передумал. - Можно иметь партнера... или кучу партнеров... и все равно быть
одиноким. Так даже еще хуже. Вроде ты с кем-то, а на самом деле ни с кем.
- Я не понимаю, - сказала Таш, поворачиваясь и заглядывая мне в лицо.
- Я сам не понимаю. - Я и вправду не знал, как это ей объяснить. - Я
думаю: контакт, он только тогда настоящий, когда люди пересекаются еще и
сутью.
- Сутью? - задумчиво сказала Таш. - Зачем? Это же больно.
- Это не всегда больно. Если совпадает главное, это не больно.
- Главное никогда не совпадает. У каждого свой дракон.
- Иногда главное совпадает.
- Это тебе кажется, что главное совпадает. А чем больше ты узнаешь
человека, тем лучше видишь, что он другой.
- Нет, - упрямо сказал я. - Главное - это главное. Его немного. Оно
может совпадать.
Я уже жалел, что затеял этот разговор. То, что я говорил, было скучным
даже для землянок. Но знание это пришло ко мне совсем недавно, и у меня до
сих пор ни разу не выпадало случая поделиться им.
- А если главное совпадает, что тогда?
- Тогда? - переспросил я, удивляясь простоте этого вопроса и сложности
предстоящего ответа. - Тогда к тебе приходит настоящее счастье.
- И у тебя были такие женщины?
- Несколько раз я думал, что были. Потом понимал, что ошибся.
- Неужели тебе нужна такая женщина?
- Нужна, - сказал я. - Конечно, нужна. Такая женщина нужна каждому.
- Ты - сумасшедший, - сказала Таш. - Ты даже не представляешь, о чем
говоришь.
- Может быть, - согласился я, механически поглаживая ее предплечье. -
Смой мои слова в памяти.
Было немножко грустно, но я уже привык к потерям. Если ты сразу не
смог объяснить, не стоит повторять безуспешных попыток. Сразу понимают
только те, кто настроен на эту волну. Остальные тебя никогда не услышат.
- Как там Принцепс? - спросил я, лишь бы что-нибудь спросить. - Он и
сегодня знал, что ты идешь ко мне?
- Сегодня? - Таш повернулась поудобнее, прижалась щекой к моей
груди. - Нет, сегодня не знал. - Она тихо улыбнулась чему-то своему. - Он
сегодня вообще будто мозги потерял.
- А что с ним случилось?
- Да ничего. Просто завтра очень тяжелый Совет.
- Мне казалось, все Советы тяжелые, - пробормотал я.
- Когда сорок процентов пережившей войну промышленности остановлено
или близко к остановке, причем остановлено после полугода напряженнейшего
труда по ее восстановлению, то за это следует отвечать, - спокойно сказала
Таш.
Судя по всему, эту фразу она где-то услышала и теперь с пользой для
себя пустила в дело.
- Сорок процентов?! - поразился я.
- Это в целом. В металлообработке спад достиг пятидесяти пяти
процентов, в промышленности стройматериалов - пятидесяти трех, в легкой -
сорока восьми. А чего еще ожидать при таких безумных государственных
расходах? Ты разве не видишь, что в последнее время инвестиционная политика
абсолютно не согласуется с реальной перспективностью и прибыльностью
проектов и отраслей? Сколько средств, например, бездарно вогнали в
химическую и биологическую промышленность! А что в итоге? Полное истощение
бюджета и резкое сокращение инвестиций. Думаю, что в ближайшие месяцы
промышленность Керста ожидает коллапс.
Этого я не ожидал. Мне казалось, что секретарша Принцепса может только
кидать шарик и забавляться с вазгифом. Я был настолько изумлен, что не
успел закрыть рот, когда Таш вскинула на меня взгляд. Лицо ее странно
дернулось, и мне показалось, что я заметил в глубине прозрачных глаз след
мгновенно погашенной досады. Что ж! Я действительно плохо понимал
хитросплетение экономических факторов и взаимодействие разных хозяйственных
механизмов. Амалазунта отнеслась бы к сказанному Таш гораздо живее, У меня
же в голове явно не хватало какой-то специальной шишки. Может быть, женщины
любых миров вообще лучше мужчин приспособлены к экономическому анализу, не
знаю. Во всяком случае, теперь я понимал, что был несправедлив к Таш. Она
умела ходить гораздо дальше, чем я решил сначала, и ей вовсе не надо было
подслушивать ничьих фраз.
- Я был сегодня на митинге, - сообщил я, пытаясь заполнить возникшую
паузу. - Они требовали как можно быстрее двигаться в выбранном направлении.
- Это прекрасно. - Таш мечтательно улыбнулась. - Люди готовы
восстанавливать нашу страну, не считаясь с трудностями.
- Что же тут прекрасного? - удивился я. - Ты ведь сама говорила, что
все используется крайне неэффективно. Зачем еще больше усиливать негативные
процессы?
- Залить костер легко, а разжечь потом трудно: мокрые дрова не
загорятся. Надо улучшать технологии, принимать более точные решения, в
конце концов наказать кого-то за отдельные ошибки. Но гасить порыв десятков
тысяч людей нельзя. Это обойдется государству дороже.
"Как же, дороже! - подумал я, вспоминая вчерашнюю сходку чистильщиков,
на которую попал, идя к Ракш. - Что может быть дороже крови? А ее есть кому
пускать".
Но спорить мне не хотелось. Я хорошо чувствовал Таш, видел ее длинные,
легкие мысли и знал, что этот вечер у нас не последний и что ситуацию в
Керсте мы еще успеем обсудить.
- Иди ко мне, девочка, - сказал я, переворачиваясь на живот. - Я,
кажется, по тебе соскучился. Дай я тебя поцелую...
- Поцелуй, пожалуйста, - согласилась Таш, и в голосе ее вдруг
отчетливо прорезалась страсть. - Поцелуй меня скорее!
В этот вечер я очень не хотел ее отпускать, но Таш настояла на своем.
И, настояв, тем не менее не спешила одеться и уйти. Она сидела на постели
среди скомканных простыней и молча тянула скруш, который, к счастью,
нашелся в подкроватном баре.
- Страшно тебе? - спросила она, глядя на меня. Проследив за ее
взглядом, я скосил глаза на шрам, багровеющий в распахнутом вырезе
разлетайки.
- Страшно? - Я удивленно пожал плечами. - Теперь уже не страшно.
- А ты не боишься умереть?
- Умереть! - сказал я презрительно. - Я жить не боюсь, а ты говоришь
умереть!
Я взял свой бокал скруша, пожалев, что это не спиртное, и сделал
порядочный глоток.
"Ты этого еще не знаешь, - думал я, глядя в занавешенное длинными
ресницами лицо Таш, спрятавшейся за ними после моего ответа. - И хорошо бы
тебе этого не узнать. Даже в моем окружении, которое состояло из одних
мужчин, многие не знали этого. И я не знал до недавнего времени. А теперь
знаю. Когда нечего терять, исчезает всякий страх. Жизнь вообще грустная
штука, в ней нет места надежде. Но только не все это понимают. А это надо
выучить наизусть. Потому что, как только ты перестаешь надеяться, к тебе
наконец приходит настоящее мужество - спокойное и лишенное ярости".
- Теперь я буду жить долго, - сказал я с улыбкой. - Ты залечила мою
сердечную рану.
Таш наконец поставила бокал на пол и слезла с кровати.
- Я поеду, - жалобно попросила она.
У входа мы неожиданно столкнулись с Оклахомой. Я как раз только взялся
за плетеную ручку двери, как она отъехала в сторону и на пороге вырос
постоялец. К счастью, он ничего не сказал. Может быть, хотел, но не успел.
Я быстро и вежливо пропустил Таш вперед и, взяв ее за руку, повел вдоль
гостиницы к углу, за которым можно было скрыться. Подозреваю, что Оклахома
вывалился обратно наружу, посмотреть мне вслед, но принципиально он уже не
мог ничего изменить.
На улице лил сильный дождь. Я хотел, как вчера, сбегать за возницей,
но Таш решила немного пройтись. Мы брели в потоках теплой воды, журчащей
вокруг босых ног, смеялись и целовались, и мне казалось, что я вернулся на
Землю, в свою забытую школьную юность, когда вот так же бродилось по весне
и можно было ни о чем не Думать и никуда не спешить.
На углу, перед площадью, Таш остановилась и, вцепившись в мою мокрую
накидку, запрокинула голову, вглядываясь мне в лицо. Ее прозрачные глаза
потемнели в ночи, мокрые волосы надо лбом склеились в тонкие прядки, а на
щеках и носу блестели капельки дождя. Однако, несмотря на это, она была так
хороша, что у меня от восторга на миг перехватило дыхание.
- Милый мой, милый, - она, прощаясь, закинула руки мне за шею, -
чудесный мой, дорогой, настоящий мужчина, откуда ты взялся такой? Я буду
помнить тебя, Распоротый, я хочу снова увидеть тебя, я хочу снова умирать
под тобой. Я увижу тебя еще? Я обязательно должна увидеть тебя еще! Можно я
опять приду к тебе? Я хочу тебя, я не наелась. Просто я сегодня больше не
могу.
- Ну конечно, конечно! - засунув руки в прорези накидки Таш, я в
который уже раз принялся ласкать ее грудь и ягодицы и сам возбудился,
ощутив, как на мгновение сладостно обвисло, а потом напряглось и жарко
прильнуло ко мне ее гибкое тело. - Мы обязательно увидимся снова! Куда же я
от тебя денусь? Ты потрясающая! Я был по пояс в земле, ты вытащила меня.
Такое счастье! Я не хочу тебя отпускать. Хочешь, я заберу тебя завтра после
Совета?
- После Совета? - Таш прижалась ко мне долгим поцелуем. - Давай
доживем до завтра, милый. Сегодня я не в состоянии даже думать об этом.
Я стоял на обочине, глядя ей вслед до тех пор, пока можно было видеть
через дождь ее экипаж, а потом повернулся и, не замечая льющих на меня с
неба потоков, побрел обратно. Я шел, переполненный ощущениями, и боялся их
расплескать. Сейчас я чувствовал себя по-настоящему счастливым. Это была
моя женщина. Мой размер. В моем зыбком мире, случайно задержавшемся на
границе Нави и Яви, во тьме, в которой еще вчера не было ни тверди, ни
светил, вдруг, словно по волшебству, волей непостижимого демиурга появился
крохотный островок надежды, освещенный робкой пока еще искоркой любви.
Оклахома ждал меня в дверях своего номера. Судя по всему, он караулил
специально и вышел, едва заслышав шаги.
- Ну, ты даешь, рулевой! - закричал он еще издалека. - Вчерашняя
подружка как - не ревнует? Девочка - предел! Давай завтра втроем!
Я молча подошел поближе.
- Слушай, - тихо сказал я ему, глядя прямо в водянистые глаза, тускло
поблескивающие на багровом, покрытом бугристыми уплотнениями лице, я тебя
предупреждаю: держись от меня подальше. Похоже, тебе пора улетать. Ты меня
достал.
Оклахома изумленно вытаращился на меня, потом протянул руку, готовясь
схватить за разлетайку, но в последнюю секунду усмирил порыв.
- О-ля-ля, - рассмеялся он. - Меня, кажется, пугают. А ты не боишься,
паренек?
- Тебя? Нет.
Обогнув его, я пошел по коридору, чувствуя лопатками сверлящий спину
взгляд. Мне очень хотелось обернуться, но делать этого я, естественно, не
стал.
Пора было лететь. На этот раз я решил действовать умнее. Чтобы не
лопухнуться, как вчера, я решил взять с собой всю считывающую аппаратуру.
Особо не разбираясь, я покидал в сумку зачехленные рекордеры и заторопился
к выходу. Дверь Оклахомы на этот раз была закрыта, однако я прекрасно
понимал, что военные действия теперь неизбежны. Сейчас это было более чем
некстати, я чувствовал свою вину. Но сдерживаться я уже не мог.
Несмотря на позднее время, народу на улицах болталось еще много,
поэтому я никак не мог взлететь. Мелькали какие-то тени, некоторое время
сзади тащился перебравший скруша молодой человек, выскочил прямо на меня и
исчез в тумане экипаж. Наконец я дошел до парка, нырнул в него с освещенной
улицы и, скрывшись в спасительной тьме, сразу же поднялся в воздух.
Оставив позади быстро растворившиеся в облаках огни города, я летел
сквозь пропитанный водой мрак, и теплый ветер ласково щекотал мне ресницы.
Впервые за долгое время я был по-настоящему счастлив. Дождь громко стучал
по капюшону, забивая писк локатора в ухе. Заброшенная за спину тяжелая
сумка все время заваливала меня, съезжая на правый бок. Пару Раз я снизился
так, что получил метелками по физиономии. Однако все эти помехи оставались
где-то на периферии сознания, нисколько не раздражая меня Снова и снова я
мысленно прокручивал в голове все, что произошло за последние два часа, и
нелепая улыбка не сходила с моих губ.
Это была справедливая награда - награда за то, что, несмотря на
сильное желание ускорить окончательный расчет, я не сломался и остался
жить. В моей аптечке хватало средств, обеспечивающих эту процедуру. Стыдно
признаться, но несколько раз, во время наиболее сильных приступов отчаяния,
я доставал одну из запаянных коробочек и, чувствуя, как болезненно
стягивает лицо гримаса кривой ухмылки, задумчиво водил пальцами по черной
шероховатой поверхности. Вряд ли бы я осмелился когда-нибудь на этот шаг.
Но представлять, как прибывшие спасатели вынимают из кресла мой окоченевший
труп, было одновременно и стыдно, и сладко.
Все это происходило давно, в самые первые после приезда сюда дни Но
даже надежно похоронив позорные для меня мысли о самоубийстве и
заблокировав от этих сюжетов дриммер, я продолжал отчаянно просить богов
всех планет, чтобы отпущенные мне дни подошли к концу. Я был уверен, что
теперь уже никогда не смогу жить так же легко и радостно, как жил раньше. А
позорно влачить тоскливое существование я не хотел.
То, что Таш пришла ко мне снова, оказалось для меня абсолютной
неожиданностью. Она не должна была делать этого. И тем не менее она пришла.
Теперь я очень боялся спугнуть слабое ощущение счастья, зарождающееся в
моей душе. Я старался думать о деле, о странных событиях, происходящих в
стране, и о рое, который где-то неподалеку устроил свое отвратительное
гнездо. Но получалось это у меня плохо. И все время, пока я летел, я видел
перед глазами то запрокинутое в страстном крике, то улыбающееся, то нежно
смотрящее на меня снизу вверх лицо Таш.
Камеру у моста через Ясоко я обнаружил не сразу. Мне пришлось как
следует поползать по прибрежной гальке с фонариком в руке. Сначала я
испугался, что камеру засекла электронная разведка роя, но потом она
все-таки нашлась - метрах в пяти от того места на бугре, где я ее оставил.
Похоже было, что ее отбросило в сторону прошедшее здесь вечером стадо
оминотов. Камера не включалась на животных, поэтому проверить свою гипотезу
я не мог. Однако гипотеза имела весьма материальное подтверждение: футляр
камеры, замаскированный под булыжник, был основательно испачкан
результатами их метаболизма.
Обмыв тайник, я вскрыл его и тут же через вьюер просмотрел запись.
Увы! Сегодня мне опять не повезло. За весь день через мост проехали только
три человека. Все они направлялись из города к перевалу, и никто из них не
вернулся обратно. Кроме того, датчики в горах не зарегистрировали никаких
возмущений лямбда-полей. А самое главное - не было ни одной радиопередачи.
Расстроенный, я сидел на камнях, слушая шум воды на перекатах, и думал
о том, что полет ко второй камере вряд ли добавит что-нибудь существенное к
полученной информации. Контролирующая дорогу на Лайлес аппаратура принимала
сигналы трансляторов с другой стороны отрога. Но радиопередачу роя взяли бы
все пеленгаторы периметра. Раз ничего не было здесь, значит, ничего не было
и там. Прошли еще сутки, а местонахождение базы роя так и осталось
неизвестным.
Я летел над рекой, борясь с одолевающей в монотонном полете
сонливостью. Веки слипались, тяжелая голова все время свешивалась вниз,
норовя завалить меня в пике, а писк локатора в ухе превратился в высокую
гудящую ноту, напоминающую своими переливами музыку. Понимая, что дальше
так лететь опасно, я сбросил скорость, включил автоштурмана и снизился
почти до самой воды, надеясь взбодриться от высоко взлетающих холодных
брызг.
Однако я так устал, что никакие брызги не могли вырвать меня из
полуобморочного состояния и заставить перейти границу реальности.
Случалось, что время от времени я выдирался из опутывающего меня ватного
кокона, но потом опять проваливался в дрему, и, если бы не автоштурман, не
долететь бы мне этой ночью до Тесеко.
Выныривая из коротких отключек, я все время возвращался к мучающему
меня вопросу: как получилось, что граждане богатейшей на планете страны
сразу, не только без сопротивления, но даже с радостью приняли
экономический порядок, который ежедневно продолжает разрушать их очевидное
благополучие?
Сейчас я уже понимал общий ход событий. Бандиты из роя, действуя
быстро и напористо, дотянулись до правительства, организовали направленную
гипнообработку достаточно широкого круга лиц и одновременно активизировали
существовавших здесь фанатиков. Расчет их, безусловно, был точен. Для не
защищенного горьким опытом Керста такое воздействие должно было стать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг