известно. Кроме того, Реммер был ранен и опасности никакой не представлял.
Просто-напросто ему связали руки и оставили лежать в то время, когда все
пришедшие разбрелись по запутанным лабиринтам, отыскивали что-то в воде
подземного потока, доставали пригоршнями песок и радостными криками выражали
своё удовольствие по поводу результатов этого осмотра.
- Это удивительно, - говорил восхищённо Штольц, - золото заметно
прямо на глаз. И отчего бы это такой большой процент?..
- Почва богатая, - объяснил кто-то. - А кроме того, поток быстрый,
тянет за собой массу песка. Здесь, когда вода падает с обрыва, песок
взбаламучивается и, как более лёгкий, уносится прочь, а золото крупинками
оседает на дно.
Прошло не меньше двух часов, прежде чем все вернулись опять к тому
месту, где лежал связанный Реммер. Было решено оставить около него одного
человека на всякий случай, а всем остальным выбраться наверх с тем, чтобы
захватить оттуда провиант, инструменты и снова спуститься сюда производить
дальнейшие разведки. Штольц торжествовал: всё удавалось как нельзя лучше.
Пещера была найдена, золото было найдено, и Реммер был у него в руках.
Прошло ещё несколько часов. Реммер лежал, полуоткрыв глаза, и молчал.
Возле него сидел часовой и тоже молчал.
Но сидеть часовому надоело, он попробовал, крепко ли связаны руки и ноги
Реммера, и, убедившись в том, что все на своём месте, встал, зажёг фонарик и
пошёл бродить по узким и тёмным коридорам.
Вдруг послышался лёгкий сдавленный крик, потом какое-то хрипение. Потом
стало всё тихо-тихо...
"Вероятно, у меня начинаются галлюцинации!" - сообразил Реммер. Потому
что ему показалось, что из глубины коридоров послышался тихий, странный
смех.
Он прождал ещё час, но часовой не возвращался. Наконец опять послышались
шаги, но уже много.
"Штольц, - подумал Реммер. - Но... странно, почему это совсем не с той
стороны идут?"
Он не стал больше задумываться над чем-либо, а закрыл глаза и
притворился спящим.
Голоса приближались. И помимо своей воли, Реммер поднял вдруг голову.
"Что я, брежу, что ли?.. Нет, конечно... Конечно, это они... Они
получили моё письмо через флягу и идут...".
Он приподнялся на локте и крикнул, и тотчас же в ответ послышались
радостные отклики. И Реммер теперь ясно узнал уже, что это Баратов, Вера и
дядя Иван спешат к нему на помощь.
Первые десять минут перекидывались отрывочными фразами, расспрашивая
друг о друге.
- Вы получили, значит, моё письмо? - спросил Реммер.
- Получили, - ответила Вера, - но кто ещё с тобой? Я сразу поняла,
что ты сам писать не можешь, и потом... почему он не повидал нас лично?
- Кто он? - спросил, ничего не понимая, Реммер.
- Тот, с кем ты пересылал.
- Я положил в флягу, - начал было Реммер, но замолчал и стал
прислушиваться.
- Он, должно быть, не в полной памяти, - шепнул Вере Баратов. -
Тише...
Вдали опять послышались шаги.
- Это Штольц, - предупредил Реммер. - Их много, человек двенадцать,
надо бежать.
- Ты можешь идти?
- Могу, но мне нужно за кого-нибудь держаться.
Однако Реммер быстро идти не мог, между тем позади послышался шум, и
рассерженно недоумевающий голос Штольца кричал:
- Что за дьявол, его опять нет! Он опять куда-то исчез. Где караульщик?
Блеснул свет от большого электрического фонаря, похожего на прожектор, и
нащупываемые яркой полосой света беглецы упали за камень.
- Придётся отстреливаться, - шепнул Вере Баратов.
И, примостившись за камнем, они положили удобней винтовки.
Подпустив к себе на близкое расстояние всю партию, Баратов, Вера и дядя
Иван дали внезапный залп по преследователям.
Огорошенные такой неожиданной встречей, те с криком бросились обратно и
попрятались за камнями и за уступами.
Штольц ничего не понимал. Штольц был взбешен. Но луч прожектора,
впившись в угол, объяснил ему всё.
- Их только четверо! - крикнул он. - Кроме того, из них один раненый,
а другая женщина.
В это время из глубины пещеры подошла другая партия людей Штольца,
тащившая за собой инструменты. И через минуту бешеная стрельба взбудоражила
многовековой покой тёмных сводов. Выстрелы блестели, как молнии. На секунду
блестящие сланцевые своды рассыпались миллионами отблесков, потом
становилось опять темно.
- Плохо, - сказал Баратов. - Плохо, Вера. Они возьмут сейчас нас
живьём. Мы расстреляем все патроны, и тогда наступит конец.
- Надо стрелять меньше. Мы пройдём тем входом, откуда мы вошли, -
ответили Вера.
- С ним не пройдёшь, там круто больно, - шёпотом добавил дядя Иван и с
внезапно набравшейся вдруг откуда-то храбростью бабахнул из своего
допотопного ружья.
- Бегите, - сказал, расслышав последние слова, Реммер. - Бегите одни,
зачем из-за меня всем пропадать.
Но Вера категорически запротестовала, запротестовал Баратов, и даже
робкий обыкновенно дядя Иван и тот сказал:
- Да нет уж, когда такое дело, так пропадать всем вместе.
Нападающие, умолкшие было на несколько минут, открыли вдруг бешеный
огонь. Прожектор потух, и все четверо побледнели, потому что поняли, что
сейчас вся масса кинется в темноте вперёд.
Но вдруг случилось что-то совершенно неожиданное, непонятное ни той, ни
другой стороне. Высоко на стене засверкал какой-то огонёк, и тусклый свет
обрисовал контуры огромного отверстия. Над головами у обороняющихся своды
пещеры дрогнули от могучего загрохотавшего взрыва, и в самой гуще нападающих
сверкнуло огромное пламя, точно там разорвался тяжёлый артиллерийский
снаряд.
Все были так ошеломлены случившимся, что оцепенели в первую минуту.
Потом оставшиеся в живых люди из партии Штольца с воем бросились назад к
выходу.
Долго ещё металось эхо по закоулкам таинственной пещеры, долго осыпались
камни со стен, наконец что-то затрещало, заохало, и тяжёлый пласт земли
наглухо закрыл вход.
- Никого нет, все ушли, - сказала Вера, и голос её был до странности
спокоен и безучастен ко всему.
- Тише, кто-то есть, - сжимая ей руку, ответил Баратов.
Невдалеке послышался голос Штольца, он звал кого-то из инженеров и
отчаянно ругался.
- Штольц ещё цел, слышишь? - сказал Баратов. - До тех пор, пока он
цел, мы не можем быть спокойны. Он не знает, вероятно, что мы ещё тут, и у
него нет теперь прожектора. Надо подобраться к нему в темноте и захватить
его. Я это сделаю.
Он взял у Веры маузер, оставил свою винтовку и пополз. Он полз недолго,
потому что услышал рядом какие-то голоса. Вдруг за поворотом он увидел
дымный свет от факела, потом с силой отброшенный факел полетел в сторону.
Ему слышно было, как, схватившись, отчаянно боролись двое. Потом борьба
прекратилась, и стало тихо. Подождав немного, Баратов пополз дальше. Потом
встал. И не выпуская из руки маузера, ощупывая левой рукой стену, пошёл
вперёд. Но идти ему пришлось недолго. Нога его наткнулась на что-то мягкое,
он пощупал - внизу лежал человек. Тогда он зажёг фонарик, навел его на лицо
лежащего и отступил в ужасе.
Перед ним лежал Штольц. Лицо его посинело, глаза выкатились, а на шее
виднелись следы чьих-то сильных пальцев. Он был задушен.
Вернувшись, Баратов рассказал обо всём товарищам.
- Тут кто-то да есть. Теперь это ясно. Я и раньше подозревал. Помнишь,
Виктор, когда мы с тобой слыхали кавалерийский сигнал. Скажи... Но я не
понимаю, ты с кем передавал записку.
- Ни с кем, - упрямо повторил Реммер. - Я запечатал её в флягу и
бросил в воду.
- Нет, - покачивая головой, вставя своё слово, сказал Иван. - Нет,
эдакой записки мы не получали, а только иду это я, значит, ночью, вдруг
слышу, за мной кто-то хрустит. Ясное дело, я испугался и припустил. А кто-то
как сиганёт за мной. "Чего, - говорит, - дурак, бежишь, передавай вот эту
записку, да пусть скорей приходят". Ну, я, конечно, и опомниться не успел, и
человека мне из-за темноты не видно, а он шасть - и нет его. Гляжу, а у
меня в руке записка лежит.
- Не знаю, - усталым голосом ответил Реммер, - не знаю, я и сам
ничего не понимаю, откуда взялась верёвка, по которой я дополз, как я
очутился в середине пещеры...
Он не договорил.
И все разом насторожились и подняли вверх головы. Вверху в стене опять
мелькнул огонь, показалось пламя дымного факела, высунулась чья-то рука, и
потом длинная верёвочная лестница спустилась вниз. Поражённые всем этим
четверо друзей молчали.
Факел исчез; рука скрылась, и снова наступила тишина.
- Слушай, как бурлит вода. Что это с потоком делается?
Действительно, рядом происходило что-то странное, должно быть,
обвалившийся от взрыва обломок скалы завалил наглухо выход подземной речки,
и вода стихийно, с шумом начала заливать пещеру.
- Опять кто-то! - крикнул Реммер. - Надо скорей наверх, иначе мы
утонем.
Баратов бросился к верёвочной лестнице и первым полез вверх, не
задумываясь над тем, к кому и куда он попадёт. Добрался, потом за ним Вера;
потом внизу дядя Иван обмотал верёвкой Реммера, его подняли, потом сбросили
лестницу дяде Ивану, и он забрался тоже.
Батарейки электрического фонаря ослабли, но они зажгли пару просмоленных
головёшек, валявшихся на полу, и осторожно пошли вперёд.
Прошли несколько саженей узким коридором, завернули и остановились.
Перед ними был высокий грот, посреди горел костёр, и, приткнувшись в
каменные щели стен, дымно чадили два факела.
И при тусклом освещении друзья увидели стены, увешанные винтовками,
шашками и пулемётными лентами, ветхое красное знамя с жёлтыми буквами и
посреди грота старое ржавое орудие.
А слева на лежанке из сухих листьев лежал, откинув голову, заросший
волосами седой старый человек.
Подошли к нему. Он посмотрел на них тусклым, умирающим взглядом, и
только теперь они заметили, что кровь широко разлилась по его груди, по
листве и по камням.
Вера отвернула рубашку и вскрикнула. Каким-то огромным осколком у
лежащего был вырван кусок с правой стороны груди.
- Смотри, это вот чем, - проговорил Баратов, поднимая металлический
осколок. - Это кусок от замка орудия, оно разорвалось при выстреле. Это он
выстрелил из трёхдюймовки, но она уже старая и ржавая.
Кровавой пеной покрылись седые усы умирающего, он посмотрел на них
безумными, ничего не воспринимающими глазами, потом как бы искорка просвета
мелькнула по его зрачкам, и он произнёс тихо:
- Товарищи?
- Да, да, товарищи, - успокаивая его, ответила Вера.
Слабая счастливая улыбка показалась на его губах.
- Товарищи... - повторил он. - Я тоже... Тоже товарищ...
Он закинул голову назад, впал в полузабытье, потом рассмеялся,
закашлялся и потянул руку влево, но обессиленная рука упала. И все увидели,
что он тянулся к медному кавалерийскому сигнальному рожку.
Баратов поднял рожок, на нём был красный лоскут, на котором с трудом ещё
можно было разобрать вышитые слова: "Смерть бандам генерала Гайды".
* * *
Под подушкой умирающего полусумасшедшего человека нашли толстую
исписанную тетрадь. На первой странице её была нарисована кривобокая
пятиконечная звезда [[2]], а дальше выведено: "Дневник славного партизана
Семёна Егорова обо всём, что и как было".
Долго в эту ночь при тусклом свете факелов и костра разбирали товарищи
корявые строчки, и в эту ночь тайна горы была разгадана.
* * *
"В 1919 далёком году бродили по северу отряды генерала Гайды, того
самого, над которым вечное проклятие всех трудящихся Урала. Хотя он и сдох
давно, но чёрная память о нём у стариков и до сих пор жива. В 1919 огневом
году оторвался от главных сил отряд под командой товарища Чугунова, и,
очутившись в дебрях глухих лесов, поклялся Чугунов, а также и все
революционные бойцы в ненависти к генералу Гайде и прочим
контрреволюционерам и решили бить нещадно партизанским способом всех
белогвардейцев и дожидаться, пока будет Советская власть либо самим конец не
придёт. И на том порешивши, начали рыть землянки в лесу партизаны, чтобы
можно было где после боёв, а также от холода и дождя головы приткнуть. А в
это время готовилась уже им контрреволюционная измена со стороны адъютанта
товарища Кречета, который впоследствии оказался не только не товарищем, а
просто наёмным агентом, к тому же и бывшим офицером.
И вот однажды вызвался этот адъютант, которому от всех было доверие,
выехать за сорок вёрст в деревню к мужикам, чтобы наладить там с ними связь
как в смысле доставки продуктов, так и в смысле разведки и всего прочего. А
я в ту пору был славным революционным сигналистом при отряде и подавал
сигналы: "зорю", в поход, а также и все прочие, которые по уставу положены.
И сказал мне адъютант Кречет: "Ты поедешь со мной тоже". И оседлал тогда я
своего коня под названием "Колчак", и дунул я "Колчака" нагайкой, и
понеслись мы вместе для означенной цели.
А при приезде в деревню вижу я, что там солдаты стоят, и говорю об этом
адъютанту, но он сказал: "Это ничего, мы проберёмся внутрь к ним, потому что
я знаю ихний пропуск". И, восхищённый таким геройским поступком, согласился
я с ним на это дело тоже, то есть пропуск он сказал, и мы поехали. И
приехали мы с ним прямо в белогвардейский штаб, и взошёл он спокойно на
крыльцо, поздоровался за руку с золотопогонньми офицерами, а также сказал
мне рассмеявшись: "Ты не будь дураком и понимай, что к чему делается.
Останешься здесь при мне на службе, и будет тебе за это награда и
унтер-офицерское отличие".
На это я вознегодовал коренным образом и сказал ему: "Это есть подлая
измена интересам трудящихся, и на этакое дело я вовсе не согласен". Причём
тут же хотел его кончить. Тогда вместо этого связали мне руки и били
нагайками нещадно, в том числе и он сам больше всех. А потом сказали: "Будет
тебе за этакие слова расстрел". И бросили в чулан. А в чулане я лежу и
слышу, как разговаривают они промеж себя и спешно под окнами отряд
собирается, чтобы сделать, значит, нападение на то место, где стоит наш
беспечный партизанский отряд. И услыхав такое дело, выломал я собственными
руками доску из-под пола, пробрался под полом под крыльцо, а из-под крыльца
убежал ночью и бежал все сорок вёрст без передышки, весь изорвавшись в кровь
об ночные сучья, но всё же прибежал вперёд и, взявши в руки свой неизменный
сигнальный рожок, затрубил тревогу. И когда понеслись со всех сторон
партизаны, спросил меня сердито товарищ Чугунов: "В чём дело, сигналист, и
по какому поводу подаёшь ты сигнал-тревогу?", то ответил я ему на это:
"Измена".
И только мы собрались, как со всех сторон обложили нас белогвардейские
банды. И стали мы с боем отступать и так отступали три дня и три ночи, и всё
с боем, пока наконец не забрались оставшиеся из нас двенадцати человек живых
при одном орудии в такую чащу, что бросили нас преследовать белые.
И стали промеж собой говорить тогда бойцы: "Жить нам тут без провианта
нельзя, а потому надо нам поодиночке пробираться к людям. А лошади у нас
из-под орудий сдохли, и мясо их разрезали на куски и поделили между собой, а
потом распрощались друг с другом, и пошёл каждый в свою сторону. И только я
один по причине ранения в ноге остался и сказал, что подожду идти либо день,
либо два, пока не заживёт. А на второй день встретился я с заблудившим
белобандитом, и саданул он пулей мне в бок, на что я, не растерявшись,
ответил ему тем же. И когда повалились мы оба, то посмотрели друг на друга и
решили, что теперь квиты. И так мы с этим белобандитом провалялись на земле
неделю, питаясь кониной и сухарями из его мешка, а после чего, выздоровевши,
наткнулись нечаянно на дикую пещеру, в которую и перешли жить ввиду
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг