Анатолий Днепров
Последний рассказ о роботах
Дорогой друг!
Я пишу тебе из далёкого города, который расположен на высоких
холмах над широкой, усталой рекой. Когда самолёт прорывает облака и
начинает кружить, чтобы выбрать направление на посадку, можно увидеть
весь город в пышном наряде из зелени и цветов, голубую ленту реки с её
песчаными берегами, поросшими лозами, и три железобетонных моста,
соединяющих правый и левый берега. После автомобиль мчится по широкой
бетонной дороге среди степных трав и редких кустов акации и затем
врывается в кварталы жилых домов, сияющих стеклом и металлом.
В этом городе у меня появилось странное чувство. Я знаю город до
последнего переулка и до последнего сквера, я знаю холмы на песчаных
островах и самые тенистые лагуны на левом берегу реки, мне известны
самые старые тополя вдоль главного проспекта, потому что для меня этот
город родной. И тем не менее я приехал в него как чужой, потому что
последний раз был в нем тридцать лет назад, и здесь уже никто не живёт
из тех, кого я знал и кто знал меня.
Зачем я сюда прилетел?
Для этого есть личные причины, но они могут показаться тебе не
интересными, так как ты человек не сентиментальный. Я лучше расскажу
тебе о том главном, что меня сюда привело. Ты, наверное, не знаешь,
что в последние годы я увлёкся исследованием творчества одного поэта,
моего земляка, которые жил здесь тоже тридцать лет назад. Его имя и
фамилия - Андрей Оленин. Он, как и я, родился в этом городе, в одно и
то же время.
Этот необыкновенный поэт умудрился залпом, за какие-нибудь три
месяца, написать более ста сонетов и после этого...
Впрочем, об этом дальше.
Сто семь изумительных сонетов в течение трёх месяцев - это нечто
непостижимое. Историки поэзии, специалисты по психологии творчества,
литературоведы теряются в догадках, как это могла случиться, какие
таинственные внутренние силы вырвались наружу в форме искрящихся
красотой, глубиной мысли и изяществом стихотворений. На этот счёт есть
много различных теорий, но ни одна из них не выдерживает критики.
Андрей Оленин остаётся "белым пятном" нашего литературоведения, и
самое большее, что о нем говорят, это: "Уникальный и единственный в
истории поэзии случай..."
Сонеты Оленина сравнивают с сонетами Шекспира. Все они были
посвящены одному человеку, девушке или женщине. Но её имя ни разу в
них не упоминается.
Я прочитал все существующие исследования о творчестве Оленина,
одни, - оригинальные, другие - компилятивные, но нигде не нашёл
никаких намёков на вопрос: "Кто же была она?".
И вот я на родине поэта и на своей родине, копаюсь в архивах и в
музейных реликвиях. Мне показали дом, где жил поэт, но никто не мог
показать мне дом, где жила она.
Тогда я обратился к смотрительнице местного краеведческого музея,
милой, уже не молодой женщине, с просьбой показать мне место, где
похоронен поэт. Она странно улыбнулась и сказала:
- Такого места нет.
- То есть...
- Видите ли, Андрей не то что умер. Как вам сказать... Он просто
исчез. Он исчез вскоре после того, как написал своё последнее
стихотворение.
События относятся к временам тридцатилетней давности, и в те
времена, как ты знаешь, в отношении людей иногда применялись такие
слова, как "исчез", "пропал без вести", просто "пропал". Как вещь. Как
неодушевлённый предмет. Но чаще всего такое бывало во время
каких-нибудь катастроф, или войн, или ещё чего-то в этом роде, а
Оленин писал в мирные годы...
Я уже покидал музей, как вдруг она догнала меня, взяла за руку и
сказала:
- В нашем городе живёт один очень любопытный человек. Он не то
что литератор. Он просто коллекционер, собиратель различных странных
историй и случаев. Попытайтесь обратиться к нему.
Она дала мне адрес этого человека, и я без всякой надежды на
успех отправился к нему.
Высокий, худощавый, с орлиным носом и красными глазами, он принял
меня очень сухо, почти враждебно. Я кратко изложил свою просьбу -
рассказать о судьбе Андрея Оленина... Казалось, моя просьба нисколько
его не удивила, он как будто её ждал. Он ещё больше нахмурился,
посмотрел на меня исподлобья и спросил:
- Вы когда-нибудь что-нибудь коллекционировали?
- Да. В детстве я коллекционировал старинные монеты.
- И вы, конечно, знаете, как приобретаются новые экспонаты для
коллекции?
Конечно, я знал. Я просто выменивал одну из своих монет на ту,
которая меня больше интересовала.
- Так вот, я могу предложить вам свою историю за что-нибудь
подобное.
Он посмотрел на меня так, что я понял: он не пойдёт ни на какие
компромиссы и не скажет мне ни слова, если я не расскажу ему
какую-нибудь свою странную историю.
Уходя, я дрожал от ярости, потому что теперь я знал, что у этого
коллекционера хранится какая-то тайна, которая может оказаться
ключевой в разгадке творчества поэта.
Что я мог ему предложить взамен, когда последние десятилетия моей
жизни были такими будничными, академическими, книжными? Я валялся на
диване, сжимал голову и старался вспомнить что-нибудь, пусть не своё,
услышанное от кого-то. Я был в оцепенении, не мог пошевелиться, и
только мозг работал лихорадочно, вспоминая все пережитое и
перечитанное.
- Что мне делать, что делать?! - иногда восклицал я, и мой робот,
знаешь, этот маленький, специализированный для литературных
исследований робот, изредка пощёлкивал реле, готовясь по моему
приказанию прочитать любой сонет Оленина или какой-нибудь абзац из
монографии исследователя его творчества. Но я знал, что сейчас он мне
ничем не сможет помочь, потому что его ферритовый мозг напитан лишь
творчеством Оленина и творчеством тех, кто о нем писал.
Среди ночи я вскочил. Вспомнил! Да, я вспомнил три
странные-престранные истории, вернее - сказки, которые ещё в детстве,
в этом самом городе, рассказывала мне моя мать. Я никогда ни от кого
этих сказок не слышал, они были только наши, моей матери и мои.
Я едва дождался рассвета и помчался к своему новому знакомому.
- У меня есть кое-что для вашей коллекции, хотя я и не уверен,
что это то, что вам нужно. Но это самые странные истории, которые мне
когда-либо приходилось слышать.
Он уселся в старинное кресло, подпёр подбородок сухощавой рукой с
вздутыми венами и приготовился слушать.
- Первая сказка - про рельсы, - начал я.
"Он любил ходить по одной рельсе. Он шагал по ней смело, как по
дороге, и только изредка покачивал руками, чтобы сохранить равновесие.
Рельса всегда блестела и уходила в бесконечность или сворачивала за
холм, и была прямой, сияющей и твёрдой. А он все шёл и шёл,
вглядываясь в таинственную даль, куда убегали зовущие и манящие
серебряные тропинки. Изредка ему приходилось уступать дорогу зелёным
мордастым электровозам, и он тогда стоял на обочине, враждебно глядя
на чугунные колеса, которые мчались по его дороге. А после он снова
шагал, улыбаясь неведомой дали, и опять хмурился, когда навстречу
мчалось стальное электрическое чудовище. А однажды в нем закипели
ярость и злоба, всколыхнулась гордость, и он решил не уступать дорогу
этой твари... Она промчалась, а он продолжал идти, плавно помахивая
руками.
Только теперь его почему-то не было видно..."
После первой моей истории лицо коллекционера совсем не
изменилось. Только красные, слезящиеся глаза сощурились, вонзились в
меня, а правая рука, подпиравшая подбородок, опустилась на подлокотник
кресла.
Вторую историю я начал без перерыва.
"Чёрная кошка сидела на воротах из тонкого листового железа,
покрашенного в светло-зелёный цвет. Она была очень чёрная и лоснилась,
как глыба свежесколотого асфальта. Просто удивительно, как она
примостилась на кромке металлического листа - до того он был тонким, а
рядом возвышалась телевизионная башня, и мимо проходили люди. Она
провожала их зелёными раскосыми глазами. Мол, это не мой, это ваш
мир... А после налетела грозовая туча, которая сумрак превратила в
глухую ночь, раздираемую молниями. Изломанные упругие молнии ударяли в
телевизионную вышку, и после этого она долго гудела. А кошка
продолжала сидеть, равнодушно поглядывая на бегущих людей. Почему они
бегут? Ведь дождя все равно не будет. Когда вокруг стало совсем
пустынно и началась настоящая ночь, в телевизионную башню ударила
жирная фиолетовая молния. Башня засияла сверху донизу, а кошка
спрыгнула с металлических ворот и пошла. Наверное, только этого она и
ждала. Потому что по улице она пошла медленно, очень довольная, вся
сияющая и абсолютно чёрная..."
Я увидел, что старику стало не по себе. Он как-то сжался,
скомкался, как неуверенный в победе боксёр, и приготовился слушать
следующую странную историю. Это была история про веснушчатого
мальчика.
"Он лежал ничком на операционном столе, с розовым веснушчатым
лицом, погружённым в маску для наркоза. Он ещё не умел дышать
наркозом, и поэтому сестра прижимала маску прямо к его лицу.
Операционное поле, чуть-чуть ниже того места, где резинка от трусов
оставила розовый след, было окрашено йодом. Когда электрический нож
сделал своё дело, пневматические присоски начали быстро слизывать
набухающие ярко-красные комки - следы преступления.
Лето было очень жаркое, и цветы уже никто не садил, и его матери
приходилось носить воду в ведре из колонки возле киоска с мороженым,
который стоял рядом с кладбищенскими воротами. А после я снова увидел
его в жёлтой речке, когда он прыгал в воду с обрыва, и его загорелое
коричневое тело извивалось в бурном желании нырять и плавать. Ему
тогда никто не мешал. Только на другой стороне речки стоял небольшой
угрюмый заводик из красного кирпича, а над ним возвышалась высокая
кирпичная труба, из которой изредка в воздух выбрасывались клубы
едкого оранжевого дыма".
- Хватит! - воскликнул коллекционер странных историй. - С меня
вполне достаточно! Вы честно разменяли ваши странные истории на
историю Андрея Оленина. Так слушайте же!
Он на секунду вышел из комнаты и вернулся со старинной тетрадью в
клеёнчатом переплёте. О, я давно знал, какую драгоценность он держал в
руках!
- Когда-то в нашем городе жила девушка по имени Марина. Сейчас
уже никто не помнит места, где она жила со своей матерью, потому что
дом снесли, и на том месте построили большое многоэтажное здание.
Говорят, Марина была девушкой изумительной красоты, той редкой,
неповторимой, беспощадной красоты, которая простых людей пугает...
Красота женщины не всегда является счастьем. Если она отталкивает и
страшит, то её сторонятся и избегают. Завидев её издалека, жители
города обходили её стороной, торопливо, не оглядываясь. Она всегда
была одна, и никто никогда не решался подойти к ней и заговорить. У
неё не было подруг, потому что девушки боялись показаться рядом с ней
уродливыми. Молодые парни, завидев её, стремились поскорее скрыться,
чтобы не показать, как они её не достойны.
В парке над рекой, недалёко от центральной клумбы, есть густая
аллея, и в самом конце - над песчаной кручей - скамейка. Летом она
часто уходила туда, сидела одна и смотрела на реку, и на мост, и на
пологий берег на противоположной стороне, и на серую даль, которая
сливалась с бескрайней степью. Она сидела часами, как неживая, и
многие знали, что она там сидит, и избегали заходить в эту аллею. Она
возвращалась домой, когда в парке становилось людно, и все ей уступали
дорогу и что-то шептали за её спиной. А она шла медленно, гордая,
красивая, единственная во всем мире.
...Однажды, когда она сидела на своей скамейке, в аллею случайно
забрёл один молодой человек. Наверное, случайно, он ничего не знал о
Марине и о том, какая она, и смело подошёл к скамейке. Она повернула к
нему своё лицо и... Вы помните как у Оленина начинается первый сонет?
Помните, как он рисует первое впечатление, как он застыл
парализованным, окаменелым...
С этого все началось. Он ежедневно ходил в заброшенную аллею и
смотрел на неё издалека, и после возвращался домой и писал, писал,
писал... И так было три месяца подряд, изо дня в день, пока не
наступила осень и не пошли дожди. В один погожий день, когда солнце на
короткое время выглянуло из-за туч, он снова её увидел, и на этот раз
смело подошёл к ней и положил к ней на колени вот эту тетрадь.
Всю ночь он прометался, как в бреду, а утром, очень рано, пошёл
туда и стал её ждать.
В сумерках он снова увидел её, и она подошла к нему плавно, как
привидение, и вернула эту тетрадь.
Старик умолк, и мне на мгновение стало страшно.
- Обратите внимание. Обложка тетради совсем истрепалась и
потрескалась, а чернила на страницах расплылись.
Я листал страницу за страницей, и перед моими глазами мелькали
строки знакомых стихов...
- Это подлинная рукопись сонетов Оленина. Её сотни раз
переписывали, перепечатывали и издавали. Но ни один критик, ни один
издатель не обратил внимания на одну-единственную строку последнего,
неоконченного, сто восьмого сонета. Она написана на предпоследней
странице. Читайте: "Твои глаза влекут, как бездна..."
И ещё обратите внимание на самую последнюю страницу.
Совсем другим, почти детским почерком были начертаны страшные
слова: "Это не для меня. Я этого не понимаю".
- И что случилось с поэтом после? - спросил я.
- Исчез - жёстко произнёс старик. - Куда-нибудь уехал, скрылся
навсегда.
Дорогой друг!
Я посетил место, где жила Марина. Теперь там стоит многоэтажное
современное здание из стекла и алюминия. Я разыскал аллею над песчаной
кручей, но сейчас она одета в асфальт, и только на самой последней
скамейке прикреплена бронзовая табличка, где говорится, что сюда
приходил поэт Андрей Оленин.
И все.
Недавно я сидел на песке возле огромного железнодорожного моста и
слушал, как по нему громыхали поезда. В голове больно повторялось:
"Исчез, исчез..." Стало темно, на реку набросился сырой, порывистый
ветер. Он взлохматил воду и прижал лозы к песку, а я не мог покинуть
это место.
Мосты!
Я люблю смотреть на мосты. Они одновременно ажурны, величественны
и массивны. Они пролетают над реками, водопадами и пропастями, и я
всегда удивляюсь, как совсем маленькие люди могут создавать такие
красивые и трудные сооружения. Люди всегда делают что-то трудное, что
не под силу никому. Вроде этого моста, по которому гремят электровозы
и над которым всегда шумит косматый ветер, переносящий через реку
песок с того берега.
"Исчез, исчез..."
Я не выдержал и закричал:
- Что случилось с поэтом?
И вдруг мой маленький литературный робот, который неподвижно
стоял рядом со мной, произнёс:
- "Твои глаза влекут, как бездна..."
Откуда он это знает?
- Откуда ты это знаешь? Ведь тебя этому никто не учил? -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг