Я вылез на Разделителе, еще раз условившись с Лиш о встрече, на
которую не собирался идти, и направился к Зеленым воротам. Все то время,
которое я шел дворцовым радиусом, пополам рассекающим административный
квартал, меня не оставляло чувство, что сейчас я буду арестован. Я
прекрасно понимал, что о случившемся с Чарой и Корой никому еще не
известно, а даже если б и было известно, вряд ли бы кто-нибудь догадался
связать их исчезновение со мной. Но спину неотвязно кололи иголочки чужих
угрюмых взглядов, мутный страх предательски плескался в желудке, а ноющее
предплечье не давало забыть, что от главной улики мне не избавиться еще
несколько дней. Л только когда знакомый солдатик в карауле приветственно
махнул мне рукой и посторонился, пропуская внутрь, я смог немного
расслабиться и переключиться на то, что ждало меня впереди.
После схватки с Чарой и Корой я некоторое время чувствовал себя так,
словно пустил чистого кислорода в шлем. Теперь перевозбуждение начало
спадать, и я осознан, как много зависит от предстоящей встречи. Я не мог
ждать помощи ни от констабулария, ни от "теней". "Тени" ничего не теряли во
время мятежа и, кроме того, были гораздо слабее чистильщиков и "волчат".
Констабуларий же не имел права серьезно вмешиваться в дела неприсоединенной
планеты, а если бы и имел, Давантари ни за что не посмел бы выбросить
десант без санкции Амалазунты. Сегодня я мог надеяться только на себя, и,
значит, все зависело от того, сумею я сейчас продавить Принцепса или нет.
Собравшись с духом, словно перед схваткой, я рывком распахнул дверь
приемной и замер. Сначала мне показалось, что я попал не туда. Я привык,
что приемная Принцепса пуста, однако на этот раз в ней сидело не менее
десятка людей, а главное, из-за стола Таш на меня взирала какая-то
незнакомая девица с аквамариновыми волосами, одетая в безумное
желто-зеленое платье из полупрозрачного стаффа. Я понял, что что-то
случилось, но разбираться мне было некогда, и, чувствуя себя камнем,
выпущенным из пращи, я решительно задвинул дверь и, шагнув вперед, коротко
осведомился, где Таш.
- Она ушла, - отозвалась девица, медленно осматривая меня с головы до
ног.
Больше всего на свете мне хотелось узнать, что произошло с Таш, но
спрашивать сейчас об этом было чистейшим безумием.
- Кто у Принцепса? - быстро продолжал я, не давая усомниться в моем
праве задавать вопросы.
- Газетчик из "Сильного голоса". А что...
- Табличку! - потребовал я, не снижая напора, - и чем писать.
Неожиданно для себя я почувствовал, как взбухают на скулах бугристые
желваки. Волна непонятной ярости поднялась во мне и, словно цунами, грозя
обрушиться жуткой стеной на любое препятствие, понесла со страшной
скоростью сквозь наполненное свистом ветра пространство.
Практически не задумываясь, я быстро написал: "Немедленно прошу
встречи. Тера" - и, вручив табличку девице, властно сжал ей плечо.
- Давай, малыш, - сказал я, с трудом разжимая челюсти. - Время не
ждет.
Не глядя на сидящих в приемной, я отошел от стола и, скрестив руки на
груди, стал ждать. Через минуту дверь отодвинулась, и возникшая в проеме
секретарша сделала приглашающий жест рукой.
- Он сказал: "Пусть войдет", - обращаясь не столько ко мне, сколько к
остальной публике, объявила она.
Я наклонил голову и, упрямо глядя перед собой, шагнул вперед.
Принцепс сидел за столом и рассуждал, вертя в пальцах чернильную
палочку.
- Последнее заседание Административного совета еще глубже прочертило
наш курс. Взвешенный подход не должен останавливать пенящийся процесс
Восстановления - возвестил он, когда я задвигал дверь.
Стараясь не шуметь, я двинулся в угол кабинета, где стояло большое
кресло.
- Это высокий народ, - продолжал между тем Принцепс, - и им трудно
руководить. Для того чтобы быть такого же роста, каждый член Совета должен
забыть себя. Наша работа как вечный бой, но мы все знаем свой долг.
Я отвернулся и стал рассматривать передвинутый теперь к
противоположной стене культовый шар Каса. Эти слова я уже слышал раньше и
не один раз.
"Вечный бой... - думал я, надеясь, что увлеченный беседой Принцепс не
видит моего лица. - Я бы не смог говорить об этом с таким восторгом. Мне
стало бы стыдно. Какой может быть восторг в том, что ты все время живешь за
чертой жизни? Привыкнуть к такому нельзя, как ни старайся, зато можно
озвереть. Вечный бой всех проверяет на человечность и всех ломает. Нельзя
побывать в вечном бою и остаться таким, каким ты был до этого. Я помню
Клааса, и Волка, и Длинного Ньяму. Я перестал искать встреч с ними, когда
понял, что они все равно не видят меня".
Вокруг дракона, парящего внутри шара, клубился фиолетовый дым и
вспыхивали зеленые искорки. Внезапно дракон озарился красным и так же
мгновенно снова стал фиолетовым. Принцепс постучал палочкой по столу и
ясным голосом сказал:
- Наша цель - богатый и счастливый Керст!
"Конечно, они ни в чем не виноваты, - продолжал думать я, глядя
пустыми глазами на быстро темнеющее окно. - Это происходит незаметно. Я
знаю, как это бывает. Сперва ты упорно гонишь мысли об отдыхе, и у тебя все
получается, и от этого ты чувствуешь себя героем, настоящим мужчиной,
покорителем планет. Но стоит тебе хоть ненадолго остаться одному, как
наваливается безумная усталость - такая, что ты ненавидишь даже тех, кто
помогает тебе. И тут ты с ужасом понимаешь, что это теперь навсегда,
поскольку отозвать тебя отсюда некому, а отступить самому - значит предать
дело, которому взялся служить. И тогда ты осознаешь, что погиб. Ведь у
тебя, по существу, нет выбора. Теперь ты согласен умереть, лишь бы не
воевать. Но даже этот выход для тебя закрыт. Кто знает близко эту жизнь,
никогда не будет гордиться или восхищаться ею. Только непосвященным
кажется, что там, на передних рубежах и форпостах, несут свою бесстрашную
вахту мужественные, железные люди, элитный отряд человечества, ведущий
борьбу с мраком и злом. Никто даже не догадывается, о чем мечтают эти
вахтеры, проваливаясь в сон в своих тесных, вонючих караулках. Они мечтают,
чтобы кошмар, в который они попали, кончился любой ценой".
Интервью завершалось. Я видел это по количеству лозунгов, которые
изрекал Принцепс. Наконец он иссяк, корреспондент засунул таблички в сумку,
коснулся носа и, не задерживаясь, выкатился в приемную. Я встал и, петляя
между резными фигурками и тотемами, направился к столу. Принцепс
выжидательно смотрел на меня, и я понял, что он боится того, что я
собираюсь ему сказать. Я радостно прищурился. Начало было хорошим. Страх
угнетает волю и делает людей более податливыми. Я представил себе, что
держу Принцепса в руках, и сконцентрировался на ладонях. Когда я подходил к
столу, они уже горели, а подушечки пальцев даже слегка кололо.
- Что-то случилось? - спросил Принцепс, против обыкновения привстав с
кресла. - Ты что-то почувствовал?
- Да, - сказал я, крепко беря невидимыми руками Принцепса за плечи и
плотно прижимая к себе. - Да. Зло пришло в город. Оно бродит где-то
неподалеку и прячется, карауля в засаде. У него лицо друга, и пока что
никто его не распознал. Но оно скоро проявит себя, и тогда уже справиться с
ним не удастся. Челюсти сомкнутся на горле, и этот час будет последним
часом Керста. Ужас накроет землю, как облака с перевалов. Я чую его запах.
Оно касается моего мозга. Оно здесь, рядом с нами, и яд капает с его
клыков.
Я уже получил рапорт и теперь вел Принцепса, держал его глазами,
подчинял властным монотонным голосом, перехватывал инициативу и, плавно
убыстряя темп, незаметно увлекал его за собой. И у меня получалось! Сегодня
Принцепс был мой! Я видел это по его стекленеющим, останавливающимся
глазам, прерывистому дыханию, отвисшей нижней губе, развернутым наружу
ладоням. Выжив на площадке у старой дороги в Аркон, я словно приобрел
восемь дополнительных жизней и, стоя перед Принцепсом, радостно ощущал, как
распирает меня изнутри давно забытая сила. Я стал победителем и мог теперь
все!
- Мы остановим его! - говорил я самым низким и самым спокойным из всех
своих голосов, и глаза Принцепса смотрели сквозь меня куда-то в
пространство. - Мы возьмем его след. Ничто не помешает нам на этом пути. Мы
уничтожим зло на Керсте и везде во Вселенной. В кресло! - И я несильно
толкнул его невидимой рукой назад.
Ноги Принцепса подогнулись, и он медленно и плавно осел на выдохнувшую
под ним подушку.
- Спи! - сказал я. - Дай мне передохнуть.
Однако отдыхать особенно было некогда. В любую минуту в кабинет мог
войти кто угодно, и это тут же поставило бы меня на грань катастрофы.
- Слушай и запоминай, - сказал я, устраиваясь поудобнее в кресле, где
только что сидел журналист. - Я - Кора, начальник твоей охраны. Через
полпериода после моего ухода ты пойдешь в кабинет Аркарнака Чары и откроешь
стоящий там сейф...
Я говорил долго и, кажется, сказал Принцепсу все. Я почти не упоминал
о заговоре - о заговоре ему расскажут документы. Но я продиктовал всю
последовательность действий после прочтения бумаг. Я посоветовал
нейтрализовать полицию и, объявив военное положение, вывести на улицы
армейские патрули. Я велел ему начать завтра, ближе к полудню, когда все
участники путча стянутся в город. Я рассказал, как лучше всего производить
аресты, о чем информировать редакторов газет, зачем объявлять руководство
чистильщиков вне закона и даже на каком удалении от города ставить
блок-посты. Закончил я монолог дружески\1 советом вызвать нового советника
Теру, как только станет ясно, что Чара - предатель.
Потом я вывел Принцепса из транса, и мы еще немного поговорили о том,
что опасность скрывается где-то рядом, может быть, даже в его ближайшем
окружении. Когда он найдет документы, он вспомнит, что новый советник также
предсказывал ему угрозу, исходящую от кого-то из своих.
- Тучи сползают, - сказал мне Принцепс, прощаясь у самой двери. -
Кланы готовы на все - лишь бы взять власть. Поэтому я просил бы не уходить
надолго из дворца. Надвигается буря, и мы изо всех сил должны вслушиваться
в голос ветра. Те, кто это умеет, стоят дороже других.
Я коснулся носа и почти было повернулся, чтобы уйти, как вдруг
вспомнил про Таш.
- А где рики Тер Мерке? - спросил я, берясь за дверную петлю. - Она
сменила место работы?
- Н-нет. - Принцепс рассеянно повернулся и двинулся к столу. Похоже,
он был уже очень далеко от этого кабинета и тем более от меня с Таш. - Ушла
куда-то. Завтра будет.
Словно во сне, я спустился вниз и вышел из дворца. Возвращаясь
арконской дорогой, я спешил к Принцепсу и потому шел радостно и быстро.
Теперь, когда все было позади, я медленно плыл через влажные бутылочные
сумерки в шумном потоке спешащих домой горожан, и легкая улыбка
снисходительно блуждала в уголках моего рта. Наверное, я испытывал
неправильные чувства. Мне было немного стыдно за эту предательски
выступающую на лице снисходительность. Однако я ничего не мог с собой
поделать. Всего несколько часов назад я прошел тем путем, каким мало кому
из обтекающих меня капелек доведется пройти.
Я дошел до конца и сумел вернуться обратно. Сейчас я любил их всех, но
любовь моя была отцовской. Всякий, кто сразу после сражения садился на
мирную планету, сумеет меня понять.
Я шагал, не чувствуя под собой земли. Наверное, именно так, упруго
пружиня и слегка враскачку, ходил по неосязаемой еще бездне Демиург. Все
вокруг казалось ирреальным и бутафорским, похожим на плывущие в воздухе
фантомы виртуальной реальности из детских фантазий. В искусственном мире
перемещались воображаемые люди, колыхалась призрачная листва, и ветер
доносил свистки несуществующих перевозок. Реальными были мокрая дорога с
утеса, рвущая предплечье машинка и рыжая чистильщица в кабине паровичка.
Реальными были мертвые Чара и Кора, блик солнца на пистолете, и хмурый,
рассеянный Принцепс тоже был абсолютно реален в своей озабоченности
надвигающейся гибелью страны. Теперь, когда все кончилось и я вышел из
игры, я словно оказался в Зазеркалье, в славном сказочном Зазеркалье, где
можно было не торопясь сесть на скамейку и, дыша свежим морским воздухом,
просто глазеть по сторонам.
Какая-то непонятная заноза, засевшая на периферии сознания, отвлекала
меня от неспешного движения через пространство, дергала и колола, мешая
наслаждаться покоем. Это продолжалось до тех пор, пока я не понял, что меня
беспокоит Таш.
"Опомнись, - сказал я себе. - Что с тобой? Мало ли какие дела могли у
нее быть? И потом, почему ты решил, что для Керста должно быть необычным
все то, что необычно для тебя? Конечно, земная девушка вряд ли бы бросила
работу в самый разгар дня. Но ведь это вовсе не означает, что так не могла
поступить керстянка. Что ты знаешь об отношениях Таш с Принцепсом, о
здешней деловой этике да и вообще о Керсте? Ты просто давно не видел Таш и
разнервничался, не найдя ее на месте. Погоди, три нашивки, завтра она
придет во дворец, и ты обязательно встретишься с ней. А сейчас иди лучше
спать. Пора отдохнуть - у тебя был на редкость трудный день".
Я перешел через Разделитель и, дойдя до харчевни, где схватился
позавчера с отвязавшимся пушкарем, решил перекусить. Поднимаясь по истертым
ступенькам, я вспомнил неприязненный взгляд хозяйки и поморщился. Конечно,
я мог заказать любое блюдо у синтезатора, но после всего пережитого мне
страшно не хотелось забиваться в свою келью и жевать, тупо глядя на экран
монитора. Если бы поблизости была другая харчевня, я бы пошел туда, но
другой харчевни поблизости не было.
Задвигая за собой дверь, я увидел удаляющееся в кухню хозяйкино платье
и обрадовался, что могу обойтись без непосредственного разговора. Написав
на табличке номер столика и заказ, я уселся, разглядывая в зеркало
немногочисленную публику. Несмотря на мой хитрый прием, уже через полминуты
меня засекла симпатичная, похожая на овечку блондинка и сделала в том же
зеркале призывный жест. Я покачал головой и, отвернувшись, обнаружил
хозяйку, спешащую ко мне с большим двухэтажным подносом.
Верхний этаж подноса занимал заказ для соседнего столика, но, выставив
мне жаркое из кривуши, хозяйка не торопилась уйти. Она смахнула
несуществующие крошки, посмотрела в зеркало, поправила прическу, сердито
махнула продолжающей делать знаки овечке и, наконец, решилась.
- Гира в тот раз выпил семь порций скруша, - сообщила она, словно
продолжая прерванный пять минут назад разговор. - Иначе бы он не позволил'
себе беспокойство.
Я поднял голову и молча воззрился на нее.
- Вообще он хороший, - продолжала хозяйка. - Но только не любит, когда
с ним спорят.
Поскольку я продолжал молчать, она решила пояснить.
- Гира - мой первый мужчина, - сказала она, расплываясь в дурацкой для
ее возраста улыбке, и, выдержав приличную паузу, добавила: - Он воевал у
Пролива.
Дальше молчать было просто невежливо.
- Я воевал в горах, - сообщил я о себе. - Седьмой специальный.
- Да, - сказала хозяйка. - Конечно. Хорошо, что война закончилась. Мы
все так много пережили.
- Война нас многому научила.
- Гира был слишком настойчив, - сказала хозяйка. - Но он любит нашу
страну. Он - настоящий патриот.
Я хотел было спросить ее, с каких пор патриотам прощается хамство, но
тут же понял всю бессмысленность этой затеи.
- Я был бы рад, если бы кто-нибудь передал ему от меня привет.
- Ах! - Хозяйка всплеснула руками. - Как это здорово! Серьезный рик
тоже патриот! Я так и знала.
- А как же, - сказал я. - Разве в такое время можно не быть
патриотом?!
Однако сарказм мой пролетел мимо. Хозяйка расцвела красными пятнами и,
поинтересовавшись, не хочу ли я скруша, двинулась со своим подносом дальше.
Я же остался размышлять над очередными парадоксами этого удивительного
мира, стараясь не глядеть в зеркало, где после ухода хозяйки снова
объявилась кудрявая блондинка.
Скруша я не хотел. Мне надо было сбросить напряжение, и я понимал, что
лучше алкоголя это не сделают никакие препараты.
Я даже зажмурился, представив себе бокал настоящего мятного джулепа,
такой, какой лишь однажды я пил на вашингтонском вокзале - с молотым, а не
дробленым льдом, мятыми листьями на дне и веточкой, торчащей над краем
стакана.
"Сам сметаю", - думал я, чувствуя, как мягко накатывает усталость, и
уже видя себя в постели с бокалом в руке и криэйтором, плавающим перед
глазами. Такой отдых я вполне заслужил.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг