АЛЕКСЕЙ ДУКАЛЬСКИЙ
ПОЛНОЧНЫЙ ТРАМВАЙ
Я ехал в трамвае, - он не вздыхал тормозами и несся без остановок во
тьме, - в последнем трамвае. За стеклами окон беззвучно мчались его и мои
двойники, и меня, особенно поначалу, все подмывало проверить, не
пошевелится ли невпопад со мною мое отражение справа или слева - одно из
странных моих продолжений в ночном пространстве. Но я скоро забылся,
приблизившись к стеклу: открылась мне ночь безоблачная, безлунная. Не было
в ней утомительно-привычного, не было ничего: ни домов, ни деревьев, ни
людей...
Это был вагон с редкостно маленьким номером. Один из тех, полностью
закрытых вагонов, которые появились когда-то в нашем городе, еще с ножным
тормозом, - пневматика умела только двери захлопывать. С тех пор за его
контроллером сидел один и тот же вожатый; до этого он ездил на старом
полуоткрытом вагоне, ездил на нем до последнего, пока по приказу не
пришлооь с ним расстаться, где-то наедине, за депо, и никто не видел, как
все произошло. Но все знали, что нелегко было...
Старели, списывались и умирали трамваи; забылись полуоткрытые,
становились привычными новые, с мягкими сидениями, с пневматическим
тормозом и уютным стрекотанием компрессора, а у этого вагона, который
пережил всех своих младших братьев, был все тот же хозяин. Он не уходил, не
менялся, даже болел редко.
Переработав пенсионный возраст, он постарел резко и крепко;
превратился, по крайней мере с виду, в довольнотаки дряхлого старика в
чеканной маске морщин, с белыми остатками волос, почти беззубого и
глуховатого.
Во время езды, как рассказывали, он сидел сьежившись, с почти
закрытыми глазами, упираясь боком в контроллер, и никто не мог понять, чего
в странном состоянии его больше: бодрствования, дремоты или усталости. Одно
было несомненно. Старик чувствовал свой вагон, как продолжение организма,
как свое металлическое тело, в котором он - мозг; многие находили странным,
что ездил он без единого приключения, даже без брака - нарушения графика на
три минуты в одну или другую сторону. Что ж, вообще-то он ездил долго, так
давно, что точно никто и не знал. Знали только, что еще до в с ex.
И еще рассказывали мне, что больше на его вагоне с редкостно маленьким
номером никто не ездит.
Вот он, этот трамвай. И я, единственный пассажир в нем. Мы несемся,
подчиняясь воле странного вожатого.
И нет больше ничего вокруг: ни домов, ни деревьев, ни людей, Только
изредка вокруг показываются огни. Побольше, поменьше... глаза оказались
неспособными сообщать мне о толще тьмы, о расстоянии до них. Так бывает,
если - почудится свет мечтой, или Несбывшимся...
Огни притягивали взгляд неизвестностью, и она оборачивалась странной
силой света. Словно это и в самом деле был властного чего-то зов, - и глаза
блестели в ответ; им хотелось свободных чувств, чистых, как свет огней,
хотелось унестись от изворотливости, вырваться из щупалец практического
разума. А кто, словно в тесном воротничке, не безумствовал в своих знаниях,
потакая полузадушенным мечтам, не умея вздохнуть вовремя?!
Вагон дергался из стороны в сторону, будто хотел вырваться из
рельсовой колеи; он, казалось, подскакивал на стыках, желая лететь, не
цепляясь за рельсы; он поскрипывал и звенел, упиваясь свободой хода.
Я вздрогнул от резкого щелчка, с которым открылась дверка водительской
кабины... а может быть, от того, что старик, опрокинувшись со своего
сиденья, вывернулся из кабины, и я увидел один его глаз: он был белый.
Я вскочил, чтобы броситься к старику, но движение вагона резко
замедлилось, зашипел и заговорил динамик:
- Сходи, остановок больше не будет. Хватит... - невнятное бормотание
закончило фразу.
Громко хлопнувшись друг о друга, открылись створки дверей.
Оглушенный внезапным страхом, ничего не понимая, я подошел к двери и
уставился на мелькавшую за ней полосу освещенного асфальта. Трамвай еще
сбавил ход, опять резко, раздраженно и, как мне показалось, сердито. Я
выскочил и, пробежав немного трамваю вслед, остановился.
Вагон набирал скорость, несся как и прежде, громыхая и, казалось,
подпрыгивая слегка на рельсах, несся единственным светом на ночной улице.
Я знал, что трамвайные рельсы метров через сто круто поворачивают
направо, в поперечную улицу, что прямо впереди их нет, там никогда не
ходили трамваи.
У меня оборвалось дыхание.
Охваченный тьмой, я стоял и смотрел, как уходит трамвай.
Уносится прямо, туда, где никогда не ходили трамваи.
И усталый голос во мне шептал, как молитву, два слова: "Не верь, не
бывает..."
1969-1981
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 04.11.2003 17:38
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг