И.ЕФРЕМОВ.
Телевизор капитана Ганешина.
Рисунки К.АРЦЕУЛОВА
[Image001]
Научно-фантастический рассказ
Мелкий дождь, разгоняемый ветром, порывами налетал на корабль. Сумерки
сгущались, приближалась ночь. Вверху ярко вспыхнул топовый огонь...
Ганешин, изредка обтирая платком лицо, медленно расхаживал по мостику.
Головная боль отходила, словно растворяясь в сыром и холодном океанском
ветре. Эти головные боли - последствие ранения в Великую отечественную
войну - теперь, спустя несколько лет, повторялись все реже и быстро
проходили. Ганешин прислонился к поручням, вглядываясь в темноту, кое-где
прорезанную лучами судовых огней.
Стукнула дверь. Настил мостика рассекла широкая полоса света и исчезла.
Вышедший из рубки человек нашел в темноте Ганешина.
- Товарищ капитан первого ранга, опять острая зазубрина! Хотите
посмотреть?- - спросил он.
- Слушай, Федор, Григорьевич, - сказал Ганешин, - не величай ты меня по
всем чинам, не раз уж я тебя просил!
- Верно, Леонид Степанович, - рассмеялся пришедший. - Все еще живы
привычки военного времени!
- Ладно, пойдем посмотрим на новую зазубринку! - И Ганешин взял под
руку собеседника, командира корабля, на котором плыл.
Они вошли в ярко освещенную рубку, блестевшую полированным деревом,
приборами, зеркальными стеклами окон. Мичман, стоявший перед большим
циферблатом эхолота, вздрогнул, оглянулся на входивших и при виде Ганеишна
почтительно вытянулся. Ганешин усмехнулся.
- Продолжайте ваше дело, мичман, - сказал он, сбрасывая дождевик,
зюйдвестку и доставая трубку. - Как вам нравится наш новый эхолот?
- О, я просто любуюсь им!
- Вот как? А чем, по-вашему, он лучше Хьюзовского, последней модели?
- Чем лучше? Да как же можно сравнивать! - несколько восторженно
воскликнул мичман. - Во-первых, диапазон глуин: наш берет любую без всяких
угловых смещений, во-вторых, огромная чувствительность, очень точная
автоматическая выборка поправок, а главное - сухая запись эхографа, в тут
же, на ленте, курсовые отметка.
- Очень хорошо... Я вижу, вы вполне ознакомились с нашим прибором.
- Соколов - энтузиаст глубоководных измерений, - вмешался капитан
Щитов. - Однако зубчик-то нужно посмотреть, а то лента уйдет.
Ганешин вынул трубку то рта и подошел к большому диску, в центре
которого горел оранжевый глазок и дрожала тонкая стрелка, окруженная тройным
кольцом деления и цифр. Это был указатель глубин эхолота. Под ним в черной
прямоугольной рамке, за блестящим стеклом, медленно, почти
[Image002]
незаметно ползла голубоватая лента эхографа - прибора, вычерчивающего
непрерывный профиль дна на пути корабля.
Звуковые колебания высокой частоты, излучаемые под днищем судна, летели
вниз, в недоступные глубины океана, и, возвращаясь обратно, через сложную
систему усилителей заставляли стрелку колебаться, вычерчивая профильную
линию. Ганешин увидел на ленте, что между толстой чертой, обозначавшей дно
корабля, и косыми отметками пройденного расстояния и изменений курса шла
плавная линия пологого дна, вдруг прерывавшаяся резким изломом: заостренная
подводная вершина поднималась почти на два километра из четырехкилометровой
впадины океана. Ганешин удовлетворенно улыбнулся.
- За рейс четырнадцать "зубчиков" нашли, - сказал он. - Не зря я пошел
с вами...
- Признайся, Леонид Степанович, по чистой совести, - спросил Щитов, -
эти подводные "зубчики" тебе нужны для нового прибора?
- Угадал. - Ганешин взял Щитова за руку. - Сядем-ка, я расскажу тебе о
моем приборе. Скоро мы с тобой будем испытывать его... - Ганешин раскурил
трубку и продолжал: - Мой прибор приспособлен для того, чтобы видеть под
водой, на самых больших глубинах, по принципу телевизора. Главная трудность
задачи заключалась в освещении достаточно больших пространств, чтобы из-за
огромного поглощения световых лучей в богатой кислородом глубинной воде
телевизор не был подобен глазу очень близорукого человека. Я добился хороших
результатов благодаря тому, что создал "ночной глаз" - прибор, который
настолько чувствителен к световым лучам, что самых ничтожных количеств света
ему достаточно для получения изображения. Далее, я применил двойной
прожектор с двумя совпадающими пучками лучей: одним - богатым красными и
инфракрасными лучами, другим - синими и ультрафиолетовыми. Ты знаешь, что
вода быстрее всего поглощает красные длинноволновые лучи. Лучи
коротковолновые идут дальше всего: ультрафиолетовые доходят до глубины в
тысячу метров от поверхности океана. Но зато в мутной воде коротковолновые
лучи легко поглощаются, в то время как длинноволновые лучше пробивают толщу
мутной воды. Разные комбинация содержания самых коротких и самых
длинноволновых лучей в пучке света моего прожектора пригодны для разных
условий, могущих встретиться на глубине. Мой аппарат, опу-ценный в глубину,
передает по кабелю электрическими волнами изображение наверх, где оно
превращается в видимое на специальном экране. Угол освещения и угол зрения
моего аппарата очень широк. Двойные объективы, широко раздвигаемые, как в
дальномере, дают глубокое стереоскопическое изображение. Прибор видит шире и
отчетливее человеческих глаз...
- Очень интересно, - сказал Щитов подумав. - Я только не совсем
понимаю, что можно сделать этим аппаратом в больших глубинах? Для
спасательных работ такой глаз, разумеется, нужен, ио ведь в этих случаях
глубины невелики, и такой сложный аппарат ни к чему... А на больших
глубинах - ну, опустили, ну, посмотрели скалу какую-нибудь или неизвестную
рыбину - и все!
- Для начала и это много, Федор Григорьевич, - сказал Ганешии. - Вот
сейчас мне вспомнилось, как несколько лет назад, еще во время войны, мне
пришлось быть в Москве, на морской сессии Академии наук. На сессии
выступал... - И Ганешин назвал знаменитого океанографа, прославив-шего
русскую науку о море по всему миру. - Его речь произвела на меня огромное
впечатление, больше того, она стала для меня своего рода путеводной нитью в
моей научной работе. У меня есть стенографическая запись этой речи. Я всегда
вожу ее с собой. Вот, разреши, я прочитаю тебе небольшой отрывок.
Ганешии принес из своей каюты толстую тетрадь, переплетенную в кожу, и,
полистав ее, стал читать вслух: - "...Многие думают, что мы знаем море.
Конечно, мы хорошо изучили его поверхность. Тысячи умных людей несколько сот
лет наблюдали самые различные участки мирового океана. Мы знаем
распределение течений, ветров, температур, соленость, даже характер волн в
различных морях... Но как только от поверхности океана мы обращаемся к его
глубине, сразу же чувствуется наша слабость.
[Image003]
Представьте себе океан в виде каменной чаши, налитой водой, с осадком
на дне. Так вот самую чашу мы совершенно не знаем и не в силах осуществить
ее изучение. Моря и океаны занимают семьдесят один процент всей поверхности
нашей планеты. Поэтому геология в своем познании земной коры вынуждена
ограничиться только двадцатью девятью процентами этой поверхности.
Неудивительно, что первейшие основные вопросы геологии, познание которых
даст нам подлинную власть над богатствами земных недр, не могут быть решены
без исследования геологии морского дна. А мы до сих пор можем только черпать
осевшую на твердое морское дно иловую муть или изредка загребать тралом
обломки твердых пород, в большинстве случаев принесенных издалека на
льдинах...
Нам нужна настоящая победа над пучинами океанов, нам нужны глаза и руки
в самых страшных глубинах морей. Со времени открытия того, что Земля кругла,
нет проблемы, которая имела бы большее значение для всех наук, изучающих
нашу планету, чем исследование коренных пород морского дна. И если мы успеем
в этом, снова русская наука, как и не раз до этого, проделает огромнейшей
важности работу.
В центре Тихого океана, к северу от островов Самоа, есть группа
коралловых островов Токелау, часть которых представлена низкими атоллами -
кольцеобразными коралловыми островами, с лагуной в центре. Низкий атолл, то
есть остров, очень мало выступающий над поверхностью моря, - это
незабываемое зрелище. Как метко выразился один из старых капитанов, низкий
атолл - это кольцо беспрерывного грохота, тумана и пены от волн, неистово
бьющихся вокруг.
Так вот, среди низких атоллов Токелау есть атолл Факаофо - небольшой
остров, около трехсот метров в диаметре. Живет на нем шестьсот человек, то
есть гораздо больше, чем на соседних атоллах. Атолл Факаофо лежит в девяти
градусах к северу от экватора, на пути постоянных ураганов. В то время как
жестокие ураганы затопляют соседние островки, обитатели Факаофо чувствуют
себя в безопасности. Бронзовокожие, прирожденные моряки, полинезийцы обнесли
остров стеной из крупных кусков кораллового рифа и сделали насыпь в
середине, подняв поверхность своего острова почти на пять метров над уровнем
прилива. Таким образом, туземцы, совершенно не вооруженные техникой, сами
создали себе безопасный приют в ураганном поясе тропического Тихого океана.
Какое бесстрашие и глубокое вековое знание океана нужно было иметь, чтобы
противопоставить бесконечной его мощи силу простых человеческих рук!..
Атолл Факаофо всегда служит для меня примером могущества человека и его
власти над морем. Я рассказал об этом атолле, чтобы показать, чего можно
добиться самыми простыми средствами. Неужели же мы, вооруженные всей мощью
современной науки и техники, не добьемся окончательной победы над океаном,
власти над его глубинами? По сравнению с голыми полинезийцами Факаофо наше
могущество прямо безгранично!
Смело задуманная и смело осуществленная идея может сразу по-новому
повернуть все неразрешимые пока вопросы исследования коренных пород
океанского дна.
Мне хотелось бы верить, что некоторые из вас унесут в себе хотя бы
мечту о покорении глубины океана. А мечта умного и сильного человека - это
ведь очень много!.."
Ганешин закрыл тетрадь. Глаза его блестели. Некоторое время никто не
нарушал молчания,
- Ну, хорошо, - сказал Щитов, - твой аппарат - это пока еще только
глаз...
Ганешин кивнул головой.
- Да. А потом будут н руки... Они уже есть в чертежах. - Он встает. -
Однако я устал и спать хочу...
- Минутку, Леонид Степанович, - остановил его командир. - Скоро Ближние
Острова, а ты хотел захватить западный край Алеутской пучины. Остров Агатту
уже близко. Где будем поворачивать?
- Далеко мы сейчас от Агатту? - спросил Ганешин.
- Почти семьдесят миль, - отозвался мичман.
- Так. Ления нашего курса западнее - значит, до поворотной точки миль
сорок... Как придем к повороту, разбудите...
Дверь за Ганешиным захлопнулась. Щитов я мячман остались вдвоем.
- Это замечательно, что такой человек, такой изобретатель, как Ганешин,
взялся за океанские глубины! - мечтательно проговорил мичман, наклоняясь над
курсовой картой.
Щитов вышел на мостик. Дождь все еще не унимался; порывы ветра
попрежнему вспенивали гребни волн. Вдруг Щитову показалось, что далеко
впереди, прямо перед носом его корабля, что-то блеснуло. Послышался хриплый
голос вахтенного: "Огонь прямо на носу". Понадобилось добрых пять минут,
чтобы слабое мерцание превратилось в белую звездочку: шло встречное судно.
Помощник взялся за цепочку. Два коротких низких гудка пронеслись над
темным морем. Рулевой привод застучал, и нос корабля покатился влево.
Стоя на мостике, Щитов и помощник увидели вдали красный бортовой огонь
и выше топового огня еще сильный красный свет.
- Тралящее судно, - негромко оказал помощник.
- Вижу, - проговорил Щитов. - Вахтенный, сигнальщика ко мне!
На борту неизвестного судна замелькал огонек: короткие вспышки
чередовались с острыми долгими лучами.
- Вызывают нас, - буркнул Щитов. - Поговорим... Эге, вот оно в чем
дело!
Три короткие вспышки сменились одной долгой. В темноту ночи летели
призывы о помощи. На мостике появился запыхавшийся сигнальщик с ратьеровским
фонарем и одновременно с ним Ганешин. Два корабля в океанской ночи некоторое
время перемигивались световыми вспышками. Прежде всего они назвали себя:
"Риковери" - Сан-Франциско, "Аметист" - Владивосток. Потом начался длинный
разговор.
- Они просят трос. Что же, у меня есть километр троса кабельной
свивки, - сказал Ганешину Щитов, - можно им одолжить... - Прожектор! -
крикнул он.
По палубе затопали проворные ноги. Секундой раньше неизвестный пароход
бросил последние световые сигналы: "Научная океанографическая экспедиция".
Мощный прожектор "Аметиста" пробил в темноте широкую светящуюся дорогу. В
конце ее более далекое, чем казалось вначале, возникло черное широкое судно
с далеко отнесенной назад трубой. "Аметист" начал медленно сближаться с
неуклюжим на вид "американцем".
- Тоже океанографы, как и мы, - оживленно проговорил Ганешин. -
Любопытно, что у них стряслось?
"Аметист" подошел к американскому кораблю, насколько позволяло
волнение, развернулся лагом, и хорошо говоривший по-английски Ганешин взялся
за рупор. Из отрывистых слов, заглушаемых плескам воды в борта и свистом
ветра, советские моряки быстро уясняли трагическую суть происшедшего.
Батисфера - стальной шар, недавно построенный в Америке для изучения больших
глубин, с успехом сделала несколько спусков. Но при последнем спуске
оборвался подъемный канат вместе с электрическим кабелем, и стальной шар
остался на глубине около трех тысяч метров. Батисфера снабжена парафиновым
поплавком к должна была всплыть самостоятельно при обрыве кабеля, как только
прекратится ток, питающий электромагниты, притягивающие тяжелый железный
груз. Но батисфера не всплыла... В ней два человека - инженер, построивший
батисферу, Джон Миллс и ученый-зоолог Норман Нурс. У них был запас воздуха
на шестьдесят часов. Уже сорок восемь часов идут безуспешные попытки
нащупать батисферу и зацепить гаками за специально сделанные на ней скобы.
Если шар цел и исследователи в нем живы, то им осталось воздуха только на
двенадцать-пят-надцать часов...
Моряки молча выслушали эти сообщения.
- Похоже, их дело труба, Леонид Степанович, - тихо сказал Щитов. -
Разве нащупаешь на глубине в три километра, в открытом море, без берегов:
пеленговаться не на что.
Ганешин, не отвечая, поглядывал, на "Риковери".
- Дайте мне шлюпку, - сказал он.
Щнтов поспешно распорядился.
Американцы заметали пляшущую на волнах шлюпку и быстро спустили трап.
На крыше низкой надстройки, служившей просторным нижним мостиком, Ганешина
окружили люди. Его спокойные властные глаза, смотревшие из-под окаймленного
золотом козырька военной фуражки, прикрытой желтым капюшоном, невольно
подбадривали измученных бесплодной борьбой людей.
- Кто начальник? - спросил Ганешин.
- Я помощник начальника, капитан судна Пенланд, - ответил стоявший!
против Ганешина . моряк. - Начальник там. - И Пенланд указал на море.
- Разрешите задать вам несколько вопросов, - продолжал Ганешин.
- Вы хотите помочь нам? - звонким голосом спросил кто-то,
- Да, но не перебивайте меня, - сухо сказал Ганешин: - я говорю с
командиром. Какой длины трос остался на батисфере?
- В том и несчастье, сэр, что канат оборвался около самого места своего
прикрепления на шаре. Захватить за него нечего рассчитывать - разве только
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг