манекене, разгладила на мне взглядом какие-то лишние складки, с сомнением
покачала головой, и сказала:
"Пожалуй, нет. Вы слишком навязчивы".
После этого я отбросил всякие сомнения прочь.
Прямо из стратопорта я вместе с букетом ринулся домой. Звонок почему-то
не работал. Я сразу вспотел, вообразив невесть что. Но потом вдуг понял, что
он и не должен работать! И тихонько постучал. Дверь открыла Валентина -
опять красивая и стройная. Букет я держал веником, и она тотчас его отобрала
с возгласом: "ах, какие милые розочки! - вот уж не ожидала от тебя".
Разумеется, я ее обнял, расцеловал и спросил, как она себя чувствует. Но,
каюсь, все время прислушивался. Я просто физически ощущал, что кроме нас
двоих в доме присутствует еще кто-то... И меня тянуло к нему, как магнитом.
Валентина все поняла.
- Есть хочешь? - спросила она улыбаясь.
- Да... То есть, не очень... А где они? - спросил я почему то
сдавленным шепотом.
- Там, - она махнула рукой в сторону спальни. - Спят.
- А посмотреть можно?
- Конечно можно, - Валентина хмыкнула. - Ты ведь отец - имеешь полное
право.
И тут из спальни раздался истошный вопль. Я дернулся, круто развернулся
и ринулся туда. Удивительно, но пока я проламывал воздух, в моей голове
успели даже мелькнуть какие-то мысли. Примерно такие: "Орет - значит живой!
А живой - значит чего-то хочет. Значит надо что-то сделать..."
Они лежали рядышком - два маленьких свертка. И трудно даже было понять,
кто из них горланит. Я стоял и смотрел. Это были мои дети. Плоть и кровь.
Мое продолжение в будущее.
Странное это было ощущение...
Я вдруг подумал, что сейчас они маленькие, беспомощные и несмышленые.
Потом начнут подрастать, и воспроизведут в себе какую-то часть меня. Если,
конечно, мне удастся ее передать. Но когда-то они вырастут, и у них начнется
своя жизнь. И я перестану быть им необходимым. Наверное, это будет грустно.
Но, такова жизнь... А сейчас они хотят чего-то, что сами делать не умеют.
Хотят, потому что живые. А живые всегда чего-то хотят. И слава богу, что они
это умеют... Значит я им нужен. То есть я отчетливо нужен в этом мире
кому-то, кроме себя самого. И это - здорово! Бессмертие мне обеспечено.
Валентина подошла, обняла меня рукой за талию и прижалась щекой к
предплечью. Потом пожаловалась:
- Орет конечно же мальчишка - он все время орет, чуть что ему не так.
Весь в деда... Ну, что ты встал столбом, возьми его на руки!
Я взял в руки маленький сверток. Личико ребенка было красное и
сморщенное. Он как-то вкривь открывал беззубый рот и издавал визгливые
звуки. Я его слегка покачал, он сразу замолк, открыл глаза и уставился на
меня.
- Ну, чего орешь? - сказал я весело. - Не видишь, отец приехал. Теперь
у нас все будет в полном порядке!
Он сморщился, снова открыл рот, и вдруг чихнул.
- В порядке, - проворчала Валентина. - Носик у него забит.
Она отобрала его у меня, и начала какие-то манипуляции с носом и
тампоном. При этом она ласково приговаривала какие-то слова, что-то
ворковала, мальчишка фыркал, кривил ротик, но не орал. Вдруг Валентина
бросила взгляд на второй сверток и сказала:
- Тоже проснулась, красавица! Разбудил мою лапочку этот балбес
горластый. - И уже обращаясь ко мне добавила: - Возьми ее на руки, пока я с
этим разберусь.
Я взял девочку. Ее личико ничем не отличалось от мордашки "этого
балбеса", но рот она не кривила и не раззевала. Просто лежала и смотрела на
меня. Взгляд у нее был сонный и какой-то бессмысленный - я даже испугался
вначале, может с ней что-то не так. Но потом подумал, что будь оно так,
Валентина бы обеспокоилась, а коль скоро она не проявила беспокойства, у
меня нет никаких оснований...
Пока я формировал в голове это логическое построение, что-то произошло.
Взгляд ребенка вдруг сделался осмысленным, он скользнул по моему лицу, потом
скосился куда-то в сторону, вернулся, зрачки словно бы сузились, и в них,
как мне показалось, промелькнули какие-то искорки сознания. Потом ротик
приоткрылся, и...
- Она мне улыбается! - произнес я оторопело.
- Она всем улыбается. Отличная девчонка! - сказала Валентина с
некоторой даже ноткой бахвальства в голосе. - Да у тебя и самого рот до
ушей. Папочка!..
Дальше, естественно, началась канитель с кормлением, причем, Валентина
умудрилась их кормить одновременно, и, что уж совсем непостижимо, ей хватало
рук еще что-то одергивать, поправлять и подворачивать, бормоча какие-то
невразумительные, но очень ласковые слова. Мне показалось, что где-то
когда-то я уже слышал нечто подобное. Только вот где, и когда?..
Потом я принял посильное участие в пеленании, и попутно выяснил до
конца, кто из этих пока еще безымянных существ девочка, а кто мальчик.
Потом они опять уснули, а мы пошли на кухню и приступили к решению
проблемы, как же мы их назовем. Причем, я пил кофе, а Валентине его пить
было нельзя, и она мне за это пеняла.
Потом пришла Наталья Олеговна с кучей свертков, и тут выяснилось, что
мальчика уже зовут Петей, а девочку - Танюшей. Мы с Валентиной немного
поартачились - просто для порядка - но спустя какое-то время пришли к
выводу, что так будет правильно. Как их не назови, они все равно будут наши
дети. И мы им будем говорить: "Дети, ну-ка быстро за стол". И еще будем
говорить: "Дети, ну-ка марш спать!" А к тому времени, когда у них заведутся
свои дети, мы успеем придумать им имена.
Потом Наталья Олеговна нас предупредила:
- Завтра прилетит Валерий. Могу вообразить, что тут начнется...
Потом... Что было потом, я не помню. Наверное я уснул, потому что вдруг
ощутил себя измотанным до предела...
Народно-административная мудрость гласит: "День отлета и день прилета -
один день".
Вообще говоря, согласно уложению, мне было положено двое суток отдыха.
Но утром следующего дня я сначала позвонил Васе, которого не оказалось дома,
а потом на всякий случай заглянул в нашу контору. Сунулся к Гире - там все
было по старому. Петр Янович, правда не сидел за своим столом а стоял у окна
заложив руки за голову и выгнув грудь. На столе лежали одна толстая кипа
бумаг и три тощие.
Я поздоровался.
- Явился, - констатировал он и махнул рукой. - Ты в курсе, что когда-то
в Египте семь тощих коров съели семь тучных?
- Нет, - сказал я и предположил, что Петру Яновичу теперь стукнуло в
голову отправить меня в Древний Египет, разбираться с этими тощими коровами.
- Ну и зря, - сказал Гиря.
Я пожал плечами:
- К чему вы, собственно, клоните, Петр Янович.
- Да ни к чему - просто к слову пришлось. На самом деле, это был вещий
сон... Ты посиди пока, я сейчас...
И усевшись за стол начал престидижитацию с бумагами. Я с интересом
наблюдал за процессом. Спустя какое-то время я понял, что он растасовывает
бумажки из толстой кипы на три колоды. И делает это весьма своеобразно. В
одной стопке уже лежали ровные свежие листы с печатями и витиеватыми
подписями ответственных лиц. В другой - замызганные листки с колонками и
цифрами в этих колонках. В третьей - совсем уж истрепанные странички и
полустранички, большей частью с рукописным текстом.
Наконец, он вчерне разложил бумаги по кучкам, несколько раз сжал и
разжал кулаки, поднял на меня глаза и процитировал:
- "Наши пальчики устали". Вот смотри, Глеб, это, - он показал на
рукописную стопку, - основа моих будущих мемуаров. Вот это - в архив, - он
ткнул в стопку с печатями и подписями. А вот это, - он сунул палец в колонки
и цифры, - это чистые убытки нашей цивилизации. Тут тебе и суда, и грузы и
их траектории. Просто смех, да и только! Представляешь, по этим бумагам
выходит, что два рейдера груженных под завязку, исчезли бесследно. Точно
также исчезли два балкер-трампа, груженые не менее, а я бы сказал, еще
более. Но это бы ладно. Ты мне скажи, куда могли исчезнуть целых два
крейсера и прогулочный лайнер. Уму непостижимо, какой у нас бардак! Искать
все это на орбитах - дело совершенно безнадежное. Придется эти убытки
списывать. А по какой, скажи на милость, статье?
- Очевидно, по халатности, - сказал я.
- Очевидно, так, - согласился он. - Но фокус в том, что у наших
бухгалтеров нет такой статьи расходов.
- Спишите комиссионно, на непридвиденные обстоятельства.
- Два крейсера? - Гиря хмыкнул. - Смелое решение. А главное,
неординарное. Где бы нам найти таких комиссаров... Все же жаль, что мы живем
не в древнем Египте. Там бы я просто заявил, что семь тощих коров слопали
два крейсера, два балкера и два рейдера с ремонтным доком впридачу. И мне бы
поверили. А тут у нас - вряд ли...
Дальше произошло удивительное. Никаких разговоров Гиря заводить не
стал, поинтересовался, как там мои чада, сказал, что днями заглянет с
инспекцией и отпустил с миром.
- А где Куропаткин? - поинтересовался я.
- Вася окончательно перешел на нелегальное положение, - скорбно
произнес Гиря. - Он исчез из моего поля зрения в Непале. Готовит какую-то
экспедицию. Куда и зачем - понятия не имею. Ходят упорные слухи, что его
заинтересовали египетские пирамиды. Ты, кстати, там был?
- Был.
- И что, еще не все пирамиды растащили по музеям?
- Да нет, пока стоят...
- Это хорошо! Там, говорят, в подвалах закопаны мумии древних богов и
разные смешные артефакты неизвестного назначения. Вот, похоже, Куропаткин
туда и нацелился. Угадай с трех раз, кого он взял в напарники?
- Да мне и раза хватит: Зураба Шалвовича.
- Точно! - Гиря обхватил голову руками. - Хотел, понимаешь, заставить
его эти бумажки по кучкам раскладывать, но он удрал - приходится самому.
Ладно, уйди с глаз долой, а то я тебя на них посажу.
- Вы ведь не варвар, Петр Янович, чтобы загубить мои молодые годы -
сказал я, ускоряясь к двери.
- Два дня в твоем полном распоряжении. Будешь нужен - брякну, - бросил
Гиря мне вслед, и снова погрузился в административные грезы.
Я отправился домой и остаток дня провел в праздности. Вечером явился
свежеприбывший Валерий Алексеевич с росконым букетом цветов. Он долго
умилялся и сюсюкал, а когда Танечка ему улыбнулась, чуть не свалился в
обморок от восторга. Внуком же остался недоволен и начал приставать к
Валентине:
- Послушай, что это он у тебя все время орет, как будто его режут?
- Мокрый, вот и орет.
- А почему он у тебя все время мокрый?
- Метаболизм, - лаконично ответствовала Валентина и ушла на кухню.
Валерий Алексеевич потащился за ней, и я еще долго слышал его филлипики
типа: "А почему у девочки нет метаболизма?"
Когда он ушел, Валентина заявила раздраженно:
- Теперь, наконец, я точно знаю, что такое счастье.
Я поцеловал ее в висок и спросил:
- Что же это такое?
- Счастье - это когда тебе не задают идиотских вопросов.
- Понял, - сказал я. - Уверяю тебя, Валентина, со мной ты будешь
счастлива. - И попытался поцеловать еще раз.
- Сомневаюсь, - сказала она, уворачиваясь на очередной визг потомка.
Весь следующий день я посвятил воспитанию подрастающего поколения и не
задал Валентине ни одного вопроса. Вечером "брякнул" Гиря и сказал что на
следующий день после обеда назначен мой доклад о проблемах освоения
внесолнечной области Вселенной.
"После обеда" - понятие растяжимое. Когда я прибыл для доклада, в
кабинете уже сидели Гиря и Штокман. Чуть позже, примерно через равные
интервалы, явились Карпентер и Кикнадзе, хотя последний должен был пребывать
в Непале или в Египте. Фактическим последним оказался Сюняев, немедленно по
прибытии окропивший всех своей бодростью и жизненной энергией. Мне
показалось, что Валерия Алексеевича что-то распирает изнутри, но Петр Янович
не дал ему времени опорожниться.
Начал он шаблонно:
- Что у нас за мода такая, являться постепенно. Я ведь предупреждал:
будет совещание! Могли бы скопиться где-нибудь, и прийти скопом... Ладно,
Глеб, все в сборе. Докладывай, как все прошло.
Я доложил. Потом обстоятельно ответил на все вопросы и уточнил
некоторые положения своего доклада. Потом Эндрю Джонович изложил свою
трактовку событий, отметив мою выдержку и дипломатический такт. Штокман
похвалил мой доклад, а Кикнадзе похвалил меня в целом. Я стоически выслушал
все комплименты в свой адрес.
После этого слово взял Сюняев:
- Отлично! - сказал он. - Просто замечательно! Все прошло как по маслу.
Глеб, я горжусь, что у меня такой зять!
- Лучше бы ты об этом помалкивал, пока все не затихнет, - желчно
произнес Штокман. - Слухи ширятся, и предстоят разборки. Шатилов подал
официальное прошение об отставке. Как только она будет принята, откроется
сезон охоты на волков. Тебя это, между нами, тоже касается. Шатилов развел
семейственность, везде рассовал своих родственников. Начнут копать, вскроют
связи и подоплеки... Не удивлюсь, если в прессе будет пущен слух о том, что
Петя - твой сводный брат по матери.
Валерий Алексеевич скривился:
- Неумная шутка...
- Не спорю, - сказал Штокман. - Но, между нами, кое-кто уже
интересовался у меня на сей предмет.
- И что же ты ответил?
- Я ответил нейтрально.
- А именно?
- Я сказал, что, насколько мне известно, мать Петра имела двух детей:
сына и дочь. Кто из них двоих был сводный - мне не известно.
- А-а..., - Сюняев махнул на Штокмана рукой и повернулся ко мне: - А
что, Глеб, у тебя не было соблазна э-э... рвануть с ними? Ведь случай-то
какой! А?.. Что это ты на меня уставился? Нет, вы на него посмотрите, какая
мимика!
- Какая у меня мимика? - поинтересовался я с теплотой в голосе.
- Гиреподобная у тебя мимика.
- Оставь его в покое, - проворчал Гиря. - Подумай, куда он мог рвануть
от твоей Валентины. Я бы вот на твою мимику посмотрел, если бы он вместе с
ней рванул, да еще бы и наследников прихватил!
- Чур тебя.., - пробормотал Сюняев. - Ты, Петя, думай, что говоришь...
В какое положение они бы меня поставили!
- Да тебя как не поставь, ты все равно в одинаковом положении.
Что-нибудь да родишь. Докладывай!
- А как ты догадался? - изумился Сюняев.
- По блеску очей и бодрости интонаций. Я ведь, как-никак, лингвист. Что
там у тебя?
- Только что приняли сообщение!
- Что нибудь новое?
- Уточнили скорость и траекторию. Все рассчетное - комета уйдет из
системы. Сообщают, что начали обследование поверхности кометного ядра. И уже
найдено кое-что, что подтверждает данные, которыми располагал Асеев. А
именно: общим сканированием поверхности в инфракрасных лучах определили
точку с повышенной температурой, после чего высадились на поверхность.
Утверждают, что вблизи этой точки найден какой-то артефакт явно неземного
происхождения. Ну, что-то вроде репера. Предполагают, что именно там канал
проникновения. Разберутся - сообщат. Начали рубить ледорит. Бодун и Асеев
передают приветы вам лично и всему нашему.., - тут он запнулся, а Гиря
подсказал:
- Кагалу.
Сюняев пожал плечами:
- Нет, они применили лексему "коллектив".
- Это потому, что они не лингвисты. Был бы лингвисты, подбирали бы
точные выражения, - сказал Гиря.
- Как это не лингвисты, - возмутился Сюняев. - Именно лингвисты. Один
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг