Гиря махнул рукой:
- Ладно. Я Валентину проинструктирую... И вот что еще что...
Он отвел взгляд, помолчал, а потом воззрился на меня в упор и
поинтересовался:
- Ты умеешь врать, глядя прямо в глаза? Потренируйся там на
Куропаткине... Короче, завтра я разговариваю с Таккакацу, а послезавтра..,
или еще днем позже ты встречаешься с одним деятелем. Разговор у вас будет
аллегорический - я предварительно проинструктирую. Сделаешь полную запись,
потом встретимся и будем интерпретировать.
После этого Петр Янович шумно выдохнул воздух, выдежал "томительную
паузу" и произнес сакраментальное:
- Все. Иди.
И я пошел.
Интересно отметить, что по ходу своей тирады Гиря ни разу не ввернул
свое обычное: "Я понятно излагаю?". Видимо, он уже был уверен в моей
понятливости "вполне, и даже более того". Я решил, что, в известной степени,
это делает мне честь. Однако, я и понятия не имел, насколько плохо понял,
что собственно имел в виду шеф.
В тот момент я и вообразить не мог, в каких кулуарах мне придется
побывать в ближайшие месяцы, с каким количеством людей предстоит
встретиться, и какую дикую ахинею нести с самым умным выражением лица. И
сколько придется врать. А уж о том, какие мнения о моей скромной персоне
будут получены мной через знакомых и третьих лиц, я, разумеется, не имел
никакого представления, как, впрочем и о том, чем все это закончится.
Сейчас я понимаю, этот день стал для меня переломным. С Куропаткиным я
теперь встречался редко, зато очень часто сталкивался вблизи кабинета Гири с
другими сотрудниками отдела, причем, некоторых из них я даже и в лицо не
знал, хотя, как потом выяснялось, мы не один год работали бок о бок, но
как-то удачно доселе не пересекались.
В целом, этот период моей жизни состоял, если можно так выразиться, из
фрагментов бытия и небытия. Небытие наступало в тот момент, когда Гиря меня
вызывал, грузил кучей бумаг и кристаллов и просил проанализировать, как он
выражался, "материал в контексте текущих событий". Сначала я сидел, читал,
слушал и формулировал вопросы. Потом шел к Гире, и он меня "ориентировал кто
есть кто, зачем и почему". Потом я шел, читал все по второму разу,
углубленно размышлял и делал выводы. И нес их Гире. Петр Янович их перетирал
в муку, замешивал на "административной мудрости", принимал решения, и мы
совместно "разрабатывали комплекс мероприятий". Как правило, в реализации
этих мероприятий я участия не принимал, но зато иногда, совершенно
неожиданно, Гиря поручал мне, например, встретиться с кем-то и "провести
воспитательную беседу в нужном русле", причем само "русло" формулировал тут
же, на месте, а воду, которая позже текла в этом русле, я должен был черпать
из собственной головы, как выразился Петр Янович, "в рабочем порядке".
Иногда Гиря использовал меня как промежуточное звено в какой-то
административной комбинации. По ходу комбинации я в нужный момент открывал
рот и произносил нужные слова в нужной последовательности, которые извлекал
из перечня, заранее очерченного Гирей. Я даже отвечал на вопросы, довольно
ловко, как мне казалось, соединяя фразы из того же набора, и стараясь
интонацией придать им форму ответов. При этом, относительно сути
формируемого диалога я имел самое смутное представление, но это, как мне
кажется, и не имело особого значения. Контрагент, как правило, был полностью
удовлетворен беседой. Могу предположить, что ему требовалось услышать
какие-то ключевые слова, а все прочее уже не имело значения и отсекалось как
шумовой фон.
Спустя какое-то время я таки понял, наконец, что происходит. А
происходило следующее: Гиря на моих глазах создавал виртуальную реальность.
Средой, на которой эта реальность базировалась, была административная
система ГУКа и прилегающие структуры, включая промышленную сферу,
обслуживающую космос, соответствующие эшелоны властных структур и
разнообразные общественые организации, преимущественно научные.
Однажды - это случилось примерно через три недели после первого похода
Сюняева к Бодуну - Гиря меня вызвал и сказал.
- Глеб, ты меня извини, но терпеть придется еще довольно долго.
Практически, до победного конца.
- Знать бы что, а я готов, - сказал я бодро.
- Практически, все, - лаконично пояснил он. - Увы, все, что нужно будет
терпеть, тебе придется терпеть. Помнишь наш разговор о моих преимуществах
перед Сюняевым и Кикнадзе? Сейчас у тебя сложилась аналогичная ситуация.
Откровенно говоря, я не помнил, но промолчал.
- Н-да, ситуация.., - Гиря воспроизвел популярную ненормативную
лексическую единицу, и пожаловался: - Очень узкая щель для маневра.
- Понимаю, - сказал я.
- Вряд ли.., - Гиря оцепенел, в задумчивости уставился прямо перед
собой, а потом сказал: - Видишь ли, кое-какие вещи я не могу делать сам. Я
не могу везде мелькать и нашептывать одному одно, а другому прямо
противоположное. Грубо говоря, я не могу уронить лицо. А в нашей комбинации
вполне может возникнуть ситуация, когда это не просто желательно, а даже
необходимо. То есть, нам крайне необходимо подставное лицо, которое уронить
не жалко, а где его взять - ума не приложу.
- Петр Янович, к чему эти церемонии! - сказал я криво ухмыляясь, - Если
необходимо что-то, имеющее форму лица, вы вполне можете располагать моим.
- А если придется... хм... ударить им в грязь?
- Но после мне это зачтется?
- О чем разговор - разумеется! Кроме того, ветошь и гигиенические
салфетки за мной.
- Решено, - я решительно подвел черту. - Показывайте лужу.
- Не спеши, - Гиря поднял указующий перст. - Придет срок - скажу. Имей
в виду, что отныне ты от меня дистанцируешься. Разумеется, в нашем узком
кругу все по-прежнему, а вот вне его... То есть, ты становишься как бы
самостоятельной политикующей величиной, понимаешь?
- Не очень.
- Что тут непонятного! - разозлился Гиря, - Нужно дозировать
информацию, понятно? Говорить недомолвками и намеками, воду мутить. Но,
подумай сам, к лицу ли мне это. Я ведь сравнительно крупная административная
величина. Я должен ставить задачи и решать вопросы. В необходимых случаях
выпучивать глаза и стучать кулаком по столу...
- Петр Янович, давайте конкретно, - произнес я капризно. - Кому и на
что следует намекнуть?
- Опять - двадцать пять! - пробурчал он. - Мое дело - обозначить
проблему, а уж кому и на что намекать - сам соображай. Я вам не нянька!
- Ну хорошо, хорошо, - я успокаивающе поднял ладони. - Вы ведь сами
сказали, что без ваших указаний проявлять самостоятельность и сметку не
следует...
- Это указание устарело, - отрезал Гиря. - Задача перед нами стоит
сложная, так что придется тебе интриговать самостоятельно. В известной
степени, разумеется. Даю первый репер: Таккакацу. Я с ним уже беседовал, мы
нашли общий язык, но, как ты понимаешь, разговор протекал в плоскости общих
мнений и философских обобщений. Таккакацу дал мне понять, что кое-что знает,
о многом догадывается, и я ощутил близость наших позиций по многим моментам.
Но не более того! Теперь настало время согласовывать конкретные действия.
План таких действий у меня вот здесь, - он постучал себя перстом по макушке
и показал его мне.
Я воззрился на палец.
- Ты рот-то закрой! - буркнул Гиря. - План у меня в голове, а не в
пальце. Я хотел встретиться с ним сам, но теперь вижу, что повторно делать
это не следует. Почему? Потому что я не могу действовать как заговорщик.
Это, во-первых, несолидно, а во-вторых, чревато. Ты - другое дело. Молод,
скептически настроен, имеешь собственное мнение и карьерные амбиции.
- Но.., - начал было я, но Петр Янович не дал мне продолжить.
- Начальник сказал: имеешь! Что должен делать квалифицированный
подчиненный?
- Иметь! - рявкнул я.
- Вот именно. Твоя позиция: ты не противопоставляешь себя мне, но
обозначаешь себя как третью величину в административных играх. Подвожу
черту: ты ищешь солидный повод, выходишь с ним на Таккакацу и начинаешь его
прощупывать. По мере необходимости под вывеской своей собственной излагаешь
нашу версию поведения консорциума Асеева. Можно и без обиняков. Наблюдаешь
реакцию и, опять-таки, намеком, или в форме подозрений, излагаешь мою
позицию, каковой она тебе представляется...
- А какая у вас позиция фактически?
- Не валяй дурака! Как будто ты не знаешь, что я, фактически, играю на
стороне Асеева. Но я пытаюсь это камуфлировать, чтобы, избежать вовлечения в
процесс лиц, не имеющих к этому процессу прямого отношения, - произнес Гиря
и посмотрел на меня сверху вниз. Для этого он задрал подбородок склонил
голову набок и слегка повернул в сторону. На его лице читалось: "ну как?"
Я ощутил себя лицом "не имеющим прямого отношения", но не спасовал и
продолжил:
- Понятно. А какой она мне кажется?
- Тебе непонятна мотивация моего поведения - раз. Ты опасаешься подвоха
с моей стороны - два. Ты допускаешь даже, что моя позиция - камуфляж, и я
намереваюсь в последний момент набросить на Асеева аркан. Но пусть даже и не
так, тебе моя позиция кажется двусмысленной и половинчатой. Ты считаешь, что
вопрос об Асееве надо решать радикально, иначе не уложимся в сроки. Комета
ждать не будет. Вопрос надо выносить на Коллегию, и дальше действовать в
зависимости от принятого решения. Если будет принято решение о содействии,
начинать немедленно. А если нет... Ну, тогда ты не знаешь. И хочешь получить
совет. Понятно?
- Примерно.
- Я тебе дам "примерно"! - Гиря сделал вид, что выходит из себя. - У
тебя голова на плечах, или кочан капусты?! Мне нужно, первое: выяснить, не
стоит ли за Таккакацу одна из упоминавшихся ранее групп поддержки Асеева, и
если да, то второе: выяснить его намерения и сообщить свои. Но только так,
чтобы, при необходимости, я мог бы сделать вид, что, мол, я - не я, и лошадь
не моя. Все! Задачу выполнить и об исполнении доложить!
- Есть! - сказал я.
- Теперь другое. - Гиря аккуратно опечалился. - В связи с твоим убытием
из рядов моих сторонников я ощущаю кадровый вакуум. А мне нужен
сообразительный человечек на подхвате. Вообще-то, я крепко рассчитывал на
тебя, но теперь вижу, что ты превратился в серьезную политическую фигуру, к
тому же зять Сюняева и внучатый зять Председателя Коллегии. То есть,
обременен многочисленными семейными связями, погряз в кумовстве, и не можешь
фигурировать в роли моего клеврета...
- Кого-кого? - изумился я.
- Ну, неважно.., - Гиря скривился и махнул рукой. - Короче, ты -
человек конченный, а мне нужны люди преданные.
- Извините, Петр Янович, но у вас их целый вагон, начиная с Валерия
Алексеевича и кончая Эндрю Джоновичем.
- Это все не то. Старые пердуны, включая и меня. Интриганы и
скандалисты. Кто перед ними станет откровенничать? Кто поверит, что их можно
втянуть в сомнительное предприятие? И потом, пронырливость нужна, понимаешь?
Ввинчиваемость и пролазчивость.
- Тогда, безусловно, Куропаткин.
- Вот! - сказал Гиря. - А ты его лояльность можешь подтведить? Можешь
дать гарантию, что он не подставное лицо?
- Кто? Куропаткин?! Да вы что! - с жаром сказал я. - Вася Куропаткин -
кристальной души человек, к тому же отличный конспиратор и... Кроме того, он
почти совершенно лишен самолюбия, и личной славы не домогается, что вам,
несомненно, на руку.
Не дожидаясь финала моих референций о Куропаткине, Гиря подвел черту:
- Уболтал. Но вся полнота ответственности на тебе. Значит так: ты его
сейчас найди, сориентируй, объясни историческую роль, и завтра с утра пусть
явится - мы с ним пошушукаемся кое о чем...
Как я понял, единственной целью разговора о Васе было возложить на меня
еще одно бремя ответственности в воспитательных целях. Я вздохнул. Одной
ответственностью больше, одной меньше - с меня не убудет...
Гиря тоже вздохнул, прикусил губу, и покивал, дескать мол, вот
стараешься, стараешься, натаскиваешь, учишь уму разуму, а они один за другим
становятся самостоятельными политическими фигурами, и все приходится
начинать с начала. Наконец махнул рукой и сказал.
- Ладно... Теперь давай обсудим такой негативный момент.., - он еще раз
вздохнул для порядка, положил ладони на стол и в задумчивости постучал
пальцами. - Такой вот, довольно неожиданный для меня момент... Очень
неприятный. Дело в том, Глеб, что ситуация развивается чрезвычайно вяло. В
чем тут дело - не понимаю. И как ее еще стимулировать - не знаю. Сомов
утверждает, что провел необходимую работу в научных кругах, но никакой
реакции я не ощущаю. Похоже, мы просчитались. Возникает впечатление, что
факт предстоящего падения кометы на Юпитер никого особенно не взволновал. Я
допросил Вовку - он пожимает плечами. У тебя есть мысли?
Мыслей у меня не было. Я пожал плечами. Гиря покивал, как бы давая
понять, что ничего другого он и не ожидал, а вопрос был чисто риторический.
И перешел к констатирующей части:
- Ну вот, и у тебя тоже нет. То есть, придется звать Сюняева. А он
опять начнет меня терроризировать своим бурчанием. Бодун радирует, что
Валера день через день является и часами сидит перед ящиком. Это внушает
беспокойство. Откуда мне знать, чем он занимается в виртуальной реальности -
может они с тем Гирей козни плетут. Сам-то Сюняев в этой части не силен, а
вот за свою копию я не ручаюсь... Как считаешь?
- Не думаю, - сказал я. - Скорее всего, Валерий Алексеевич интенсивно
изучает виртуальную среду и виртуальную личность, предоставленную в его
распоряжение. Добывает, так сказать, эмпирические знания.
- Ограничить его амбиции в этой части у меня нет никакой возможности, -
произнес Гиря уныло. - Разве что устроить сцену, сказать, что он бросил
лучшего друга на произвол судьбы, изменил, и все такое. Но вряд ли это
возымеет действие. Он нашел стезю, увлечен, и слабо подвержен
психологическому давлению... Слушай, Глеб, неужели мы с тобой такие олухи,
что не можем обойтись без Сюняева? Давай напряжем извилины. Вот вопрос,
почему научная общественность никак не отреагировала на демарши Сомова? Он
мне доносит, что уже чуть ли не читает популярные лекции в академических
кругах о загадочных физических свойствах нашей кометы. И никакой реакции.
Что происходит? Думаем!
Я поскреб затылок.
- Ну, давайте по порядку. Первый вопрос: кто, собственно, должен
реагировать? Второй вопрос: как? Начнем с первого. Я могу предположить, что
как раз те, на реакцию которых вы рассчитывали, то есть самая активная часть
научного сообщества, коррумпирована и находятся под влиянием корпорации
Асеева. А самые оголтелые и дееспособные просто-напросто входят в состав
акционеров и пайщиков.
- А! - воскликнул Гиря, и хлопнул ладонью по столу. - Черт меня подери,
как же я сам не догадался! Все молчат в тряпочку, негодяи... - он
забарабанил пальцами. - Во-от! Они и рта не откроют без команды. А эти
академики и прочие, блюдут реноме. Ну как же, они ведь солидные ученые - как
можно'c!.. Из этого вытекает, что... Что вытекает?
- Вытекает то, что ничего кроме шелеста в кулуарах вы не услышите.
- Но мне нужна агрессивная реакция. Чем я, по-твоему, должен впечатлять
Коллегию?! - взъярился Гиря.
- Как говорит Валерий Алексеевич, увы... Она не воспоследует.
- Где же выход?.. Черт меня побери, просто свинство, а не ситуация! И
пожалуй, я впервые оказался в таком положении. Одно дело, стучаться лбом в
стенку - сила действия равна силе противодействия, и совсем другое -
барахтаться в стоге сена... Шуршание есть, а отдачи почти никакой... - Он в
задумчивости почесал кончик носа. - Надо что-то предпринимать... Вот что,
свяжись-ка ты с Бодуном и обсуди с ним это дело. Но, как ты понимаешь, очно
и чрезвычайно приватно. И пресса - надо ее возбудить. Нужна сенсация в виде
разорвавшейся бомбы. Короче - действуй!
Так начался для меня период политической активности. Не могу сказать,
что роль амбициозной политической фигуры мне удалась, и уж совсем не могу
отметить, что оная мне понравилась. Ролька, в общем, так себе... Но
постепенно я втянулся, и даже, отчасти, вошел во вкус. Несколько раз был
отмечен Петром Яновичем за "сметку и боевой напор". Он заявил даже, что к
финишу эпопеи я подойду прожженным политиканом, и отпетым интриганом, так
что ему, Гире, в ГУКе уже будет нечего делать.
Но начиналось все очень туго...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг