фанатическую непреклонность. Вероятно, его жизнь в опасности.
Пожалуй, можно было бы выкупить Гросса ценой предательства по
отношению к нему же самому: выдать тайну и получить Гросса и... собственную
свободу.
В воображении Мюленберга вставали картины истребительной "тотальной"
войны. Целые армии людей падают замертво под взмахом невидимого луча.
Пылают мирные города, взлетают на воздух склады снарядов и пороховые
погреба. Отряды разнузданных солдат врываются в квартиры жителей, музеи...
Нет, нет... Гросс проклял бы его, получив свободу такой ценой.
Мюленберг сидел на койке, опершись спиной о стену, раскинув руки, и
думал, думал... Воображение рисовало картины заточения Гросса, чудовищные
пытки, которым он подвергался... Потом возникало его собственное будущее -
предстоящий разговор с Вейнтраубом.
Разговор этот длился целыми часами. Окружающая Мюленберга
действительность переставала существовать. С каждым днем распаленный мозг
работал все лихорадочнее, мысли неслись, нагромождались одна на другую, не
давая ни секунды забвения.
Все труднее становилось засыпать. Мучительная бессонница терзала
больное сердце, заставляя его прыгать подстреленной птицей и трепетать в
пугающих припадках.
И вот дверь комнаты открылась. Это было после обеда. На пороге стоял
штурмовик.
- Прошу следовать за мной, - сказал он.
Они вышли во двор, сели в закрытый автомобиль.
Путешествие длилось долго, больше часа. В темной, плотно закупоренной
машине было жарко, душно; инженер задыхался и покрывался потом.
Наконец автомобиль остановился.
Постояв немного, он прошел еще несколько десятков метров и снова стал.
Дверцу широко открыли.
Почти в тот же момент Мюленберг увидел плотную, затянутую фигуру
Вейнтрауба на фоне машины Гросса, стоящей на том же месте, где Мюленберг
видел ее в последний раз.
Это был полигон.
Мюленберг, шатаясь и щурясь, вышел из машины У него кружилась голова.
Он снова видел светло-голубое баварское небо, облака, яркое солнце, едва
склоняющееся к западу, и широкий, безбрежный горизонт. Легкий ветерок с
запада и воздух, напоенный ароматом трав, опьянили его. Он почувствовал
слабость, опустился на подножку автомобиля и закрыл глаза. Слишком резок
был переход от одиночки и душной темноты машины, в которой его привезли, к
этому подлинному раю земному.
- Что с вами, господин Мюленберг? - несколько встревожен но спросил
Вейнтрауб, быстро подходя к нему.
Инженер медленно открыл глаза и так же медленно, болезненно улыбнулся.
Он заметил тревожное внимание Вейнтрауба. Это был неплохой признак.
Очевидно, он им еще нужен.
- Я... не привык к такой роскоши, - сострил он, указывая движением
головы на доставивший его экипаж. - Ничего... все проходит. - Он тяжело
поднялся.
Вейнтрауб молча развел руками, как бы снимая с себя ответственность за
несговорчивость инженера.
Машина Гросса теперь занимала все внимание Мюленберга. Вот она,
создание гениальной мысли, предмет борьбы, причина бедствий. Ненавистная
машина, уничтожить которую уже невозможно! Зачем это новое свидание с нею?
Объяснение было неожиданно и, как громом, поразило Мюленберга.
- Наши роли переменились сегодня, - игриво сказал Вейнтрауб. - Вы
будете зрителем, а я продемонстрирую вам наши достижения.
Что? Неужели они восстановили ионизатор? Мюленберг быстро взял себя в
руки. Не надо волноваться, не надо проявлять слабость. Спокойно ждать,
спокойно наблюдать...
Группа военных окружала машину. Мюленберг понял, что это были
специалисты из военной электротехнической лаборатории.
Они сдержанно поклонились, когда Вейнтрауб издали представил им
Мюленберга.
Все было готово. Очевидно, ждали только приезда Мюленберга, чтобы
начать пробу.
И вот она началась.
Вейнтрауб поднялся на мостик и запустил мотор. Мюленберг отошел в
сторону и прислонился к радиатору одного из автомобилей. Отсюда он видел и
манипуляции Вейнтрауба над щитом управления и огромный сектор полигона,
свободный от людей. Внимательно осмотрев это пространство, инженер с
удовольствием констатировал, что приемные агрегаты расположены меньше, чем
в километре от машины. Значит, задача еще не вполне решена. Это все-таки
было некоторым утешением.
Один из военных быстро подошел к Мюленбергу и, очевидно, по поручению
Вейнтрауба, передал ему великолепный цейсовский бинокль.
- Итак, начинаем, - сказал Вейнтрауб. - Сегодня мы испытываем машину
по ее прямому назначению, - добавил он, мрачно улыбаясь Мюленбергу.
- Номер первый - модель деревянного сооружения.
Он наклонился к видоискателю, манипулируя одновременно двумя
штурвалами. Мюленберг поднял бинокль. Внизу небольшой деревянной постройки
показался огонь. Быстро распространяясь по передней стенке параллельно
земле, линия огня как бы подрезала "здание" и широкой полосой поползла
вверх. В несколько секунд все сооружение было охвачено пламенем.
В группе инженеров раздались возгласы восторга. Вейнтрауб победно
улыбался, внимательно поглядывая в сторону Мюленберга. Тот стоял с
безразличным видом и, не оборачиваясь, смотрел вперед.
- Номер второй - макет склада взрывчатых веществ. Рядом с первым,
направо...
Все направили туда свои бинокли.
Через мгновение над небольшим низким макетом блеснул огонь, черный
купол дыма взметнулся вверх, и раздался взрыв.
Инженеры зааплодировали. Вейнтрауб выключил мотор и, соскочив с
мостика, подошел к Мюленбергу.
- Ну, что скажете?
Тот молча сделал жест, показывающий, что ничего неожиданного для него
не произошло.
- Как видите, мы восстановили ионизатор в течение двадцати дней.
- Что ж, поздравляю!
- Вы хотите сказать, что это немного?
- Судя по вашим аппетитам, это далеко не то, что вам нужно. Тут,
пожалуй, даже меньше километра.
Вейнтрауб смешался. Мюленберг заметил, что он волнуется.
- Да, это не то. Но теперь вы сами видите, что задача не выходит за
пределы наших возможностей. Логика технической мысли неизбежно приведет к
решению, тем более, что мы уже стали на правильный путь. Это вопрос
времени, только времени. Но мы не хотим ждать. Вот почему я снова предлагаю
вам свободу... на тех же условиях. Надеюсь, вы обдумали положение, и мне не
придется пользоваться другими аргументами, чтобы убедить вас.
Угроза ужалила Мюленберга. Он гневно дернул ремешок бинокля и, глядя в
упор на Вейнтрауба, твердо сказал:
- Нет!
Злобные огоньки вспыхнули в прищуренных глазах Вейнтрауба.
- Нет?
- Нет!
- Хорошо, посмотрим. - Быстро отойдя, Вейнтрауб взлетел на мостик
машины.
- Продолжаем испытание, господа. Давайте сигнал!
Раздался выстрел. В правой части сектора над небольшим забором -
щитом - вскинулся желтый флажок. Через минуту из скрытой за щитом траншеи
штурмовики выгнали несколько овец и тощую корову. Вслед за ними вышел
какой-то пожилой человек и растерянно остановился между стадом и щитом.
Штурмовики УШЛИ обратно в траншею, желтый флажок исчез. Вейнтрауб взялся за
штурвалы и прильнул к окуляру видоискателя.
- Начинаю слева, - сказал он.
Мюленберг видел в бинокль маленькое стадо, медленно двигавшееся к
западу.
Внезапно две овцы, передние, судорожно закинув голову кверху,
метнулись назад, расталкивая остальных, и вытянулись неподвижно на земле.
Оставшиеся панически бросились в стороны, затем устремились вперед.
Невидимый луч настиг их одну за другой. Корова остановилась. Человек вышел
вперед и склонился над трупом ближайшей овцы. В тот же момент, дико ударив
передними ногами о землю, корова как-то боком вздыбилась вверх и рухнула.
Человек отскочил, выпрямился и стал осматриваться по сторонам.
Казалось, он понял все и искал глазами источник смерти.
Мюленберг, не отрываясь, следил за ним. Вся фигура этого оборванного
человека, его движения вызывали в памяти инженера какие-то смутные
ассоциации.
Наконец тот повернулся прямо к машине, присмотрелся и, неловко,
по-стариковски выбрасывая ноги, побежал.
"Гросс!" молнией пронеслось в мозгу Мюленберга. Сердце его замерло. Не
опуская бинокля, он быстро повернул голову к машине.
Вейнтрауб стоял на мостике выпрямившись и молча смотрел прямо на него.
Взгляды их встретились. Несколько секунд продолжался этот безмолвный,
неподвижный поединок. Вейнтрауб требовал и угрожал. Мюленберг окаменел и...
ждал, он даже не искал ответа, потому что ответа не могло быть... Лицо его
стало серым. Бинокль наливался невыносимой тяжестью.
Наконец Вейнтрауб круто повернулся, прильнул к видоискателю и, весь
изогнувшись, обеими руками стал вертеть штурвал...
- Что вы делаете! - вне себя крикнул Мюленберг, бросаясь к нему.
Его схватили. Темная пелена заволокла все пространство перед ним, и он
потерял сознание.
Мюленберг очнулся не сразу. Во всем его существе еще продолжалась
инерция отчаянного движения к машине, к Вейнтраубу, движения, которым он
хотел остановить, сломать, уничтожить эту чудовищную комбинацию человека и
машины, чтобы спасти Гросса. Он не успел и - все кончено! Это была его
первая мысль, но после пережитой им вспышки она уже не повергла его во мрак
горя, а прозвучала как отбой после страшной тревоги. Сразу расслабились
застывшие в конвульсивном напряжении мускулы, и по всему телу пошли теплые
токи.
Мюленберг слегка приоткрыл веки и снова сжал их, потому что свет неба
резко ударил ему в глаза.
Он продолжал лежать неподвижно и чувствовал, как неверные, испуганные
движения сердца понемногу приобретают свой ритм. Он слышал голоса людей
где-то вблизи, чувствовал легкие дуновения ветерка и понял, что лежит на
земле, там же, на полигоне, и что его ждут. Обнаженная грудь, мокрая
рубаха... Все-таки о нем позаботились.
Досадно, что он не успел добраться до этого изверга. Впрочем... Что?
Жалкая, бессмысленная попытка? О, нет! Схватить, сдернуть его, сбросить с
мостика, как ядовитую гадину, головой вниз... Он мог бы сделать это даже
одной рукой, ибо гнев его был безмерен. Все это, конечно, не для того,
чтобы спасти Гросса, - так спасти его нельзя, - но чтобы все эти, - и те,
что узнают потом от них, - поняли, что не где-то там за рубежом, а тут же,
рядом с ними есть люди, которые не боятся их и готовы бороться против их
подлости.
Кто этот Вейнтрауб? Инженер, как и он, Мюленберг, интеллигентный
человек? Кто они все, вообще? Люди, растоптавшие свое человеческое
достоинство, отказавшиеся от совести, мысли, свободы, ставшие
преступниками, чтобы сохранить сомнительное благополучие. Трусы! Только
трус способен вот так просто убить безоружного, беззащитного человека.
Почему? Из страха перед его мыслью, его моральной силой...
Мюленберг лежал на земле - поверженный, окруженный врагами, но он уже
не чувствовал себя побежденным. Наоборот, с каждой минутой его все больше
переполняло ощущение какого-то торжествующего превосходства над этими
людьми... Что-то произошло в его внутреннем мире после того, как он сделал
этот отчаянный, неожиданный для него самого, бросок к Вейнтраубу.
Изумительная ясность пришла на смену всей сложности и гнетущей
безвыходности положения. Он понял вдруг, что он силен и может бороться.
Надо бороться! Не ждать нападения и потом обороняться, пассивно, как он
поступал до сих пор, а нападать, - обдуманно, расчетливо и смело.
И теперь вдруг ему стало ясно все: что делать, как вести себя, что
будет... План действий, простой и безупречный, мгновенно возник перед ним.
Сейчас он встанет. Его судьба будет зависеть от того, с чем он
встанет, с каким решением. Ведь это был последний аргумент Вейнтрауба,
теперь разговор будет коротким. Они могут просто отвести его туда, в поле,
и поставить перед машиной... Как бы не так!
Он открыл глаза. Ему помогли сесть на кучу брезента, около которой он
лежал. Вежливые вопросы о самочувствии остались без ответа. Мюленберг
молчал. Стало холодно; он медленно застегнул рубаху, пиджак, поднял
воротник, надел услужливо поданную шляпу.
Потом встал.
Открытая машина Вейнтрауба, круто развернувшись, остановилась около
него. Шофер открыл дверцу. Тяжело опустившись на мягкое сиденье, Мюленберг
почувствовал блаженство: впервые за последние три недели он сидел так
удобно. Как это много, оказывается...
Вейнтрауб подошел к машине. Его спутники удалились в сторону. Шофер
тоже ушел. Последний разговор наступил.
- Очень жаль, что мне приходится прибегать к таким крайним мерам... -
начал Вейнтрауб ледяным тоном.
Мюленберг не повернулся к нему.
- Не надо никаких объяснений, все ясно, - сказал он. - Признаюсь, я не
ожидал, что вы можете оказаться просто убийцей.
- Я не убил его, - небрежно бросил Вейнтрауб, не обращая внимания на
презрительный смысл фразы, и как бы говоря: "мог убить, да не захотел, а
захочу - и убью".
Мюленберг поверил сразу, без колебаний. Необыкновенная ясность мысли и
уверенность в себе не оставляли его. Гросс жив! И это он, Мюленберг, спас
его своим броском! Вот тебе и "бессмысленная попытка!.."
- Странно. Почему же? - спросил он тем же равнодушным, ничего не
выражающим тоном.
- Так получилось. Он упал раньше, чем я поймал его в окуляр,
по-видимому, просто споткнулся; а потом меня отвлекло ваше падение...
"Нападение!" - мысленно поправил Мюленберг торжествуя. И не
"отвлекло", а "испугало".
- Если хотите, - продолжал Вейнтрауб, - можете повидаться с ним, пока
он еще тут. Я устрою вам свидание.
- Нет. Не надо, - отрезал Мюленберг и, уронив голову, тихо добавил. -
Я... согласен принять ваше предложение...
Вейнтрауб едва сдержал жест торжества.
- Вот это другое дело, - протянул он. - Поверьте, вы не раскаетесь...
Мюленберг не слушал его.
- Я согласен, - перебил он, - но на некоторых условиях.
- Давайте обсудим. Если это не будут условия, заведомо неприемлемые...
- До окончания работы я не хочу видеть ни вас, ни ваших... сообщников.
Постарайтесь понять меня. Между нами слишком мало общего. Режим, который вы
поддерживаете, ваши методы террора, запугивания и деморализации народа -
все это я считаю преступным. И вас - преступниками. Не Гросс и ему
подобные, a вы, и вам подобные должны сидеть за решеткой, ибо вы несете
моральную и физическую гибель нашей нации... Согласитесь, что при таких
моих убеждениях всякое общение с вами неприемлемо для меня...
Все это Мюленберг говорил без тени страха, без раздражения или гнева.
А он говорил страшные вещи. За каждую такую фразу, сказанную вслух, люди в
лучшем случае лишались свободы. Вейнтрауб слушал молча, и только необычно
окаменевшее лицо выдавало его смятение. Он опешил, растерялся. Был момент,
когда он начал было, но сдержал движение - обернуться назад, - жест
человека, опасающегося случайных свидетелей. Кроме того, он не мог понять,
почему Мюленберг вдруг так спокойно заговорил с ним этим вызывающим тоном
превосходства и силы. На что он надеется? Что он придумал?..
- Единственное, из-за чего я мог бы пойти на сделку с собственной
совестью, это спасение доктора Гросса, - продолжал Мюленберг. - Вы должны
освободить его. Я не требую этого сейчас, больше того, я прошу вас оставить
его пока, на время моей работы, в заключении, но разумеется, прекратить
всякие издевательства над ним.
Мюленберг спокойно взглянул на стоявшего перед ним ненавистного
человека, переждал паузу, будто ведя обычный деловой разговор, и продолжал:
- Машина будет переделываться там же, в лаборатории Гросса. Можете
ставить вокруг нее какую угодно охрану, если найдете нужным. Записи Гросса
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг