и... Я и сейчас толком не понимаю, что произошло, и как мы вообще умудрились
сесть. Дело в том что при спуске мы налетели на фронт приполярной
марсианской бури. Откуда она взялась, и куда смотрели метеорологи установить
не удалось. Даже сейчас это не просто, а тогда... Но мы таки сели! То есть,
двое из четверых сели. Оба пилота погибли, потому что пилотский отсек
разгерметизировался... Что я несу!., - он махнул рукой. - Впрочем, не суть
важно. Суть в том, что приборную раму сорвало с креплений, все ящики
повыскакивали из гнезд, один разбил блистер, а другой ударил в шлем второго
пилота, и он умер сразу. А первый пилот, как выяснилось, просто задохнулся,
потому что был без сознания и не смог переключиться на автономную систему
подачи кислородной смеси. А мы с Василием сидели в десантном отсеке
пристегнутые, потому и уцелели. Первым очнулся он, как-то сумел
отстегнуться, выудил меня из ложемента и начал проверять, все ли кости целы.
Тут я пришел в себя и начал так орать, что чуть не оглох от собственного
крика. Ну еще бы! В кромешной темноте кто-то тебя лапает через скафандр -
тут и мертвый заорет...
Шатилов посмотрел на съежившуюся Валентину, хмыкнул и процитировал:
- "Не ходите девки замуж за пилотов звездолетов".
- "От пилотов звездолетов мало толку при полетах", - продолжила она.
- Кто научил?
- Петр Янович мне такую колыбельную пел в детстве.
- Надо же... Ладно. Не буду живописать наши ощущения и душевные
состояния в тот момент. Фактическая сторона ситуации была такова: драккар
оказался погруженным в какое-то жидко-сыпучее месиво из обыкновенного и
углекислотного снега на неведомую нам глубину. Герметичность отсека нарушена
не была, но практически все системы жизнеобеспечения вышли из строя.
Суммарный кислородный запас - на две недели, харчей и питья - на больше, да
что толку... В начальный период мы еще плохо осознавали наше положение и
предприняли ряд активных действий. Открыли люк в пилотский отсек - он
оказался на треть заполнен смерзшимся снегом, еще на треть - льдом, а на
оставшуюся - марсианской атмосферой, то есть, практически, ничем. Выдолбили
пилотов, перетащили в наш отсек и убедились в том, что наши усилия напрасны.
Потом перетащили обратно, потому что решили, что... Решили, что так будет
лучше... Потом проникли в грузовой отсек, выдвинули радиобуй и включили его.
Потом... Потом открыли люк, и Василий попытался выйти наружу. Продвинулся он
недалеко - примерно на три корпуса, а потом мы сообразили, что это
бесполезно. А еще какое-то время спустя мы поняли, что все бесполезно. То
есть, никакие наши усилия не имеют смысла. Если радиобуй работает, нас,
возможно, найдут, если будет, кому искать. А если нет - не найдут никогда,
что бы мы тут не творили. Единственное разумное поведение - ждать. После
этого мы закупорились и начали ждать.
- Я бы, наверное, сошла с ума! - воскликнула Валентина.
Олег Олегович поморщился, прикрыл глаза и потер веки.
- Не знаю... Фокус в том, что в той ситуации нельзя было даже
определить, сошли мы с ума, или еще нет... Все это - болтовня! Ты,
Валентина, не лезь со своими эмоциями - мешаешь... Глеб, тебе понятна
диспозиция?
- Пожалуй, - сказал я.
- Ну так вот, мы с Васей решили экономить кислород, поэтому давление в
отсеке не поддерживали и спать решили посменно. Четыре часа он, четыре я, а
в промежутке два часа разговоров, чтобы, по меткому выражению Валентины, не
сойти с ума, и все опять по кругу. Дело, как вы понимаете, для нас было
новое и непривычное. И примерно на пятые сутки я в свое дежурство закимарил.
Очнулся, чувствую - задыхаюсь. И решил, что Спиридонов у меня перекрыл
кислород в автономной системе. А кто еще мог? И понятно зачем - одному можно
дольше протянуть! Я озверел, кинулся к нему и стал душить. Мне повезло.
Окажись на его месте любой другой - я бы его удавил. А тут вышла осечка. Он
очухался и чуть со сна мне все кости не переломал. Я потерял сознание, а он,
вообразите, начал меня откачивать, приволок аварийный баллон,
провентилировал скафандр чистым кислородом, а когда я очнулся и распустил
сопли, утешил и даже приголубил. Сказал, что так бывает сплошь и рядом в
аналогичных ситуациях, что это пустяки, что нам обоим было полезно
размяться, но если я и дальше буду ныть, то он перекроет мне кислород
фактически, окончательно и бесповоротно. Так вот, именно это выражение и
привел мой гость в качестве шутки. Буквально: "помните обстоятельства, при
которых вам было обещано перекрыть кислород фактически, окончательно и
бесповоротно?" Согласись, Глеб, фраза не типовая. Я убежден, что Спиридонов
не мог об этом эпизоде рассказать кому попало. Не мог, и все тут!
- Да, вряд ли, - согласился я. - Но даже если бы и рассказал, не стал
бы выпячивать свое остроумие.
- Никаких "даже", - перебил Шатилов безапелляционно. - Не мог. И если
таки рассказал - значит... Значит так было нужно.
- Я понимаю, - пробормотал я.
- Да нет, ты, я вижу, не очень хорошо понимаешь. Для того, чтобы это
понять, надо хотя бы раз побывать в аналогичной ситуации. А ситуация была
такова, что надежды у нас не было никакой. Была видимость надежды, связанная
с этим аварийным радиобуем. А буй этот, как выяснилось впоследствии, не
сработал. И нашли нас потому, что к концу второй недели Спиридонов проделал
одну штуку. Но это было потом, и для этого нужно было сохранить человеческий
облик, иначе думать было бы невозможно, а без этого и придумать ничего
нельзя. Так вот, Спиридонов все эти две недели непрерывно думал, а попутно
еще и корректировал мое психологическое состояние. Если ты полагаешь, что он
способен был впоследствии кому-то рассказывать об этом психологическом
состоянии - ты просто дурак!
- Деду-уля! - произнесла Валентина ангельским голосом. - Не зарывайся.
- Валентина! - сказал я. - Не суйся! Олег Олегович, постарайтесь
понять, что я пытаюсь выудить из вас факты. То, что вы рассказали, убеждает.
Но не доказывает. А я занимаюсь сбором доказательств.
Шатилов посмотрел на меня с интересом.
- Молодец! - сказал он. - Не зря Петя мне тебя рекламировал. Грамотно!
Тогда я тебе еще кое-что расскажу. Так вот, на четвертые сутки у Василия в
скафандре его высшей защиты вышла из строя система утилизации отходов
организма. Понятно, о чем я говорю?
- Вполне, - я кивнул.
- А тебе, Валентина?
- Не очень.
- Это потому, что у тебя гуманитарное образование, и притом,
незаконченное. И, как я понял из доклада матери, заканчивать ты его не
собираешься.
- Ну, почему же - собираюсь, - Валентина поджала губы.
- Это радует. С другой стороны, когда родишь, сразу поймешь, что такое
отходы человеческого организма. Так вот, Спиридонову пеленки менять было
некому. Он хотя и сократил потребление пищи до минимума, но оставшуюся часть
недели, тем не менее, плавал в собственных отходах, то есть, популярно
выражаясь, в дерьме. А мне он ничего не сказал. И только когда нас нашли и
переправляли на орбитальный комплекс, но еще не распаковали, раскрыл тайну.
Вообрази: в иллюминаторах сияют звезды, Марс во всей красе, а Вася снял
колпак и говорит: "Слушай, Олег, ты запах чувствуешь?". "Нет, - говорю, - а
что?". "А то, - говорит, - что сил моих больше нет. Мне теперь присвоят
звание Почетный Засранец Марса. Если бы ты своими фортелями меня не
отвлекал, я бы не выдержал, снял скафандр и в чем мать родила выскочил бы из
драккара. Не могу выразить, как я тебе благодарен!" Тут только до меня
дошло, что к чему, и какое я сам дерьмо! Похоже, что я покраснел, а Вася
похлопал меня по плечу, подмигнул и сказал еще одну фразу из тех, которые
текстуально воспроизвел мой странный гость. А именно. Он сказал: "Зря они
думают, что Марс можно освоить без нужников и дезодорантов". Ну как,
убедительно?
- Весьма, - подтвердил я. - Тем более, что сам факт должен быть где-то
оформлен документально.
- А? - Шатилов изумленно на меня уставился. - Какой факт?
- Ведь, наверняка составлялся протокол, было медицинское
освидетельствование, где-то лежит акт технической экспертизы по факту выхода
из строя систем скафандра.
- Верно, верно.., - он выпятил нижнюю губу. - А, Валентина?! Умеем
готовить кадры! И как ты с ним собираешься жить? Он ведь всех твоих
любовников будет вычислять сразу.
Валентина уничтожила деда взглядом, и немедленно затем ослепительно
улыбнулась мне. Я кивнул, дескать любовники - это пустяки, вычислять будем
всех поклонников в радиусе километра. Она взглядом дала мне понять, что для
ее масштабов километр - это не радиус, и мы решили дискуссию пока отложить.
- Кстати, а о каких собственно фортелях шла речь? - поинтересовался я.
- Да.., - Шатилов смутился и задумчиво уставился в пол. - Разные, в
общем, были элементы поведения. Особенно вторая неделя у меня не задалась с
самого начала. Я ведь мужик деятельный, и все время порывался что-то
предпринять. То, понимаешь, захотел устроить показательный взрыв, чтобы хоть
наши трупы обнаружили, потом предложил копать тоннель наверх, хотя это было
совершенно бессмысленно, поскольку среда снаружи была для этого непригодна.
Да и вообще не очень понятно было, где верх, а где низ. Потом.., да я много
чего предлагал, но главное, все что я предлагал, я хотел привести в
исполнение. А Спиридонов меня осаживал и предлагал все тщательно обдумать.
Мы садились, думали и приходили к выводу, что делать это бессмысленно. Я,
разумеется бесился, а Вася меня отвлекал.
- Каким образом.
- Ну, по разному. Заставлял, например, играть в шахматы вслепую, при
этом мухлевал, и мы по часу спорили, где стоит какая-нибудь черная ладья.
Потом-то я понял - он тянул время. Он понимал, что там, наверху, будет
какой-то период неразберихи, пока они подготовят технику, вычислят примерно
квадрат приземления, подготовят спасательную операцию... А идея, которая нас
спасла, пришла ему в голову уже на четвертые сутки. Но реализовали мы ее на
восьмые, а нашли нас на двенадцатые. У нас еще оставалось в запасе двое
суток по кислороду.
- И в чем состояла идея?
- Был один целый скафандр - первого пилота. Пилот был мертв, и скафандр
ему уже не был нужен. Спиридонов предположил, что если его вытолкнуть
наружу, поднадуть и поднагреть изнутри, скафандр в этой среде начнет
всплывать, а если спустя какое-то время по таймеру выпускать сигнальные
ракеты - оные имелись в комплекте скафандра - ракеты эти если и не полетят,
то хотя бы начнут шипеть и создадут облако пара, которое могут заметить.
Кроме того, в скафандре имелся пеленг-источник, а это тоже шанс. Под занавес
все это можно было подорвать, закоротив батарею электропитания. Но надо было
дождаться окончания марсианской приполярной бури, в которую мы попали при
высадке, иначе никто бы ничего не заметил. А длительность этих бурь в
среднем - шесть, семь земных суток. Вот он и тянул резину. Когда через двое
суток после того, как мы все это проделали, ничего не случилось, я решил,
что все - хана, и поделился этой мыслью со Спиридоновым. Он согласился, что
пожалуй. Но выводы мы с ним сделали разные. Я заявил что, все это мне
надоело, и что с жизнью надо расставаться, находясь в трезвом уме и
рассудке, а не ждать, пока глаза полезут из орбит от удушья. На это Вася мне
достаточно меланхолично ответил, что мы и без того практически покойники со
всеми атрибутами в виде персонального склепа - зачем же суетиться. И добавил
проникновенно: "Не следует без крайней необходимости переводить количество
глупости в ее качество, поскольку обратная процедура философски
несостоятельна". Пока я в течение двух суток переваривал эту мысль, нас
нашли.
- Ценная мысль, - заметил я.
- Да, - согласился Шатилов, - тем более, что именно ее в точности и
воспроизвел незнакомец под занавес нашей встречи, и именно она меня
доконала. Обрати внимание, что этот тип достал меня чисто лингвистическими
средствами, не вдаваясь в подробности. Собственно, я даже не могу
утверждать, что ему были известны те детали, о которых я рассказывал. Но вот
эти фразы он воспроизвел текстуально и в нужной последовательности.
- Как пароль, - заметила Валентина.
- Вот именно! Умница ты у меня, Валентина, просто молодец. Я все время
пытался как-то сформулировать для себя, что произошло. А все просто - это
был именно пароль. Что скажешь, Глеб?
- Скажу, что это крайне подозрительно с точки зрения частного
детектива. Никаких загадок, все имеет свое объяснение, все подтверждается.
Вы сами-то верите в то, что это было на самом деле?
- А куда ж мне деваться!? Если в это не верить, то пришлось бы
усомниться в собственном объективном существовании. Вот вы с Валентиной
сидите передо мной, а вдруг вас и нет вовсе. Вдруг вы - только светлое
видение!
- Я - не видение, - капризно сказала Валентина.
- Допустим, ты - нет. А Глеб? Я его вижу в первый раз.
- "ГУК несет полную ответственность за безопасность любого живого
существа, перемещающегося в Приземелье хотя бы на дециметр, но не может
гарантировать комфорт лицам, которые цепенеют, обнаружив утечку дыхательной
смеси из скафандра, и спокойно дожидаются, когда его давление упадет до
абсолютного нуля по Кельвину". - процитировал я деревянным голосом. - Это я
слышал от вас своими ушами. А между тем, я только лишь видение и образ.
Поэтому, Олег Олегович, давайте продолжим.
- Ох, и въедливый же ты мужик! Где я это изрек?
- На Коллегии.
- Ну-у.., на Коллегии кто только не толкается! - буркнул Шатилов.
- Тем не менее, давайте вернемся к вашему загадочному посетителю. Вы
говорили, что он вам кого-то напоминает. Кого именно?
- Не знаю... Не могу вспомнить! - Шатилов откинулся в кресле и прикрыл
глаза. - Какие-то до боли знакомые черты... Черт бы их не побрал!.. A!
Он вдруг так резко вскочил, что Валентина даже отпрянула. И уставился
на меня.
- Что-то прояснилось? - осторожно поинтересовался я.
- Трудно сказать... Понимаешь, я начал прокручивать в голове эпизод
встречи, и... Вот когда я вышел из кухни с бутылкой, я подумал, что где-то
уже встречал этого человека!.. Погоди, погоди... Сейчас уже и лица не помню,
помню только, что узнал это лицо, но не смог вспомнить, где оно
попадалось...
Я начал беспокоиться. Шатилов озирался по сторонам, перемещая взгляд с
места на место, словно воспроизводил в мозгу какую-то сцену. Выглядел он
неважно.
Наконец, немного успокоившись, он сел и потер лоб.
- Вот что я тебе скажу, Глеб. Этого человека я уже видел раньше! И мне
кажется, что где-то здесь в ГУКе. Я не просто видел его лицо - я с ним
сталкивался по делу. И было это давно. Когда, где и кто это такой, я
вспомнить не могу. - Судя по всему, Шатилов испытал большое облегчение. -
Парень этот не мог родиться в моем воображении, потому что для этого у меня
недостаточно богатое воображение. Я ведь руководитель крупного масштаба, а в
этом масштабе фантазия не требуется. Сам посуди, зачем мне богатое
воображение, если мне и без того приходится непрерывно участвовать в дрязгах
подчиненных и разбираться с разными дикими случаями. Другой раз такое
доносят, что только диву даешься!.. Не-ет, ты как хочешь, а я чист. Я тебе
говорю: это все было на самом деле.
- А может, дед, это у тебя фантазия разыгралась в предвкушении
отставки, - предположила Валентина.
- Нет. Кто меня туда пустит! Я вон Петру Яновичу намекнул насчет этого,
так он меня чуть не съел со всеми титулами и регалиями. Руками махал,
брызгал тут слюной, обзывал по всякому... Нет. Это все твои дамские
фантазии - насчет моего воображения. Его у меня вообще нет. Да я за день
столько бумажек подписываю, что тебе и не снилось. Брось, брось, ерунда все
это!.. То есть, давайте, разбирайтесь сами, а меня в это дело больше не
путайте.
И он с видимым удовольствием начал доедать сыр, оставшийся в тарелке,
закусывая его ветчиной.
Глава 14
В отношении Сюняева Гиря оказался прав. Валерий Алексеевич, судя по
всему, беседу с господином Таккакацу воспринял как руководство к действию.
Куропаткин в секторе не появлялся уже три дня, и я начал скучать. Не в том
смысле, что делать было нечего, а в том, что одному изучать отчеты в архиве
было тоскливо. В первый день исчезновения Василия я обратился к Валерию
Алексеевичу за соответствующими разъяснениями, каковые и получил. Он сказал,
что взял Куропаткина, как специалиста, в аренду, на время, необходимое для
того, чтобы изучить устройство базы данных по космическим объектам
навигационной службы. В этой базе отмечаются (по крайней мере, должны)
зафиксированные перемещения в космическом пространстве всех судов и вообще
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг