реальная - нейтронная. И вот что знаменательно: Брэдбери говорит только о
городе, поднявшемся на воздух, Мерль - уже о "планете, которую убили в самый
разгар весны"...
В западной фантастике пятидесятых годов тема третьей - и последней -
мировой войны была едва ли не самой популярной. Тут всего намешалось
понемногу - и панического ужаса, и осознанного протеста; да и чисто
прагматический нюх безошибочно подсказывал ремесленникам, что тема не
выдохнется ни через месяц, ни через год.
Конвейер книжного рынка, особенно американского, с его культом
бодрящего оптимизма, быстро приспособился к нестандартной новой продукции и,
перемолов ее, начал штамповать промышленными партиями. И случалось, голос
честных художников заглушался шумом коммерческого прибоя, выбрасывающего на
прилавки волны сработанных под копирку "концов света".
А ведь голос этот, дойди он до ума и сердца читателей фантастики во
всем мире, мог бы принести пользу, и очень большую. И приносил. Вспомним
врезавшуюся в память брэдбериевскую новеллу "Будет ласковый дождь". Писатель
написал этот реквием по ушедшему человечеству и оставшейся "жить" технике в
годы, когда и слов таких не знали - нейтронная бомба. Но как угадан символ и
как он ко времени сейчас.
Брэдбери принадлежат слова: "Мы не описываем будущее - мы его
предотвращаем". Действительно, подробно разъяснять, каким быть облику
грядущего, - дело все-таки ученых-социологов, историков, философов и
экономистов. А вот вывести передовую человеческую мысль на "цели",
существование которых допустить не должно, научная фантастика в состоянии. У
нее в арсенале нет столь мощных прожекторов, способных высветить всю дорогу
целиком, по крайней мере, до ближайшего поворота - пусть этим занимается
наука. Но убрать из-под ног колючки и заметить вовремя ловушки
писатели-фантасты могут.
После Хиросимы речь уже не шла о колючках и булыжниках, чреватых
занозами и синяками; впереди был обрыв, пропасть, из которой не выбраться.
Прогрессивная мировая фантастика заметно посерьезнела, отбросила даже свои
обычные "если", не оставив человечеству иных вариантов, кроме выбора: или -
или.
Реалистическая проза могла опираться на документальные кадры о
бомбардировках Хиросимы и Нагасаки. Но документы были немногочисленны; кроме
того, требовалось показать не просто одиночный испепеленный город, а
уничтоженный, спаленный под корень мир. Города отстраивались и на пепелищах,
и даже водружались монументы в память о погибших. Человеческую цивилизацию
заново не отстроишь - читалось в книгах фантастов. И служить панихиду по
человечеству будет некому.
Чтобы подчеркнуть, глубоко вонзить в сознание сотен миллионов эту
необратимость, окончательность выбора, на помощь литературе пришло
могущественное кино. В фильме режиссера Стэнли Крамера "На берегу",
экранизации романа австралийского писателя Невила Шюта (1957), потрясает
финальная сцена. Ветер бродит по пустынной площадке, перебирает рассыпанные
клочки бумаги - листовки, призывающие обреченных на мучительную смерть
(радиоактивное облако достигло берегов Австралийского континента) к
добровольному уходу из жизни. Да полощет огромный транспарант с надписью:
"Еще не поздно, брат!" Жуткая надпись - ведь людей уже нет.
Это не материя бьется на ветру - трепещет совесть художника. Что еще
изобразить, раз даже такие призывы не доходят до сознания? Разве что участь
тех, кому посчастливилось выжить...
Посчастливилось?! В 1949 году Олдос Хаксли написал свою трагикомедию
"Обезьяна и сущность". Выжившие (на этот раз в Новой Зеландии) представители
цивилизации снаряжают экспедицию на подводной лодке к берегам Америки - и
что там находят? Одичавших каннибалов, исповедующих вполне подходящую к
случаю новомодную "религию смерти"... Читая такое, право же не испытываешь
облегчения за выживших: для погибших, по крайней мере, все кончилось быстро.
Тема "мир после атомной войны" - это еще один полноводный поток
западной фантастики. В нем также всякого хватает и отрезвляющая ледяная
струя социального протеста порой соседствует с поднятой со дна литературы
мутью. Но протестовал ли автор, предупреждал или же просто смаковал картины
распада и гниения - ни в одном произведении человечеству не оставляли
шансов. Даже в самых оптимистичных книгах (насколько уместно здесь слово
"оптимизм") дальнейшая судьба начинавшего свой новый эволюционный разбег
"постатомного" человечества выглядела мрачно.
В пятидесятые годы - это "Куколки" Джона Уиндэма и "Долгое завтра" Ли
Брэккет, десятилетие спустя - "Серая Борода" Брайна Олдисса и сатирический
роман Филиппа Дика "Доктор Бладмани", явно навеянный знаменитым фильмом
Стэнли Кубрика "Доктор Стрейнджлав". И в семидесятых - "Мальвиль" Робера
Мерля, кончающийся грустными словами: "Отныне мы можем смотреть в будущее с
надеждой. Если только к данным обстоятельствам применимо слово "надежда".
Все это серьезные книги, и написаны они писателями-гуманистами. Но как
ни стремятся они поддержать искру надежды в душах читателей, сама логика
выбранной ими ситуации говорит иное. Пусть даже часть населения Земли
убережется от атомного удара - на планете все равно будет жизнь не в жизнь.
Радиоактивные воздух и вода, переставшая плодоносить почва, выродившиеся
мутанты... Кто-то приспособится - границы адаптации человеческого организма
до конца не известны, - но это будут уже не люди. И даже удушливый мрак
средневековья покажется в сравнении с их "сообществом" идиллической
Аркадией.
Кроме того, кто может поручиться, что такого атомного опыта окажется
достаточно, чтобы все не повторилось вновь?
В 1959 году вышли два романа - самые сильные (хотя и спорные) в
"антиатомной" фантастике. "Кантата на смерть Лейбовица" Уолтера Миллера и
"Уровень-7" Мордесаи Рошвалда.
В первой книге роль духовного спасителя впавшего в грех самоуничтожения
человечества берет на себя... римско-католическая церковь, создавшая на
атомном пепелище что-то вроде Ордена хранителей знания. И все же буквально
"по винтику" собранная цивилизация оказалась не в силах изгнать разъедающего
ей душу беса. Новая война - на этот раз последняя - ставит точку и на
чаяниях монахов, и на самом человечестве.
Неизвестно, были ли в том намерения автора, но финал превратил роман в
острое антиклерикальное произведение и свел на нет все утопические проекты
излечения души человечества, одержимого различными "бесами". "Больная душа
человечества" тут ни при чем, бесы - снаружи, они имеют ярко выраженную
социальную окраску. Политиканы, финансовые воротилы, военщина, а также
используемые ими социально-инфантильные выродки, называющие себя "учеными",
разные докторы хоникеры и стрейнджлавы, с испепеляющей яростью выведенные в
книге Воннегута и в фильме Кубрика.
Впрочем, все эти безумцы действительно не очень-то отличаются от тех,
для которых "есть вещи поважнее мира"!
Безумие. Именно так: не "политика", не "стратегия", но - безумие. Может
быть, хлад чисел способен передать всю степень его? В 1990 году в составе
стратегического ядерного арсенала США планируется иметь до 12 миллионов
килотонн тротилового эквивалента. Другими словами - миллион хиросим... Бомб
"хватит" на двести миллиардов человек.
Да полно, в чьем горячечном сознании родились эти цифры численности
"потенциального противника"? На Земле за многие десятки тысяч лет - с
момента, когда человек ощутил себя человеком, - еще не было столько!
Играя атомными спичками, социальные недоумки сами надеются не обжечься,
отсидеться в противоатомном бункере. Об обитателях подобного убежища
рассказывает Рошвалд (его книгу высоко ценили такие борцы за мир, как Бертан
Рассел и Лайнус Полинг).
...Мир погиб по ошибке. В живых остались только обитатели
сверхсекретного подземного ядерного центра, откуда должен был быть нанесен
ракетный "удар возмездия". Все было рассчитано: при ядерной атаке на
"Уровне-7" успеют нажать соответствующие кнопки... Дневник безымянного
офицера (имена отсутствуют - заменены индексами), последнего летописца,
опускающегося все ниже и ниже, с уровня на уровень, никто уже на поверхности
земли не прочтет: в дьявольском проекте убежища не предусмотрены идущие
вверх лифты и эскалаторы. Пропитания, энергоресурсов у выживших - на добрые
сотни лет. Но вот солнца ни они, ни их дети никогда не увидят.
Наверное, не подобрать более ясного и жуткого символа для всей
"постатомной" фантастики: нажав раз роковую кнопку, человечество уже никогда
не выберется на поверхность.
Странно все-таки... Написаны были эти произведения четверть века назад,
когда неизвестны были доктрины "ограниченной" ядерной войны и не обсуждались
достоинства "гуманного" нейтронного оружия. Но уже тогда самым мудрым
писателям стало ясно до боли: любая ядерная война будет ограниченной в том
смысле, что ограничит, обведет жирной траурной чертой самое человеческую
цивилизацию. А "гуманизм" этой войны выразится в том, что выжившие (если
таковые и останутся) позавидуют погибшим.
Казалось бы, ну что можно добавить к сказанному четверть века назад? И
какая такая "фантастика о войне будущего" после всего описанного имеет
моральное право на существование?
Оказывается, имеет!
Прилавки западных книжных магазинов наводнены "фантастической"
макулатурой, авторы которой не задумываясь вынесли вселенскую "резню в
капусту" на вселенские же просторы. И программное название антологии
антивоенной фантастики, собранной прогрессивным писателем Джо Холдеманом, -
"Хватит заниматься войной" - увы, как глас вопиющего в пустыне.
Война продолжается - теперь уже межпланетная, галактическая, всеобщая!
Армады военных звездолетов, целые планеты, подвергающиеся бомбардировке
ракетами с фантастической "сверхвзрывчаткой", блуждающие в пространстве и
осевшие на планетах укрепленные базы, И космическая солдатня, коммандос,
наемники, отличающиеся от нынешних "зеленых беретов" разве что отсутствием
самих беретов, замененных на гермошлемы.
Тут, впрочем, важно различать оттенки, полутона.
Хорошо еще, если это "всего лишь" бездумная, незлобивая "космическая
опера", создатели которой с ностальгией вспоминают детскую пору,
мальчишеские игры в пиратов и мушкетеров и драки на палках-мечах! В таких
книгах и кинокартинах авторы иногда открыто, а чаще всего в душе иронизируют
над "звездными стратегами". И герои если дерутся, то это поединки из книг
Вальтера Скотта и Дюма, только масштабы другие...
Сколько всего написали о фильме "Звездные войны" режиссера Джорджа
Лукаса! Фильм обвиняли в пропаганде жестокости и насилия, а приглядевшись,
сообразили, что страсти кипят вокруг самой что ни на есть детской сказки. В
которой эдакий Джонушка-дурачок, освобождает принцессу - защитницу
угнетенных из лап злодея-Кощея; а помогает молодой паре совсем уж типичный
добрый волшебник. Даже начинается эта нехитрая, но виртуозно поставленная
киносказка ключевыми словами, почему-то незамеченными: "Давным-давно, в
очень далекой галактике.."
В "Звездных войнах" постоянно сражаются, и арсенал оружия широк: от
лазерных мечей до ручных аннигиляторов-бластеров да зловещей "Звезды
Смерти" - искусственной планеты-базы, способной уничтожить целые миры!
Однако именно в этой эклектике и скрыта доля иронии, и жестокость в фильме
кажущаяся. Это "жестокость" детских игр с падением замертво понарошке, игр,
в которых "наши" всегда побеждают "не наших". Самозабвенно рубятся на
лазерных мечах герои Лукаса, заходят в боевые "пике" эскадрильи космических
истребителей, удирает от погони лихой контрабандист Хан Соло со своим
неразлучным другом - обезьяноподобным Чубаккой, увешанным патронташами
(разве что не лентой от "максима"!) А смотришь это и вспоминаешь
читаные-перечитаные "Три мушкетера". Там тоже дрались отчаянно и трупов было
вволю, но никто же не обвинит французского писателя в пропаганде насилия!
Одна такая бесхитростная сказка - это еще полбеды.
Страшнее другие книги и фильмы, страшит само их число. Ведь в сознании
теперь уже сотен миллионов (кино!) утверждается непреходящий образ
человека-c-оружием, еще уместный в историческом повествовании, но пугающий в
рассказах о будущем.
Словно детская игра: плоская бумажная фигурка мальчика или девочки,
которых можно "одевать" в вырезанные по специальным трафаретам наряды. Вот и
фантастика обзавелась своим трафаретом: человек-с-оружием. А одевать его
можно и в доспехи, и в защитный китель, и в скафандр с шевронами звездного
флота. И вложить в руки то копье, а то и какой-нибудь "дезинтегратор".
Социальный опыт диктует западным писателям только такой образ человека,
для него животная агрессивность - качество неизменное, имманентное; оно
было, есть и пребудет во веки веков. Но как тут не воспитывать читателей в
аналогичных представлениях? Замкнутый круг... Чтобы хоть как-то вырваться из
него, многие обращают свой взор в прошлое - благо фантастика дает
возможность путешествовать не только по планетам, но и по векам человеческой
истории.
Впервые о "рекрутах из прошлого" написал еще в 1927 году Эдмонд
Гамильтон (в рассказе "Всадники времен"), затем удивительная мешанина из
лазерных пистолетов и двуручных мечей на удивление органично прижилась на
страницах западной фантастики. И вот уже воинственные бароны-крестоносцы
привычным строем - "свиньей" атакуют корабль инопланетян (серия книг
француза Пьера Барбе и роман Пола Андерсона "Крестовый поход в небеса"). В
"Торговцах времен" Филиппа Хая для битв в будущем понадобился экипаж
потопленной в войну английской подводной лодки; потомки лишены и намека на
агрессивность... А постановщики японского кинобоевика "Провал во времени"
впечатляюще демонстрируют на экране, как попавшее в самурайское прошлое
современное воинское подразделение - вертолет, танк, пулеметы, гранаты! - не
в состоянии противостоять "дикарям", вооруженным традиционными японскими
мечами, копьями да стрелами...
Чаще всего подобную милитаристскую фантастику пишут не какие-то там
"ястребы" и не выжившие из ума недобитки, пальцы которых продолжают
рефлекторно сжиматься на воображаемом курке. Авторы бесчисленных
военно-космических одиссей - в большинстве "холодные сапожники",
безошибочные в своем чутье на конъюнктуру. А общество, проповедующее защиту
своей "демократии" огнем и мечом, мечтающее о единой большой казарме на
четыре с лишним миллиарда человек, не может не стимулировать производства
подобного чтива.
Случается, что и крупных писателей посещает странное желание
потеоретизировать, обосновать необходимость в будущем теперь уже казарм
галактических. Как будто не было у человечества этих четырнадцати с лишним
тысяч войн, и уже в нашем веке не были написаны и прочитаны Швейк и
"Уловка-22"! Так нет, надо еще и будущее подмять грубым солдатским сапогом и
целые миры выстроить в единообразные оболваненные шеренги.
Наводят ужас на всю Вселенную непобедимые дорсаи - герои серии
произведений Гордона Диксона. Это специально выведенная и натренированная
раса не профессионально даже - генетически заданных воинов, призванных
защищать... ну конечно же, "свободу и демократию". А Роберт Хайнлайн в
романе "Воины звездного корабля" (1960) попытался очертить границы этой
самой демократии: в будущем кто не воевал, тот не голосует! Винтовка и
казарменное сознание в качестве демократического "сертификата" - куда же
дальше!
Роман вышел в один год с книгами Миллера и Рошвалда и вызвал целую
бурю. Ответом был шквал критики со стороны читателей; промелькнули даже
обвинения Хайнлайна в фашизме...
Не остались в стороне и коллеги-писатели. Гарри Гаррисон немедленно
откликнулся остросатирическим романом-памфлетом "Билл - герой Галактики"
(1965), в котором показан удручающий мир будущих космических ландскнехтов,
потерявших всякое представление о том, за кого, против кого и во имя каких
идеалов они воюют. В семидесятые годы появилась серия произведений шведа
Сама Люндвалля о похождениях Швейка галактической эры, рядового звездного
флота Бернхарда Рордина. И наконец, в 1974 году вышел роман "Вечная война"
Джо Холдемана.
Джо Холдеман знает, что такое война. Из Вьетнама он вернулся с раной и
твердым убеждением: с войной пора кончать. И трудно сказать, чего больше в
романе - боли или сарказма. Когда в финале солдаты, перебрасываемые из
одного времени в другое - война-то продолжается во всех временах! -
обнаруживают противника, обе стороны, не сговариваясь, одновременно бросают
друг другу обвинение-вопрос: "Зачем вы это начали?"
Война продолжается, а, действительно, зачем?
Ну, хорошо, не дала земная история долгих мирных передышек, постоянно
терзала войнами (хотя американцам ли на то сетовать?), но разве в
воображаемом будущем нельзя представить себе чего-то качественно иного
отличного от грустного земного опыта? Увы, какая-то атрофия социального
воображения мешает представить очевидное, естественное: мирную Землю и
мирный космос, где впору не воевать - жить, любить, трудиться...
Так о чем же все-таки эта литература: о человеческих мечтаниях и
страхах, обращенных в будущее, или о самом что ни на есть сегодняшнем,
настоящем, упорно пробивающемся сквозь причудливый антураж из роботов и
звездолетов?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг