АЛЕКСАНДР ЕТОЕВ
ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ
1
Вуки прыгали из воды и застывали смоляными брызгами на
одежде, на губах набухала пена, а я нес мою бедную девочку
на руках - по воздуху, по мертвой воде, по ржавым пятнам
травы, по каким-то шевелящимся и смердящим тварям, - и когда
мы вышли на плоский холм, который не сожрала трясина, я по-
целовал ее и сказал:
- Я тебя люблю.
Она даже не улыбнулась, только чуть открыла глаза и тихо
сказала: "Да"
- Да, - сказала она. - Не оставляй меня, я тебя люблю.
- Да, да! - Я сел на сухое место и положил ее голову себе
на колени. - Шейла, девочка, выпей воды.
Она сказала одними веками: "Да"
Я поднес флягу к ев губам, приподнял ее горячую голову,
поцеловал в лоб, и она кончиком языка слизнула с ободка кап-
лю.
Надо было ее успокоить, придумать что-нибудь бодрое и
простое, но земля у края холма начала давать крен, край хол-
ма изогнулся, потом рассыпался серой крошкой и провалился в
проснувшуюся трясину.
Опять. Я взял ее на руки и пошел, почти побежал к корот-
кой дуге подлеска. За спиной ухала и умирала земля, съеден-
ная волной прилива. Небо было серое и пустое. Без легких го-
лубков-птерокаров, без серебряных стрел аэробусов, без обла-
ков, без ангелов, без людей. Лишь тусклое вечернее солнце, и
то уходит за горизонт.
Лес был тот же, что и всегда, только тихий и какойто по-
корный. Нести ее стало трудно, мешали ветки и темнота. Сзади
уже трещало, трясина вгрызалась в лес, и деревья, цепляясь
кронами друг за друга, падали и исчезали бесследно в вязкой,
гнилой воде.
Полоса леса оборвалась внезапно, сперва я даже не понял -
перед моими глазами стояли призраки обреченных стволов, но
сквозь их прозрачную плоть просвечивало мутное небо.
Я вынес Шейлу на ровное открытое место; трясина шла по
пятам, но не быстро - можно было передохнуть. Я сел, Шейла
дремала у меня на коленях, я не чувствовал тяжести ее тела,
потому что она была частью меня, продолжением моих рук, моих
мыслей, моего сердца.
Я прислушивался к слепому молоту, крушащему в темноте
стволы. Трясина продвигалась рывками - то замирала, перева-
ривая добычу: камень, дерево, мертвых птиц, - то накатывала
рыхлой волной и упорно текла вперед на багровую пелену зака-
та.
Надо было подниматься и уходить; лес редел, черная гре-
бенка стволов таяла, проваливаясь в болото.
- Шейла?
Она молчала. Я поднял ее и не почувствовал никакого веса.
Голова ее странно запрокинулась вниз, и руки свешивались к
земле.
- Шейла! - Я легонько ее встряхнул, потом сильнее, потом,
прижав к себе, побежал к слезящемуся осколку света.
Свет погас. Я был один. Я сидел на твердой земле и гладил
ев тихие плечи. Я ждал, когда из черной бурлящей тьмы выле-
зет голодный язык и больше не останется никого...
2
...Я открыла глаза. Было тихо. Грудь уже не горела, и ды-
шалось почти легко. Женя спал, откинув в стороны руки, голо-
ва его повернулась набок, и щека уперлась в гладкую подушку
земли.
Ночь была какая-то неживая, и небо, смутное по краям, вы-
растало чернильным парусом и било чернотой по глазам.
- Жень.
Он вздрогнул, резко приподнял голову, потом вскочил и
молча уставился на меня. Такого Женьку я еще не видела ни-
когда. Взгляд дикий, глаза испуганные, губы белые, веки пля-
шут.
- Ты... - Он начал, но голос лопнул: вылетел только хрип-
лый вздох.
Мне сразу сделалось неуютно, как будто это я была винова-
та, как будто я надела на себя маску, а он, сдуру не разоб-
равшись, принял меня за страшный сон.
- Женечка, просыпайся.
- Да? - Он пальцем дотронулся до моей руки, и вдруг улыб-
нулся той прежней своей улыбкой - дурацкой, косоватой, смеш-
ной, - вцепился в меня как бешеный и стал целовать, цело-
вать, живого места на мне не оставил, пока не обцеловал всю.
- Шейлочка, я...
- Знаю. Я тоже.
Женя вдруг встрепенулся и глазами забегал по сторонам.
- Идем, - сказал он и потянул куда-то в густую липкую ть-
му.
- Куда? - спросила я, но пошла. Под ногами было ровно и
сухо. - Подождем, когда рассветет.
- Там... - Он будто меня не слышал, тыча пальцем назад, в
тишину за нашими спинами. Потом замер, остановившись, и стал
прислушиваться к ночной пустоте.
- Я думал, надо спешить. Смешно. С чего это я так поду-
мал? Я долго спал?
- Не знаю, Женечка. Я тоже спала.
- Тебе... - Он на миг замолк, глаза его стали щелками, из
которых глядел испуг. - Тебе ничего не снилось?
Я пожала плечами:
- Не помню. А тебе?
- Темно. - Он передернул плечами. - Я не понимаю, где мы.
Где звезды?
- Наверное, тучи, - сказала я.
И тут появился свет. Белая нитка света прошила край тем-
ноты, и стало видно, где небо и где земля. Небо ожило, в нем
закрутились вихри. Женя сильно сжал мою руку и молча глядел
вперед.
Перед нами, насколько хватало взгляда, тянулась гладкая
одинаковая равнина и светилась голубоватым светом. И больше
не было ничего.
Я посмотрела под ноги - твердая серая корка, ни теплая,
ни холодная, никакая.
Женя поймал мой взгляд и удивленно помотал головой.
Я не ответила; что я могла ответить, только молча прижа-
лась к нему и слушала, как дрожит его сердце.
Потом появилось солнце...
3
"... Кто-то сошел с ума. Я?" Женя потрогал голову и вино-
вато взглянул на Шейлу. Надо было срочно опоминаться, не то
действительно умом тронешься.
- Шейла, - он внезапно сделался хмурым, - помнишь, мы
поклялись, что не будем ничего друг от друга скрывать? - Она
кивнула, в глазах ее застыл странный блеск. - Знаешь... нет,
не могу.
- Женя, что-то... случилось?
Она вцепилась в него глазами, как будто то, что было вок-
руг, всего лишь легкая перемена погоды, что-то мелкое и пус-
тое, а главное - та щепка, на которой держится мир, - скры-
вается за его насупленным взглядом.
- Нет, Шейлочка, ничего. Ничего серьезного, приснилась
какая-то дрянь, и потом - это... - Он кивнул головой на то,
что было внизу и вокруг, и вдруг замер, споткнувшись на по-
луфразе.
- Смотри. - Он показал глазами вперед.
Серая однородная плоскость, которую трудно было назвать
землей, словно покрылась сыпью, на ней вспухали мелкие блес-
тящие пузыри, их было много - тысячи, сотни тысяч, на глазах
нарождались новые - рядом, около, под ногами, и Шейла брезг-
ливо отдергивала ступню, когда упругие и твердые зерна упи-
рались в ее подошву,
- Совсем весело. - Женя опустился на корточки и тронул
бугорок пальцем.
- Женя, - нервно сказала Шейла, - не надо. Я боюсь.
- Нечего тут бояться. Пусто и голо. Как говорит наш общий
друг Леонид Андреевич, бояться надо только себя.
Шейла взглянула на него удивленно.
Дождь полил из пустого неба - мелкий, теплый, бесцветный,
- и Шейла, уже ошалевшая от этих тайн и чудес, только устало
выдохнула и ладонями зажала виски.
Солнце продолжало светить, и стало жарко как в бане; Женя
содрал рубашку и стал хлестать ею себя, как веником.
Шейла сперва смотрела, потом сказала с невеселой улыбкой:
- Спинку не потереть? Я могу.
- Шейлочка, надо пользоваться моментом. Когда еще здесь
помоешься. Давай. - Он подошел к ней и отщелкнул кнопочку
"молнии" на вороте Шейлиного комбинезона.
Она хлопнула его по руке и показала язык.
- Не хочу.
- Ну и ходи грязной. - Женя ей подмигнул.
- Ладно. Только ради тебя. - Она ловко сбросила комбине-
зон и осталась в одних узеньких трусиках.
- Шейла, я тебя тысячу лет не видел такой красивой. Этот
дождь тебе очень идет.
Она вдруг застеснялась, но не его, а чего-то страшного и
чужого, тени, которая набежала на ее сердце и оставила тем-
ный след. Потом махнула на тень рукой и скинула с бедер тру-
сики.
Тело ее искрилось, она шлепала по коже ладонями, и белые
точки брызг легко летели по сторонам.
Она смеялась, она была прежней Шейлой, она любила солнце,
небо и дождь, она любила его, и Женька прыгал как сумасшед-
ший рядом и дудел на сложенной из губ дудочке, как какой-ни-
будь козлоногий Пан.
Почему-то не стало страха, и даже заболевшая сыпняком
земля не казалась больше чужой и жесткой, и они свалили в
кучу свою одежду и ловили друг друга пальцами и влажной мя-
котью губ, а позже, когда уже не хватало сил и слова сдела-
лись простыми и вялыми, Женя сонно раскрыл глаза и увидел
Новую Землю..."
4
"... Дождь кончился. Небо было влажное и большое. Из зем-
ли тянулась трава, пузыри лопались на глазах и из каждого
вылезали стебли. Они быстро меняли цвет и из бледных, немощ-
ных и невзрачных превращались в зеленые и тугие. Между ними,
обгоняя их в росте, поднимались тонкие пружинистые стволы,
мужали, обрастали корой и кроной и взрывались пеной листвы.
Я обнял Шейлу за плечи. Она почему-то плакала. Потом она
потянулась к одежде, остановилась на полдороге и повернула
ко мне лицо.
- Зачем? - спросил я. - Ты - Ева, а я- Адам. А змея я
что-то пока не вижу.
- Женечка, слишком все хорошо, чтобы это могло быть прав-
дой. Мы просто друг другу снимся.
- Тогда у нас удивительно похожие сны. По-моему, нам
снятся дни сотворения мира. И такой, без одежды, ты мне
всегда больше нравишься. Представляешь, сколько теперь у нас
будет времени для любви?
- Есть хочется.
- Хочется. Посмотрим, что тут у нас съедобного..."
5
"...Вокруг уже шевелился луг, торчали клочья кустов, и
неподалеку ходила волнами роща. Женя пошел по траве, остав-
ляя за собой ровную примятую полосу, и на его смуглой блес-
тящей коже плясали светляки солнца.
Я смотрела ему вслед и завидовала: какой он сильный, спо-
койный, не то что я, трусливая и занудная баба. За что он
меня такую любит?
- Жень, - крикнула я ему, - а я? Я тоже с тобой. - И вы-
соко подбрасывая колени, кинулась его догонять.
Трава была мягкая и холодная, обыкновенная земная трава,
единственное, чего ей не хватало, это стрекота и жужжания
всякой крылатой мелочи. И ветер был обыкновенный, земной, и
пахло по-земному цветами, и когда я догнала Женьку, я теснее
притянулась к нему, и мы так и пошли в обнимку, прижимаясь
друг к другу бедрами и заглядывая друг другу в глаза.
И добром это, конечно, не кончилось - едва теплая тень
деревьев упала на наши головы, мы забыли про все на свете и
опомнились только тогда, когда что-то маленькое и шумное за-
мелькало в тесной листве.
Мне срази, стало не по себе, и я, как стыдливая дева,
хлопнулась задницей на траву и прикрыла руками грудь.
А Женя задрал вверх голову и пальцем приказал мне мол-
чать. Потом сказал, гнусавя и нараспев:
- И сотворил Бог всякую птицу пернатую по роду ее. И уви-
дел Бог, что это хорошо. - Потом добавил, щекотя мне живот
травинкой: - И благословил их Бог, говоря: плодитесь и разм-
ножайтесь.
- Сразу видно в человеке неандертальца, - сказала я. -
Одни животные инстинкты. А как же разум?
- Разум имеет место быть тоже. - Женя поднялся. - Вот я
дотягиваюсь до ветки, срываю яблоко и - заметь - не пожираю
его в одиночку, а преподношу тебе на ладошке как символ ра-
зума и нашей вечной любви. - Он подпрыгнул, выхватил из зе-
леной тени полосатое яблоко и протянул мне.
Я брызнула белым соком, а Женька подпрыгнул снова и, ух-
ватившись за ветку, стряхнул с нее на траву сразу десятка
два.
- Яблоки - это, конечно, вещь, - сказал он, доедая чет-
вертое, - но хорошо бы к ним добавить что-нибудь посущест-
венней. Бифштекс, к примеру. Ты как на предмет бифштекса?
Или утку, запеченную с яблоками. А однажды Кондратьев нам с
Горбовским сварил такую уху... ой, какая была уха - тройная,
а потом жарил камбалу на костре. Слушай, надо срочно добыть
огонь. Я с голода помираю..."
6
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг