было бы и самой этой революции - начало ей, наряду с ткацким станком,
положил паровой двигатель англичанина Джеймса Уатта. Чуть раньше были
построены прядильный станок, молотилка - к этим примитивным механизмам
человечество шло тысячелетия!
Уатт увидел в Машине будущее. И не ошибся. 9 января 1769 года он
получает патент на свое изобретение, и день этот открывает новую страницу
истории.
Лавина самых разнообразных механизмов посыпалась на головы людей. О
механических помощниках грезили как о золотом дожде, как о раскрытых вратах
в долгожданный Золотой век. Блажен кто верует... Для многих людей нашествие
Машин оказалось страшным бедствием.
Не удивительно, что родилась легенда о будто бы фатальном воздействии
технического прогресса на жизнь людей, - легенда, вознесенная на знамя
движения разрушителей машин - луддитов. Конечно, бунт этот был от незнания:
причина закабаления была не в самих технических новшествах, а в
социально-экономическом строе, их использовавшем. О том, как внедрение Машин
привело к рождению капиталистического производства, как век Машин
ознаменовался не только взлетами человеческого гения, но безднами страданий
и унижений, - обо всем этом знает сейчас каждый школьник.
А в литературе... Машины, механизмы - до чего же все это "не
человеческое". Главному персонажу действия априори уготована роль злодея.
Для художественной литературы легенда оказалась важнее анализа
действительных причин, и с самого своего триумфального воцарения на троне
прогресса Машина прочно ассоциируется с неволей - бесчеловечной, холодной и
слепой. Не Машина служила людям - оказывается, те прислуживали ей.
Писатели-фантасты подметили этот момент уже во второй половине прошлого
века. В фантастике викторианской поры Машину дружно предают анафеме - на
земле Утопии Машине отказано в виде на жительство. В знаменитом романе
английского писателя Сэмюэла Батлера "Едгин" (1872) герой, попадающий в
государство Едгин (слово "нигде", прочитанное наоборот), оказывается в
тюрьме по смехотворной вроде бы причине: он носит часы. Между тем в Едгине
все без исключения механизмы запрещены законом... Батлер был не одинок, без
машин обходилась другая знаменитая утопия - "Вести ниоткуда" (1890) Уильяма
Морриса. О чем говорить, если Жюль Верн и тот с горечью обронил слова о
"машинах, которые когда-то пожрут человека"!
Правда, эти смутные догадки вызывали редкие, но решительные отповеди
приверженцев машин - достаточно вспомнить написанный в прямой полемике с
книгой Батлера роман Эдварда Беллами "Взгляд назад" (1888), названный
"первым учебником социализма в США". И Александр Богданов в романе "Красная
звезда" (1907), описывая опять-таки утопическое марсианское общество, даже
дал первые наметки будущей теории автоматизации и управления.
Однако таких было немного, и тон продолжали задавать пессимисты: в
начале века появляются знаменитые, ставшие классическими "машинные
антиутопии". На сцене - знакомые по первому действию декорации: Европа
десятых - двадцатых годов.
Когда в 1909 году известный английский романист Эдуард Морган Форстер
написал короткую повесть "Машина останавливается", до рождения кибернетики
оставалось без малого полвека. Машина в повести Форстера пишется с заглавной
буквы: рождалось новое качество по сравнению со станками и механизмами,
известными полстолетия назад. Если раньше тревогу вызывали такие спутники
крупного фабричного производства, как изматывающий ритм, монотонность и
грохот, то на сей раз опасность виделась в другом.
Форстер был первым, кто задумался над идеей Машины-диктатора. Это уже
не опосредованная угроза человеку - угроза превращения его в рабочий
придаток конвейера, а прямое рабство, полная зависимость от Машины. Люди
сведены до положения винтиков, обеспечивающих исправный ритм ее работы; и
сама Машина теперь не узел, не агрегат, а целый комплекс: контролер,
управляющий, карательные органы - в одном лице. Форстер зорко увидел
возможность социализации Машины, превращения ее из технологической силы - в
социальную. Машина отныне способна контролировать не отдельную фабрику, а
государство в целом.
Повесть Форстера долгое время пребывала в относительной тени из-за
успеха романа австрийской писательницы Теи фон Харбу "Метрополис" (1926). И
даже не книги, о которой сейчас мало кто помнит, а скорее, ее экранизации,
осуществленной в том же году мужем фон Харбу - Фрицем Лангом. И хотя по
сюжету и идее фильм не шел ни в какое сравнение с повестью Форстера,
символом автоматизированного мира стал "Метрополис".
Образ гигантского города-механизма, заведенного словно часы,
действительно впечатляет. Это уже настоящий кибернетический ад, о котором не
раз будут писать впоследствии, хотя, разумеется, постановщик просто обратил
в гиперболу то, что видел воочию.
Гипербола была несложной, но принципиальной. Автоматизированная
фабрика-кровосос с послушными винтиками-рабочими превратилась в заведенный
город-мир с послушными и безвольными винтиками-гражданами. Ланг воплотил
метафору "машина пожирает человека" буквально: на экране не раз мелькнет
адское видение гигантской оскаленной маски, напоминающей каменного истукана
доколумбовой Мексики; освещенные "жертвенными светильниками", в
развороченную пасть изо дня в день покорно поднимаются толпы рабов. Так
трансформируется в болезненном восприятии героя обычный вход в лифты,
ежедневно опускающие рабочих в подземелья Нижнего Города, где создается
материальная основа райской жизни праздных бездельников Верхнего.
Фильм Ланга, одно из самых ранних предостережений против тотальной
урбанизации, на долгие годы превратился в эталон33. Но причем же здесь
"электронные мозги", сверхкомпьютеры? Не будем спешить - это не последнее
действие драмы, придет пора и им выйти на сцену. Ланг угадал символ, образ -
и на протяжении всего третьего действия зрителю нет-нет да вспомнится
оскаленная пасть "Молоха прогресса", пожирающего своих верных рабов.
Вероятно, самым мрачным и по духу самым близким к последующим
антиутопиям стал роман "Приговоренные к смерти" (1920) Клода Фаррера
(псевдоним французского писателя Шарля Баргоня). В этой книге нарисовано
логическое завершение тотальной автоматизации. И зло, как того требовали
неписаные законы антиутопии, торжественно прописывается в мире на веки
вечные.
Действие романа отнесено в девяностые годы нашего века. До самого
финала все идет как обычно. В центре - образ капиталиста-диктатора,
полноправного хозяина западного полушария. "Верхний" мир эпикурействующих
лентяев - и мир "нижний", где совершенно замордованные люди-муравьи строят
благополучие элиты. Все в этом мире стандартизировано, приведено к общим
знаменателям... Зарождающийся антимашинный бунт жестоко подавлен: на рабочих
и их семьи направлены страшные "лучи смерти". Однако среди жертв чудовищной
бойни диктатор обнаруживает и собственную дочь, после чего, совсем в
традициях фантастики той поры, берется за ум и "перевоспитывается".
И только в финале Фаррера посещает мысль, которую иначе как
провидческой не назовешь. Хозяин-то Машины одумался - да поздно: власть
Машины стала абсолютной. Сама Машина усовершенствовалась до такой стадии,
что перестала испытывать необходимость в человеческом труде. А
следовательно, и в самом человеке. Его легко можно "исключить" из
гармонической, с точки зрения Машины, схемы производства - как и из разумно
начертанной схемы жизни...
Это написано в двадцатые годы. Возник образ Машины, не только
управляющей человеком, но и постепенно вытесняющей его из реальной жизни ( в
таком приблизительно ключе задумывался о социальных последствиях
автоматизации и Валерий Брюсов - к сожалению, до нас дошли только черновые
наброски его неизданных рассказов "Восстание машин" и "Мятеж машин").
И, конечно, наиболее остро и драматично воспринимали ситуацию поэты,
отнесшиеся к ней прежде всего эмоционально. Тревоги и страхи перед будущим
всеобщей автоматизации наиболее образно, даже с нарочитым "перехлестом",
выражены в строчках из Максимиллиана Волошина:
Машина победила человека;
Был нужен раб, чтоб вытирать ей пот,
Чтоб умащать промежности елеем,
Кормить углем и принимать помет.
И стали ей тогда необходимы
Кишащий сгусток мускулов и воль,
Воспитанный в холодной дисциплине,
И жадный хам, продешевивший дух
За радости комфорта и мещанства.
Действительно, мрачная картина, но в те годы пессимистические,
"упаднические" настроения преобладали над попытками разобраться во всем
трезво, без эмоций.
"Электронных мозгов" не существовало даже в потенции, а символический
образ Машины - холодной, равнодушной и абсолютно бесчеловечной - уже
тревожил воображение фантастов. Машина не останавливалась, наоборот, она все
стремительнее раскручивала свои шестерни и маховики - сначала механические,
а потом и электронные. Росли ее возможности, и с ними амбиции.
Опять смена декораций: тридцатые годы. Тема "всесильных машин" прочно
укоренилась в фантастике. В рассказе Лоуренса Мэннинга и Флэтчера Пратта
"Город живых мертвецов" (1930) люди будущего живут в полной изоляции от
внешнего мира, опутанные с головы до пят проводами. Даже двигаться нельзя:
все ощущения - звуки, визуальные картины, запахи - заботливо поставляются
Машиной. Правда, никому невдомек, что весь спектр этих квазиощущений Машина
синтезирует сама, а как "там", на белом свете, никто не знает... В
знаменитой антиутопии Олдоса Хаксли "Прекрасный новый мир" (1930) идея
полной всеобъемлющей зависимости от Машины доведена до своего логического
завершения. Да люди ли - обитатели этого сытого, скучного "рая", где
автоматизировано решительно все, даже их появление на свет, будущая
социальная роль, мысли и чувства?!
И вот, наконец, появляются произведения, в которых изображается будущая
Земля, оставленная человечеством и заселенная только порождением его рук,
кибернетическими механизмами, продолжающими бессмысленное функционирование в
отсутствие тех, кому предназначались результаты этой деятельности (на эту
тему написал два знаменитых рассказа "Закат" и "Ночь" Джон Кэмпбелл).
Действие подходит к концу. Мы уже различаем "черты лица" нового героя,
которого нам только что представили. Хотя не покидает ощущение, что основные
события впереди, а действие это послужило своеобразным прологом к главному,
последнему.
У научной фантастики появилось новое увлечение.
Можно сказать, что кибернетическая эра в фантастике открыта. Всерьез
обсуждаются такие материи, как "банки памяти", "аналоговые компьютеры",
"автоматические системы управления"... Писатели-фантасты даже робко
подбираются к проблеме проблем - искусственному интеллекту. А до пионерских
работ Неймана, Тьюринга, Винера, Колмогорова еще добрых полтора десятка
лет...
Строгие выкладки основателей кибернетики, на удивление быстро
материализованные в действующих моделях, произведут подлинный переворот в
устоявшейся системе человеческих знаний. И разумеется, дадут дополнительный
импульс научной фантастике.
Но как часто это случалось на нашем веку, не сообщат ей ничего
принципиально нового.
ДЕЙСТВИЕ 4. КОМПЬЮТЕР
Даже если отдельные компьютеры и рассматривать с антропологической или
психологической точек зрения, надо помнить, что ничего человеческого в них
нет... Это - совершенно иное в нашем окружении. Ничего подобного никогда не
было ни в одной из предшествующих цивилизаций. И посему относиться к этой
проблеме следует по-новому; путем отказа от повторений, от опыта, от
аналогий с чем-то, что мы когда-то знали и пережили...
Станислав Лем
Компьютерам в фантастике не повезло - неудачная роль34.
Казалось бы, что еще пожелать! Открыта неисчерпаемая шкатулка
парадоксов и возможных оригинальных решений (в том числе - психологических,
истинно человековедческих!), поднята тема тем, которую не закрыть и сотней
книг, работа на десятилетия... Однако писатели все-таки оставались
писателями: любопытство любопытством, а то, что не понятно, что не
раскладывается "по полочкам" сознания, на бумагу ложится с трудом.
Герои первых двух действий, роботы, - плохие ли, хорошие - были прежде
всего понятны. Понятен их облик, их мотивы. А тут... Бесконечные ряды
шкафов, отливающих стерильной белизной покойницкой, недоступные пониманию
криптограммы из мигающих лампочек, мертвое стрекотание печатающего
устройства да непостижимые послания, написанные на языке двоичного кода. И
эти вращающиеся бобины с перфолентой, которые прежде всего вызывают мысли о
"шариках и роликах" гигантского мозга...
О какой психологии тут может идти речь? Кому дано проникнуть под
эмалированные черепные коробки, чтобы разобраться, что же за мысли копошатся
в сплетении микроэлектронных схем? Внешний вид компьютеров внушает какие
угодно эмоции - от страха до молитвенного экстаза, но понимания,
эмоционального приятия у писателей-фантастов "думающие ящики" вряд ли
дождутся.
А в том, что каким-то непостижимым, нечеловеческим, но все-таки разумом
эти "ящики" обладают, научная фантастика не сомневалась. И пока кибернетики
сменяли молодой азарт на трезвый скепсис, фантасты смело приступили к работе
с энными поколениями ЭВМ, которые в будущем этот разум обретут наверняка.
Эта уверенность, как и стремление забежать мыслью вперед понятны. Ну,
во-первых, фантастика. А кроме того, электронно-вычислительная машина какой
угодно сложности сама по себе предметом художественной литературы стать не
сможет. Не способна ЭВМ "играть" на сцене - лишенная чувств, мыслей, эмоций,
не умеющая попросту вести себя! Иное дело выдуманные фантастами
самопрограммирующиеся, способные к эволюции кибернетические устройства, у
которых внутренняя сложность и богатство связей с внешним миром достигли
такого уровня, что поведение этих "машин" предсказать практически
невозможно! Как нелепо и предугадывать результат их интеллектуальных
усилий... Эта система уже обладает разумом, и художественной литературе от
подобного героя просто так не отмахнуться.
Поэтому авторы драмы все-таки рискнули ввести в четвертое действие
образы разумных машин. Хотя художественная разработка "образов", как и
следовало ожидать, оказалась делом архисложным.
Проще фантазировать на тему их внешнего облика. Что и говорить,
костюмеры и гримеры научной фантастики потрудились на славу, в выдумке им не
откажешь! Суперкомпьютеру, оказывается, вовсе не обязательно появляться на
сцене в образе набивших оскомину эмалированных шкафов: кибернетическая
система может иметь своей основой жидкую субстанцию, как предполагает
Станислав Лем в рассказе "Доктор Диагор", или даже... молекулы воздуха,
организованные особой комбинацией электрических полей (рассказ Льва Теплова
"Всевышний-1"). А размеры! На одном конце спектра рассказ румынского
писателя Раду Нора "Живой свет", где описана киберсистема, состоящая из
микроорганизмов. На другом - уникальная "машина", предложенная Павлом
Амнуэлем в рассказе "Летящий Орел": "В недрах очень плотных звезд - их
называют нейтронными - силы ядерного притяжения могут образовывать из
элементарных частиц цепочки, нейтронные молекулы. Так чем же плоха мысль:
нейтронная молекула способна хранить записанную в ней информацию во всяком
случае не хуже, чем ДНК... Нейтронную звезду можно ЗАПРОГРАММИРОВАТЬ как
идеальную вычислительную машину с невероятной памятью и скоростью счета..."
В вопросах "гардероба" фантазия и изобретательность буквально били
через край, но вот драматурги в выдумке заметно уступали костюмерам. Причина
была сокрыта скорее в неподатливости материала, чем в профессиональных
возможностях постановщиков. А может быть, над ними довлели реальные, чисто
человеческие проблемы, и фантастические компьютеры оказывались под рукой
лишь как удобное средство по-новому осветить эти проблемы?
Как бы там ни было, герой последнего действия представлен на сцене в
основном в трех амплуа. Это, во-первых, информационная "кладовая", куда
заглядывают все кому не лень; затем - военный стратег и, наконец,
машина-диктатор.
В первой своей ипостаси герой выглядит совсем бледно. Рассказ, в
котором впервые детально описано автоматическое устройство для хранения и
переработки информации, появился в 1946 году (Мюррей Лейнстер, "Логик по
имени Джо"), и с тех пор мировая фантастика мало продвинулась в этом
направлении, несмотря на обилие всяких там Информаториев, Больших Мозгов и
прочего.
То ли авторам показалось, что ограничить свою деятельность функциями
справочного бюро - небогато для искусственного интеллекта, то ли читатель
был подготовлен к тому, что компьютеры писателей-фантастов знают все? Эпизод
из рассказа Фрица Лейбера "Бедный супермен" - самая, пожалуй, яркая
мизансцена, в которой выражено отношение фантастов к "электронным
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг