух, причем один раз
находился в полете целую минуту, покрыв рекордное расстояние в четверть
километра...
Какое-то время всякие сведения в печати отсутствовали. Братья -
американцы до мозга костей - и сами предпочитали помалкивать, опасаясь
конкуренции. Кроме того, просочившаяся информация показалась редакторам
газет слишком смахивающей на розыгрыш. Когда же было авторитетно
установлено, что летали, последовал комментарий ученого. Кого бы вы думали?
Конечно, знакомого нам Саймона Ньюкома.
Всякий, кто лечил "многоступенчатую" простуду, знает, что это такое:
вылечишь саднившее горло - начинается кашель, справишься с кашлем - польет
из носу. Болезнь неофобия имеет, оказывается, сходные симптомы (и
распространена, кстати, столь же широко). Когда Ньюкому сообщили о полете
братьев Райт, ученый и не подумал сдаваться и невозмутимо заявил: ладно, это
на пределе технических возможностей, но вот чтобы подобная машина смогла
поднять в воздух пассажира или полезный груз... дудки, не бывать такому!
Орвилл Райт поднял перчатку и в следующий полет взял с собой брата -
первого в мире авиапассажира. Конец истории, закономерное торжество смелой
мысли над неверием? Как бы не так!
Следующий раунд этого поединка открыл, как ни странно, один из
признанных пионеров авиации Октав Чэньют (Шанют), написавший в ежемесячнике
"Попьюлар Сайнс" статью о биплане братьев Райт. В ней автор, в частности,
пророчил следующее: "В отдельных случаях эта машина будет в состоянии
перевозить почту. Но ее практическое применение окажется весьма узким. Эти
аппараты быстры и вполне могут быть использованы как новый вид спорта,
однако бессмысленно говорить о какой-то коммерческой ценности подобных
изобретений". Однако прошло чуть больше десяти лет, и между двумя городами
во Флориде открылась первая в мире пассажирская авиалиния.
Неофобы же стояли как скала. Астроном Уильям Пикеринг, величина в науке
того же порядка, что и Ньюком, обрушился в печати на прожектеров, сулящих
слишком большое будущее авиации (ее-то отрицать было уже нелепо):
"Воображению часто рисуется образ пересекающих Атлантический океан
гигантских летательных аппартов с огромным числом пассажиров на борту.
Кажется, можно со всей уверенностью заявить: все эти идеи так и остануться
примерами умозрительных упражнений"... Читаешь такое и диву даешься.
Это, конечно, история по-своему классическая. Но вероятно, тогда судьба
"младшей" сестры - космонавтики - оказалась более счастливой? Можно было
учесть "накопленный" опыт...
Увы, все повторилось, даже в больших масштабах. Судьба идей
Циолковского в царской России нашим читателям известна, однако она не
единична.
...В конце десятых годов нашего века жители небольшого городка Вустера
в штате Массачусетс неоднократно вскакивали по ночам с постелей, разбуженные
страшным грохотом, доносившимся с пустыря неподалеку от местного
университета. Источник шума был всем известен: чудак-изобретатель Роберт
Годдард, преподаватель в колледже Кларка, был буквально одержим ракетами и
мог возиться с ними месяцами без перерыва. Как он сам признался потом в
письме к Уэллсу, увлечение началось с шестнадцати лет, как только была
прочитана "Война миров".
Над ним смеялись, а он упрямо мотал коротко стриженой головой:
"обыватели!". И шел работать. Не спорить с оппонентами и не теоретизировать
попусту, а строить свои ракеты, за которыми, верил он, будущее. Только
считанное число раз практик в его душе уступил место романтику: отвлекшись
от расчетов и опытов, инженер Годдард позволил себе просто пофантазировать.
В скромной брошюре, изданной Смитсоновским институтом тиражом 1750
экземпляров, он размышлял о том, как в один прекрасный день ракета,
работающая на жидком топливе, достигнет Луны.
Тут уж за фантазера взялась не провинциальная газетка, а солиднейшая
"Нью-Йорк таймс". В редакционной статье от 13 января 1920 года научный
обозреватель ядовито прошелся по адресу энтузиастов ракетостроения вообще и
Роберта Годдарда, в частности. По мнению обозревателя, тот "явно порастерял
кое-какие знания из багажа средней школы". Автор заметки снизошел до
объяснений: "Этот профессор Годдард вместе со своей группой в колледже
Кларка... по-видимому, не слыхал о законе равенства действия и
противодействия. Ему, несомненно, придется подыскать себе что-то посолиднее
вакуума, чтобы его ракете было от чего отталкиваться". Сколько сарказма,
сколько яда...
Годдард опять сделал вид, что газеты не читал, - пускаться в полемику
было не в его характере. Зато спустя шесть лет, 16 марта 1926 года...
"Ракета взлетела в 2 часа 30 минут. Она поднялась на 41 фут (12,5 м) и
улетела на расстояние 184 футов (56,1 м) за 2,5 секунды, после чего нижняя
половина сопла прогорела. Части ракеты принесли в лабораторию..." - как
скупо он пишет в дневнике о событии, реализовавшем его многолетнюю мечту!
Только на следующий день в дневнике Годдарда появляется пространная запись:
"17 марта. Вчера на ферме тетушки Эффи в Обурне был осуществлен полет
первой ракеты на жидком топливе... Когда она взлетела без какого-либо
значительного шума и пламени, это показалось нам почти волшебством. Как
будто бы она сказала: "Я простояла здесь достаточно долго и, если вы не
возражаете, отправлюсь куда-нибудь в другое место". Эстер заметила, что
когда ракета стартовала, она была похожа на сказочную фею или на прекрасного
танцора"...
И снова пресса молчала. Годдард, как и братья Райт, не торопился
оповестить мир об успехе, хотя причина была иной: как истинный ученый, он не
хотел публиковать результаты, пока все не перепроверит. Единственное, что он
сделал, это послал 5 мая краткий отчет в Смитсоновский институт, где бумажку
эту благополучно затеряли. Фактически мир узнал о первом полете ракеты
только через десять лет из статьи самого Роберта Годдарда. В то время
ракетная техника во многих странах шагнула вперед, и документ представлял
интерес лишь для историков науки...
Время старта первой ракеты можно считать символическим. Через месяц, в
апреле 1926 года, другой предприимчивый американец, выходец из Люксембурга
Хьюго Гернсбек, осуществил свой "запуск", тоже вошедший в историю: в киосках
появилось новое периодическое издание - специализированный журнал научной
фантастики "Эмейзинг Сториз" ("Удивительные истории"). Так они и стартовали
с интервалом в месяц - первая ракета и первый журнал фантастики, в заголовке
которого буквы шли наискосок, слева направо, постепенно уменьшаясь - как
шлейф улетевшей ракеты5...
Впрочем до того времени, когда фантазия и наука сольются воедино, чтобы
вместе штурмовать космос, и полет Юрия Гагарина превратит саму фантазию в
реальность, остается еще много времени. Пока же все идет по известному
сценарию. Очередное светило, некий профессор А. У. Бикертон, высказывается в
печати по поводу полетов на Луну - разве не сама судьба устроила так, что
высказался почтенный профессор как раз в год старта ракеты Годдарда!
Можно и это высказывание списать на счет младенчества новой науки:
космонавтика пребывала в колыбели - трудно ли было ошибиться! Но увы, как
злое проклятие, неверие сопровождало идею полета к другим планетам вплоть до
момента, когда не верить оставалось только глазам своим, уткнувшимся в экран
телевизора.
В 1948 году еще можно было прочесть в научно-популярном журнале "Сайенс
Дайджест" (номер от 8 августа) такие прогнозы: "Посадка на Луну или ее облет
предполагают такое обилие серьезнейших проблем... что науке может
понадобиться еще 200 лет, чтобы справиться с ними". Эксперты ошиблись на
целый порядок. Чуть больше десяти лет прошло, и советские автоматические
станции пролетели мимо Луны, совершили посадку на нее, а затем и облетели,
сфотографировав ее обратную сторону! A 12 апреля 1961 года был первый полет
человека, советского человека в космос. Космическая эра началась. И еще
через несколько лет стартовал космический корабль "Аполлон-8", стартовал,
чтобы успешно облететь Луну и благополучно вернуться на Землю!
Когда же наступило утро 16 июля 1969 года и на космодроме начался
предстартовый отсчет для экипажа "Аполлона-II", газетчики вспомнили и о
Годдарде, умершем четверть века назад. В день старта подписчики "Нью-Йорк
таймс" обратили внимание на заметку, текст которой заслуживает того, чтобы
привести его целиком:
"Теперь надо признать за абсолютно установленный факт, что ракеты
двигаться в вакууме могут. Газета приносит своим читателям извинения за
допущенную ошибку".
А вот теперь вспомним еще раз дату той злополучной первой публикации -
13 января 1920 года. Почти юбилей: между двумя газетными публикациями прошло
полвека.
Долго иногда приходится добираться до очевидного.
4. ТРИУМФ НЕУЧЕЙ
Такова уж элементарная истина: любого человека, обладающего воображением,
которое позволяет ему реалистически оценивать будущее, неизбежно будет влечь
к себе этот жанр литературы. Я вовсе не собираюсь утверждать, что среди
читателей научной фантастики найдется более 1 % людей, способных стать
пророками, заслуживающими доверия; но я действительно считаю, что среди
таких пророков почти 100% окажутся либо читателями научной фантастики, либо
писателями-фантастами.
Артур Кларк
И вот теперь другая история. Летопись чудесных догадок и предвидений в
художественной литературе (и научной фантастике, в частности). Иные ученые,
слишком погруженные в свою науку, иногда не обладают достаточным
воображением, чтобы заглянуть далеко вперед. Писатели же часто попадали в
самую точку, когда смело вторгались в неведомое, в завтрашний день. И
доказали свою правоту, разглядев контуры грядущего века. Оказывается,
существует все же принципиальная возможность если и не рассчитать в
точности, то хоть краем глаза увидеть будущее!
Но прежде - один пример противоположного порядка.
"Быть может, вам захочется узнать мое мнение о том, где будут черпать
материал авторы фантастических романов в будущем? Я вам на это отвечу: не
думаю, чтобы у писателей будущего такого материала было в изобилии.
Фантастический роман доживает свои последние дни. Если когда-нибудь будет
установлено сношение с Марсом, то проще будет держать там корреспондентов
газет; их отчеты будут куда интереснее, чем романы Уэллса и мои!"
Такой прогноз выдал на старости лет не кто-нибудь, а сам великий Жюль
Верн. И ошибся так, как не ошибался, вероятно, за всю свою долгую жизнь,
наполненную самыми чудесными и точными предвидениями. Воистину, нет пророка
в родном отечестве...
Чтобы не вызвать понятной ревности у ученых, приведем еще один
показательный пример. Свидетельство того, что занятие фантастикой еще не
гарантия провидческих способностей.
В 1980 году популярный журнал "Уральский следопыт" предложил своим
читателям, среди которых немало настоящих знатоков фантастики, провести
забавное разыскание. Требовалось составить шуточный календарь "памятных дат"
на 1980 год (из данных, почерпнутых в произведениях писателей-фантастов).
Итак, что же "происходило" в 1980 году?
Автоматическая станция на Венере передала первые изображения на Землю
(В. Соловьев. "Триста миллионов лет спустя", 1956). Это почти точное
попадание! А вот других событий еще ждать и ждать. Матч по боксу между
человеком и роботом (Р. Мейтсон. "Стальной человек", 1956); первый в мире
космический корабль с термоядерным двигателем отправился в первый полет к
Луне; в толще лунных пород уже выстроен Луноград с населением в 65 человек
(Ю. Шпаков. "Кратер Циолковский", 1962)... Вследствие голода, охватившего
планету, учреждена Всемирная Служба Контроля над народонаселением (Д. Блиш.
"День статистика", 1964); последние капли нефти упали в 70-х годах в моря и
реки Земли: начиная с 1980 года порча природы рассматривается как тягчайшее
преступление (С. Гансовский. "Спасти декабра!", 1967). Первый мрачный
прогноз, к счастью, не оправдался, но, увы, и о выполнении второго можно
только мечтать. "Выращен" искусственный интеллект (А. Кларк. "Космическая
одиссея 2001 года", 1968). Увы... И последнее: в дальний полет с
околосветовой скоростью отправился звездолет "Аврора" с интернациональным
экипажем на борту (А. Хлебников, "Третья мировая война", 1977).
Обратите внимание на даты публикаций. Ну ладно, в 1962 году еще
рассчитывали на посылку к Луне термоядерного корабля через восемнадцать лет.
Но как можно было в 77-м надеяться на старт межзвездного корабля через три
года - вот что непонятно! Впрочем, это пример скорее курьезный, чем
решающий. Указывать точную дату тех или иных описываемых фантастических
событий - значит почти всегда рисковать (а уж если мучает зуд датировки, то
разумнее отнести описываемые события в следующее столетие)...
Но не это составляет силу фантастики, не блестящие отгадки, на каждую
из которых неизбежно придется море заведомо ошибочных предсказаний. Пусть
угадывают гадалки - научной фантастике удается другое: размышлять о
тенденциях, о глобальных проблемах и даже о принципиальной возможности того
или иного открытия или изобретения. Когда писатели не стремятся ничего
"уточнять", их стрельба по невидимым мишеням будущего оказывается куда
удачнее попыток узких специалистов. Никаких конкретных расчетов и детальных
проектов писатели, как правило, не предлагали, да и не писательское это
дело. Но как часто бывает в науке, одна только принципиальная возможность -
если и не доказанная, то хотя бы увиденная - может наполовину приблизить
ученого к решению задачи6.
К сожалению, все эти удачные попадания разбросаны по десяткам, если не
сотням книг, многие из которых были весьма посредственными с литературной
точки зрения, канув в небытие еще при жизни авторов. Так что задача собрать
всю эту мозаику воедино - разумеется, не из легких. Но все же попробуем.
"Избыток воображения, - писал Артур Кларк, - встречается значительно
реже, чем его недостаток; когда это случается, на его злосчастного
обладателя валятся все беды и неудачи - за исключением достаточно
благоразумных провидцев, излагающих свои идеи только письменно и не
помышляющих провести их в жизнь. К такой категории относятся все авторы
научной фантастики, историки, пишущие о будущем, творцы утопий и оба Бэкона,
Роджер и Фрэнсис".
Последние два имени не случайно поставлены в один ряд с
писателями-фантастами. Не такая и распространенная в Англии фамилия, но надо
ж было случиться совпадению, чтобы два гения, носившие ее, как бы свободно
переговаривались через временную бездну в четыре столетия!
"Можно сделать такие приборы, с помощью которых самые большие корабли,
ведомые всего одним человеком, будут двигаться с большей скоростью, чем
суда, полные мореплавателей. Можно построить колесницы, которые будут
передвигаться с невероятной быстротой... без помощи животных. Можно создать
летающие машины, в которых человек, спокойно сидя и размышляя над чем
угодно, будет бить по воздуху своими искусственными крыльями, наподобие
птиц... а также машины, которые позволят человеку ходить по дну морскому".
Это из письма монаха-францисканца Роджера Бэкона. Написано в XIII веке,
когда ни о какой науке и не помышляли, а самой "научной" книгой столетия
считалась "Сумма теологии" Фомы Аквинского.
Бэкон пожил фантастически долгую по тем временам жизнь - почти
восемьдесят лет - и в самый разгар гонений на ересь и схоластических споров
о точном подсчете числа ангелов, способных уместиться на острие булавки,
написал трактат. Одно название могло запросто привести автора на костер:
"Послание брата Роджера Бэкона о тайных действиях искусства и природы и о
ничтожестве магии". Впрочем, гениальный монах был достаточно
предусмотрителен, чтобы не публиковать свое сочинение при жизни. Так
удивительное произведение, в котором были предсказаны телескоп,
самодвижущиеся повозки и даже летательные аппараты, увидело свет лишь спустя
четыре столетия, в 1618 году, - как раз ко времени расцвета гения другого
Бэкона, Фрэнсиса,
Отдавая дань многим оракулам, предсказавшим приход Ее Величества Науки,
этого второго Бэкона все-таки следует выделить особо. Его однофамилец Роджер
угадал отдельные технические проявления грядущего прогресса; Фрэнсису
принадлежит несомненная заслуга в выдвижении самой идеи научно-технического
прогресса, равно как и концепции опытного знания - недаром Маркс назвал его
"родоначальником всей экспериментирующей науки".
Современникам Фрэнсис Бэкон был в большей степени известен как
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг