Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
гонения, издевательства, травля сопровождали тех, кто ее творил.  Сожженные,
похороненные заживо в темницах, отлученные и осмеянные,  все  они  держались
верой в то, что  Будущее  воздаст  своим  пророкам.  Один  из  пострадавших,
упрямый монах Томмазо  Кампанелла  гордо  бросил  в  лицо  своим  хулителям:
"Грядущий  век  рассудит  нас,  ибо  современность  всегда  распинает  своих
благодетелей,  но  они  потом  воскресают  на  третий  день  или  на  третье
столетье".
     В жизни же новаторам приходилось туго. Болезнь под названием неофобия -
боязнь, инстинктивная неприязнь ко всему новому -  поражала  без  разбора  и
власть предержащих - монархов  и  духовенство,  и  редких  по  тем  временам
представителей "официальной"  науки.  Ну  и  обывателя,  повседневная  жизнь
которого была буквально соткана из предрассудков и страха перед новым.
     Так и запомнилась всем нам со школьной скамьи картина. Одинокий мученик
науки на костре, довольные попы и толпа, подзуживающая: "Огня! Еще огня!"
     Однако время внесло коррективы и в эту, казалось, незыблемую схему.
     Начиная с XIX века сдерживать бурный рост науки и техники не  удавалось
уже никому. Смелая мысль по-прежнему с  невероятным  трудом  пробивала  себе
дорогу признанию, но дыхание новизны ощущалось повсеместно. Воздух эпохи был
наполнен флюидами изменений, проявляющихся во всех сферах, на всех уровнях -
от сознания отдельного человека до идеалов и предчувствий всего  общества  в
целом. Да и Поезд Прогресса разогнался не на шутку,  отдельные  дальнозоркие
его пассажиры уже различали на горизонте приметы следующего столетия.
     Несколько десятилетий на перепаде двух веков  прошли  для  истории  как
один миг, но был он воистину из тех, которые Стефан Цвейг назвал  "звездными
минутами человечества". Изменений обрушилось сразу столько,  сколько  их  не
приносили столетия. Грандиозные революции  следовали  одна  за  другой  -  в
науке,  искусстве,  общественной  жизни.  Семнадцатый  год  стал  поворотным
пунктом человеческой истории;  после  Великой  Октябрьской  социалисчической
революции в России народы всего мира увидели ясную цель, свое будущее.
     А что говорить о миллионах "малых" революций в индивидуальном сознании,
как описать смещение привычных рамок и представлений, складывающихся веками!
     Казалось бы, и в науке наступило время реабилитации  всех  сожженных  и
осмеянных, время  признания  самого  невероятного,  самого  фантастичного  -
недаром же физика начала XX века гордо начертала  на  своем  знамени  "Даешь
безумные идеи!" (и сколько таких  реализовала)...  Но  тут  выяснилось,  что
болезнь неофобия вовсе не была излечена, она все еще поражала  свои  жертвы.
Только теперь поражала не тех. История не раз демонстрировала, как вчерашний
еретик-новатор сам перерождается в  гонителя  нового;  увы,  нечто  подобное
происходило и в истории науки.
     К началу XX века  ученью  из  непризнанных  и  часто  гонимых  одиночек
превратились   во   влиятельную   силу,   духовную    элиту,    пользующуюся
покровительством  и  поддержкой.  Возникло  представление  о  науке  как   о
престижном занятии.
     Наука  стала,  как  теперь   говорят,   производительной   силой,   она
стремительно движется вперед, развивается. Во главе ее  стоят  замечательные
ученые - двигатели прогресса. Достаточно назвать  такие  всемирно  известные
имена,  как  Мендель,  Мечников,   Мастер,   Эйнштейн,   Курчатов...   Чтобы
перечислить всех, не хватит и книги. Эти и многие  другие  ученые  выдвигали
смелые идеи, Но всем известная история науки в  начале  XX  века,  осененная
сверканием великолепных достижений  человеческого  гения,  обзавелась  своей
тенью. Об этой второй, "теневой", истории пишут реже, хотя и она дает немало
пищи для размышлений.
     Еще одна небходимая оговорка.
     История глупости и упрямого чванства эмоционально  волнует  не  меньше,
если не больше, чем история светлых озарений. И у  иного  читателя  сложится
впечатление, что на протяжении без малого полутора веков ученые мужи  только
и делали, что ставили прогрессу палки в  колеса.  Для  такого  подверженного
эмоциональному преувеличению читателя мы и хотим подчеркнуть: не вся  наука,
а лишь отдельные ее представители. Прямо скажем, не лучшие.
     Если спокойно,  без  эмоциональных  перехлестов  оценить  ситуацию,  то
очевидно, что "теневая" история науки остается все-таки серией эпизодов,  не
более  того.  Хотя  сами  эпизоды  действительно  впечатляют,  тут   спорить
трудно... Сместились привычные роли. Ведь вторжению нового сопротивлялись  в
этом случае не венценосцы, попы и обыватели, а сами же представители "ученой
братии", словно позабывшие о собственном недавнем прошлом. Как  все  это  не
вязалось с общепринятой  в  научной  среде  сдержанно-корректной  полемикой:
грубые окрики, высокомерие, язвительность...
     Удивительнее всего то, что в своем отрицании  специалист-"флюс"  обычно
не выдвигает никаких  позитивных  контридей  -  только  отрицает,  отрицает,
отрицает без конца. Все подряд, прямо с порога, часто даже  не  потрудившись
как следует вникнуть в сущность предложенного. Не веря глазам своим,  когда,
с  его  точки  зрения,  та  или  иная  "бредовая"  идея,   не   считаясь   с
категорическими запретами, в конце концов  воплощается  в  нечто  осязаемое,
работающее.
     Написать бы такую "летопись непризнания"  -  от  этого  выиграла  бы  в
конечном счете сама наука4. Изучив все зарегистрированные  случаи  неофобии,
каждую страничку истории болезни, специалисты могли бы  вплотную  подойти  к
ответу на очень важные вопросы.
     Какими извилистыми путями внедряется в  индивидуальное  сознание  новая
мысль? Как она влияет на все общество в  целом?  Как  разрешить  объективное
противоречие в развитии науки: наличие в ней  непререкаемых  фундаментальных
принципов (парадигм) - и необходимость в их постоянной  смене?  Как  сделать
привычным  непривычное,  поставить  на  конвейер  обучение  парадоксальному,
нетрадиционному мышлению, сведя к минимуму неизбежные  "потери  на  трение"?
Сколько вопросов, а исчерпывающих, ясных ответов маловато.
     Перелистаем же страницы этой "красной книги" науки.
     Радио, электроосвещение, звукозапись,  фотография,  кино,  телевидение,
автомобиль,  комбайн...  -  список  того,  что  в   свое   время   посчитали
неосуществимым, можно продолжать до бесконечности. Ну ладно, не верили, пока
все  эти  идеи  оставались  лишь  идеями  на  бумаге,  чисто  умозрительными
концепциями - так нет же! С неменьшим  азартом  отвергали  .и  то,  что  уже
обрело материальный  облик,  что  можно  было  воочию  наблюдать  в  работе,
пощупать собственными руками!
     В 1876 году после демонстрации американским  изобретателем  Александром
Беллом модели телефона главный инженер английской почтовой службы с  истинно
британским высокомерием бросил журналистам: "Если американцам нужен телефон,
пожалуйста, это их дело. У нас  достаточно  мальчиков-рассыльных".  А  двумя
годами позже специально созданная комиссия британского  парламента  отвергла
изобретение  другого  американца  как  "не  заслуживающее   внимания   людей
практичных и людей ученых" - речь шла об электрической лампочке  накаливания
Томаса Альва Эдисона...
     Справедливости ради следует  сказать,  что  и  самому  Эдисону  не  раз
изменяла  его  обычно  безошибочная   техническая   интуиция   -   неофобия,
оказывается, еще и заразна! Прокладку трансатлантического кабеля  знаменитый
изобретатель во  всеуслышание  назвал  "нестоящей  затеей".  А  когда  фирма
"Вестингауз"  начала  внедрять  бытовые  электроприборы,   Эдисон   пророчил
покупателям, что вся эта техника доведет их до могилы  в  течение  полугода.
Добавляя при этом: "Такой же непреложный факт, как и сама смерть".
     Заметим еще одну специфическую особенность неофобии -  эта  болезнь,  в
общем-то, безразлична к уровню развития науки и техники в данной стране,  не
знает она и национальных границ.
     История  пионерских  изобретений   в   дореволюционной   России   стала
хрестоматийным   обвинительным   документом   косности    и    "высочайшему"
безразличию. Проект паровой  машины  непрерывного  действия  был  разработан
русским механиком-самоучкой Иваном Ползуновым в 1763 году -  за  десятилетие
до начала работ Джеймса Уатта, - да так и остался лежать под сукном.  А  вот
список изобретений Ивана Кулибина: проект безопорного здания, проект лифта в
Зимнем   дворце,   проект   самодвижущегося   педального   экипажа,   проект
металлических протезов для инвалидов, проект одноарочного моста через  Неву,
проект судна, движущегося против течения... Проекты, проекты - и ни один  не
был реализован. Радио Попова, лампочка Лодыгина, наконец, судьба  гениальных
работ Циолковского (о котором речь пойдет позже)...
     Мы так привыкли к этому, столь естественной казалась расстановка сил  -
ученый-подвижник против чиновника-бюрократа,  -  что  как-то  позабыли  и  о
других примерах, не менее впечатляющих. А  ведь  теорию  Дарвина  приняли  в
штыки не дремучие консерваторы, засевшие в руководствах академий и различных
департаментах, а "свои" же: немец Рудольф Вирхов, французы Клод Бернар,  Луи
Пастер! Все  как  один  ученые  с  мировым  именем,  революционеры  в  своих
науках...
     Судьбу  открытий  русских  ученых  еще  можно  объяснить   технической,
политической и социальной отсталостью  царской  России,  а  полемику  вокруг
дарвиновской теории - относительной  "незрелостью"  XIX  века.  Но  вот  как
объяснить похожие случаи уже более позднего времени?
     Существует  уникальный  в  своем  роде  документ  -  докладная  записка
директора  Национального  патентного  бюро  президенту  Соединенных   Штатов
Уильяму Мак-Кинли. В ней крупнейший эксперт страны призывает  ни  больше  ни
меньше, как... упразднить Бюро, мотивируя свое предложение  тем,  что  "все,
что можно было изобрести, уже изобретено". Символично,  что  датирован  этот
документ 1899 годом - в канун века  прогресса.  Но  и  через  четверть  века
американские физические журналы  (которым  к  этому  времени  полагалось  бы
привыкнуть  к  неожиданностям)  все  как  один  откажутся  печатать   статью
Гаудсмита и Уленбека, в которой впервые вводится понятие "спин электрона".
     Германия... Когда к власти пришли нацисты, для немецкой науки наступили
времена похуже средневековья: точно так же,  по  тем  же  старинным  улочкам
Нюрнберга и Кельна жгли книги,  громили  лаборатории,  а  ученых  заставляли
отрекаться от истины и присягать на верность новой "арийской" науке.  Кто-то
эмигрировал, кто-то оказался раздавлен и пошел на службу  "новому  порядку".
Расцвет шарлатанов, мракобесов в ученой  мантии...  -  не  зря  столь  часто
фашизм называют "средневековьем XX века". О том,  что  фашистский  шабаш  не
имел никакого будущего, а заправилы третьего рейха смотрели на "науку"  лишь
как на танки, пушки и бомбы, свидетельствует  и  такой  малоизвестный  факт.
Вернер фон Браун в самый разгар работ над "фау" был приглашен в гестапо. Там
ему изрядно прочистили мозги, занятые "мечтательными бреднями об орбитальных
спутниках, лунных  ракетах  и  овладении  атомной  энергией  для  полетов  к
звездам". Рейху была нужна не "болтовня", а дело...
     Франция. В одной только Парижской Академии наук в разное время отвергли
предложенную  англичанином  Эдвардом  Дженнером  противооспенную   прививку,
теорию происхождения  метеоритов  (под  историческим  вердиктом,  гласившим:
"камни падать с неба не могут, потому что на небе нет камней", подписался  и
великий Лавуазье) и, наконец, теорию относительности. Когда в  1933  году  -
все-таки не XIX век! - Францию посетил Альберт Эйнштейн, находившийся  в  то
время в зените славы, 33 члена академии пригрозили  демонстративно  покинуть
залу заседаний, если там появится автор теории относительности.
     Среди  прочих  был  отвергнут   и   проект   парохода,   представленный
американским инженером Робертом Фултоном.
     Роберт Фултон прожил немного  и  незадолго  до  смерти  все-таки  успел
осуществить свой замысел: первый в истории колесный пароход  "Клермонт"  был
построен в 1807 году в Америке. Но даже  фактом  своего  появления  на  свет
пароход не разубедил  скептиков.  Известный  авторитет  профессор  Дионисиус
Ларднер упрямо вещал: "Скорее человек прогуляется по поверхности  Луны,  чем
пересечет Атлантику на таком судне". Ну что тут можно добавить?
     И коль скоро была названа Луна, расскажем подробнее о самой невероятной
и в чем-то даже загадочной истории  подобного  рода.  Истории  признания,  а
точнее, патологически упрямого непризнавания в течение долгих лет двух  юных
и своенравных сестер-золушек, падчериц XX века, - авиации и космонавтики.

                             3. СЕСТРЫ-ЗОЛУШКИ

         Автору представляется доказанным, насколько это возможно для любого
     физического явления, что никакие вероятные сочетания известных веществ,
 известных типов механизмов и известных форм энергии не могут быть воплощены
в аппарате, практически пригодном для длительного полета человека в воздухе.
  Профессор С. Ньюком (1903 год - год запуска первого самолета братьев Райт)

Глупейшая идея выстрела на Луну - пример тех предельных абсурдов, до которых
доходят ученые, работающие в "мысленепроницаемых" отсеках, в полной изоляции
                                                              друг от друга.
    Профессор А.-У. Бикертон (1926 год - год запуска первой ракеты на жидком
                                                                   топливе)
     Отдельные смельчаки летали на искусственных крыльях еще  в  стародавние
времена. Полеты изумляли случайных зевак,  вызывали  вполне  понятный  ропот
церкви, но к каким-либо радикальным изменениям  не  приводили.  А  печальная
судьба первых воздухоплавателей,  большинство  из  которых  уже  никогда  не
отправлялись во второй полет, служила  самым  убедительным  доказательством,
что "этого не может быть".
     Позже появились воздушные шары, но в этом случае публика  на  удивление
быстро и безболезненно свыклась с новинкой. Потом вот заговорили  о  полетах
аппаратов тяжелее воздуха.
     Неверно  представление  о  том,  будто  идея  самолета  мелькнула   как
счастливое озарение: к реализации этой идеи шли  упорно  и  целеустремленно,
шаг за шагом. Громоздкий "Эол" образца  1894  года  обладал  всеми  видимыми
признаками  современного  самолета:  крыльями,  в  то  время  еще  по-птичьи
округлыми, пропеллером, кабиной и шасси с колесами. А главное -  эта  махина
высотой в 3,5 метра смогла оторваться от земли! Правда,  на  "высоту"  в  20
сантиметров и всего на одно мгновение...
     Попробовал свои силы в  авиаконструировании  и  известный  американский
изобретатель  Хайрем  Максим  (знаменитый  пулемет  -  его  детище),  биплан
которого был построен в тот же год, что и "Эол".  А  за  тринадцать  лет  до
этого  в   далекой   России   Александр   Можайский   получил   "привилегию"
(по-нынешнему - патент) на  изобретенный  им  "воздухоплавательный  снаряд",
модель которого в натуральную величину была построена через год. И  наконец,
в 1903 году американский ученый Сэмюэл  Ленгли  "чуть-чуть"  не  запустил  в
воздух свой моноплан-тандем "Аэродром" с  двигателем  в  полсотни  лошадиных
сил... Однако все эти модели взлететь все-таки не смогли.
     Тем не менее история ранней авиации  протекала  по-своему  закономерно,
без видимых сенсаций - попытка, еще попытка, анализ ошибок,  новый  опыт.  А
вот что касается общественного мнения и отношения иных ученых ко  всей  этой
деятельности, то тут происходили прямо-таки чудеса.
     До самого начала века фантазия и наука довольно мирно уживались друг  с
другом в вопросах воздухоплавания, да еще и подпитывали друг  друга  идеями.
Ученые читали фантастику, а писатели, в свою очередь, внимательно следили за
новинками научной мысли. И как только появились новые конкретные  чертежи  и
расчеты,  они  тут  же  обрастали  различными  умозрительными   построениями
фантастов,  воображаемыми  техническими  проектами,  осуществление   которых
закономерно  отодвигалось  в  неопределенное  будущее.  Поэтому  раздражение
ученых вызывали как безответственные, по их мнению, выдумки литераторов, так
и внешне строгие выкладки конструкторов.
     Это важный момент, остановимся на нем. Можайский, Ленгли,  Максим  тоже
были не последними людьми в науке. А с другой стороны, и в среде энтузиастов
не убавлялось с годами изобретателей вечного двигателя.  И  фантасты  писали
порой такое!.. Итак, война шла не между наукой и фантазией -  воевали  между
собой прозорливость и слепота. Что же касается провидцев  и  слепцов,  то  и
первых и вторых в изобилии хватало и среди писателей, и среди ученых.
     Один эпизод этой битвы  по  праву  считается  классическим,  во  многом
благодаря редкостному совпадению дат.
     Итак, 1903 год. Почтенный (ему уже под  семьдесят!)  профессор-астроном
Саймон Ньюком  не  на  шутку  встревожен  обилием  пустопорожних  бредней  о
летательных аппаратах тяжелее воздуха. Раздражение требует выхода, и  Ньюком
посылает  в  научный  журнал  пространную  статью,  где  с  помощью  строгих
математических выкладок разбивает  построения  энтузиастов  в  пух  и  прах.
Резюме статьи (оно-то и вынесено в эпиграф) совершенно недвусмысленно: нет и
не может быть...
     Нашлись невежды, не читавшие статьи уважаемого профессора,  -  а  может
быть, читали, но рискнули не согласиться с мнением авторитета. Это были  два
брата-американца; ученых  степеней  они  не  имели  и  занимались  тем,  что
содержали мастерскую по  ремонту  велосипедов.  Да  мастерили  помаленьку  в
свободное время, особенно увлекаясь воздушными змеями.  Звали  их  Уилбер  и
Орвилл Райт.
     Пустырь на морском берегу близ  местечка  Китти-Хок  в  штате  Северная
Каролина был  идеальным  местом  для  запусков  змеев  -  ветры  здесь  дули
постоянно, а место было ровное и  просторное.  На  этом  природном  полигоне
постигали братья Райт азы самолетостроения: сначала  воздушный  змей,  затем
серия планеров и, наконец, биплан. Конструкция, скромно названная "Летящий",
своим видом напоминала этажерку и не содержала  ничего  доселе  невиданного.
Доски, металлические рамы, материя, два  винта  да  обыкновенный  бензиновый
двигатель мощностью в 16 лошадиных сил. Однако ж эта  машина,  состоящая  из

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг