Анатолий ДНЕПРОВ
ДВЕ МИНУТЫ ОДИНОЧЕСТВА
1
Джиакомо Кардуччи! Кому в ученом мире неизвестно это имя! Я
познакомился с ним на всемирном конгрессе биофизиков в июле 19... года и
никогда не забуду нашей первой беседы. Он показал мне осциллограммы
электрических импульсов возбужденных зрительного, слухового, тактильного и
вкусового нервов лягушки. Я продемонстрировал ему то же самое, но полученное
в результате экспериментов на кролике. Случайно фотографии перепутались, и
мы долго не могли разобраться, какие осциллограммы какому нерву и какому
животному соответствуют. Я мысленно ругал себя за то, что не сделал на
снимках необходимые пояснительные надписи, а Кардуччи смотрел на меня со
смешинкой в глазах.
- Молодой человек, - сказал он, - не старайтесь. Это не имеет никакого
значения.
- Как так? - удивился я.
- Да вот так. Важно не то, какую структуру имеет электрический сигнал,
а то, по какому нерву и по какому адресу он направлен.
Я был ошеломлен этим заключением ученого - тем более, что в своей
лаборатории я все время стремился установить различие между сигналами разной
природы... Как бы подводя итог нашему разговору, Кардуччи объяснил:
- Природа была бы безнадежно расточительна, приписывая бесконечным
видам воздействия на живое существо бесконечные многообразия способов
кодирования сигнала...
Но сейчас я вспоминаю Кардуччи отнюдь не в связи его исследованиями в
области электронейрологии. Прибыв в Рим на очередной съезд биофизиков, я
прочитал заметку, в которой сообщалось, что знаменитый итальянец... отлучен
от церкви! На съезде ученого не было...
Как-то, вырвав свободную минуту между совещаниями, я отправился к
профессору - свой адрес он оставил мне еще в Москве. На мой звонок из
полуоткрытой калитки выглянула полная женщина.
- Можно видеть профессора Кардуччи? - спросил я на плохом итальянском
языке.
- Кардуччи? Он здесь больше не живет.
- А где я могу его найти?
- Честные люди не будут интересоваться, где и как его найти... Не знаю.
Калитка решительно захлопнулась, и на мои повторные звонки никто не
вышел.
Видимо, я звонил слишком долго, потому что шофер такси начал сигналить.
- Я слышал, вы спрашивали какого-то Кардуччи, - поинтересовался
водитель, когда я возвратился в машину.
- Да, Кардуччи. Ученого.
- Это не тот Кардуччи, который делает людей неверующими?
- Как это - делает неверующими?
- А так. При помощи своей коммунистической науки. Вы знаете, коммунисты
придумали такой аппарат, который делает людей неверующими.
- Ну и глупость же вы говорите. Гранд-отель.
Мы остановились у ярко освещенного отеля на Пьяцца Иседра.
Расплачиваясь с шофером, я сказал:
- А эту чепуху об аппарате, который делает верующих людей еретиками,
выбросьте из головы. Кардуччи - большой ученый.
Автомобиль круто развернулся вокруг фонтана и помчался по
Виа-Национале. С этого момента я стал серьезно беспокоиться за судьбу
прославленного биофизика.
2
Я потратил почти сутки на поиски профессора Джиакомо Кардуччи. Наконец,
его адрес под очень большим секретом сообщила мне молодая ассистентка из
лаборатории электроэнцефалографии института, где он раньше работал.
- Только, ради пресвятой мадонны, не сообщайте этот адрес никому.
Я понимающе кивнул и на первой попавшейся машине отправился на север.
Вот и небольшая деревушка в горах, на берегу озера Браччиано.
Глинобитные хижины, соломенные крыши. Здесь ничего не напоминало о той
Италии, которую знают туристы. Берега горного озера поросли высокими
камышами, легко скрывавшими небольшие челноки - в них крестьяне выезжали на
рыбную ловлю. У одной из лодок я увидел старика. Он стоял в воде и аккуратно
сворачивал сети.
- Синьор, добрый день, - поздоровался я.
- Добрый день, синьор иностранец. Вы, наверное, хотели бы прокатиться
по озеру?
- О нет, благодарю вас. Я хотел бы попробовать настоящие итальянские
спагетти и выпить молодого вина.
Старик весело мне подмигнул и слегка присвистнул.
- Спагетти у старухи нет. За мукой нужно ехать в Витербо, а то и в
самый Рим. А вот насчет вина... - Он вышел из воды, опустил завернутые
парусиновые брюки и пошел по узенькой тропинке вверх.
Разговор о спагетти и о вине я затеял специально. Дело в том, что мне
была известна только деревня, в которой скрывался Кардуччи, но не его точный
адрес.
Мы уселись на дощатой скамейке за простой деревянный стол.
- Откуда к нам пожаловали, синьор? - спросил старик после того, как
была допита вторая кружка светлого вина.
- О, издалека. Вы, наверное, знаете такую страну - Советский Союз?
- Не может быть! Унион Совьетико! Так это же так далеко! - старик встал
и посмотрел на меня недоверчиво.
Тогда я достал из бокового кармана открытку с изображением Спасской
башни Московского Кремля и протянул ему.
- Полла! Иди скорее сюда! Посмотри на это чудо!
В комнату вошла совсем седая женщина и, нагнувшись над открыткой, долго
и молчаливо ее рассматривала.
- Ну, как, что ты скажешь? А ты говорила - приехал американец!
- Пресвятая мадонна... - шептала Полла. - Неужели из России?
Я кивнул головой, и женщина взяла мою руку в свою и долго ее трясла.
Теперь я был уверен, что встреча с профессором Кардуччи состоится.
- Я приехал сюда специально, чтобы повидаться с моим старым другом.
Раньше он жил в Риме, а теперь по состоянию здоровья решил сменить город на
деревню. Он - доктор, и говорят, приехал врачевать к вам...
Я заметил, как старик и женщина быстро переглянулись.
- Одну секунду, синьор, - сказал старик, и оба они вышли в соседнюю
комнату. До меня донесся быстрый приглушенный разговор на непонятном
наречии. Я понял только одно: женщина мне не доверяла, а старик, показывая
на подаренную открытку, доказывал, что я "честный человек". Я встал и вошел
в помещение, где беседовали муж и жена.
- Мне известно, - сказал я, - что мой друг не хочет, чтобы с ним
виделся кто-либо из города. Более того, я и не настаиваю на встрече с ним,
если он не пожелает меня видеть. Исполните мою просьбу: снесите к нему вот
эту записку.
Я быстро набросал на листке бумаги: "Синьор доктор, я приехал из
Москвы, чтобы встретиться с Вами. Сергей Андронов". Женщина взяла записку и
выскользнула на улицу.
Кувшин вина мы допили со стариком молча, напряженно ожидая, когда
придет Полла. Но вот дверь распахнулась, в низенькую каморку ворвался
Кардуччи, и, увидев меня, бросился в мои объятия. Нас оставили одних.
- Я так рад, так рад... Вы - здесь! Это невероятно, синьор Андронов...
Я потерял почти всех друзей... Вернее - тех, кого считал друзьями.
Он говорил страстно и взволнованно, как человек, который провел долгое
время в одиночестве, и, наконец, встретился с другим человеком.
- Сожжение Джордано Бруно, осуждение Галилея... Все это было на нашей
земле... Все то же...
- Что случилось, профессор? Что такого вы сделали? Кардуччи отошел в
сторону и посмотрел на меня лукаво.
- И вы задаете мне эти вопросы?! А разве всякое новое достижение науки
не подрывает авторитет бога и авторитет церкви? Вы прекрасно знаете ответ на
этот вопрос. А вот что обычно происходит после того, когда первый шок от
нового научного открытия проходит, вы, может быть, не совсем представляете.
Вначале церковь расправляется со своей жертвой, на втором этапе она
стремится доказать божественное происхождение нового открытия. Впрочем,
почему мы здесь стоим! Я должен вам так много рассказать, так много...
- Странно все получается, - продолжал взволнованно говорить Кардуччи,
когда мы поднимались по узкой горной тропинке, которая извивалась по краю
скалы, нависшей над озером. - Три года назад мы с вами встречались в Москве
как ученые, которых волнует одно и то же. А сейчас вы приехали ко мне как
один из немногих друзей, на поддержку которых, хотя бы моральную, я могу
рассчитывать.
- Я уверен, что здесь у вас много друзей. Разве люди, которые вас
окружают в этой деревне, не ваши друзья?
Кардуччи остановился, переводя дыхание.
- И да и нет... Особенно "нет" относится к местному священнику, синьору
Грегорио. Он слишком часто посещает мой дом и допытывается, кто я такой и
зачем сюда приехал. Что касается крестьян, то они, конечно, друзья. Но я
совершенно не знаю, как они поведут себя, если в церкви им скажут, будто я
их враг.
- Что же могут сказать о вас плохого?
Кардуччи долго не отвечал. Мы поднимались все выше и выше. И только у
подножия крутой, вырубленной в скале каменной лестницы - над ней
раскачивались ветки хмеля - Кардуччи на секунду остановился.
- Что могут обо мне сказать плохого? - повторил он мой вопрос. - Могут
сказать самое страшное: я посягнул на право нашего бога управлять
человеческой душой. Да, да, не смейтесь! Вы себе даже не представляете, что
за страшная сила таится в науке, и не только в биофизике! Все кажется
безобидным до поры, пока люди не начнут пользоваться ее результатами.
Помните историю с ядерной физикой? Кто думал во времена Резерфорда, что
ядерная физика перевернет весь мир. Когда молния заставила звонить
электрический звонок в квартире вашего великого соотечественника Попова,
никто не мог предположить, какая после этого начнется революция в технике.
Работая в какой-нибудь области науки, мы не можем полностью предугадать, что
она сделает с людьми, с человеческим обществом, с философией, религией,
искусством. И только потом, когда пройдет много-много лет, мы оглядываемся
назад и говорим: "Не начни профессор такой-то десять лет назад заниматься
тем-то, сегодня все было бы иначе...". Кстати, вот и мой дом. Высоко,
правда?
Хижина, где жил профессор, приютилась под самыми облаками, на краю
скалы. Отсюда было видно все озеро, его южный берег, освещенные солнцем
крыши селения, а за ними земные холмы, между которыми пробиралась
асфальтовая дорога, убегавшая на север.
- А вон и божья обитель, - показал мне Кардуччи на невысокое строение
под красной черепичной крышей. - Я не верю, что отец Грегорио поднимается
сюда, ко мне, через день по своей доброй воле...
У входа в хижину нас встретили два рослых молодых итальянца. Они сняли
шляпы и молча поклонились.
- Это... это мои хозяева. Они согласились предоставить кров больному
городскому врачу...
Молодые парни провожали нас взглядом до тех пор, пока мы не скрылись за
дверью.
3
- Мой рассказ был бы более содержательным, находись мы сейчас в
лаборатории. Там можно было бы кое-что показать и даже продемонстрировать в
действии. Но вы настолько хорошо знакомы с моей работой, что вам не составит
труда представить себе все, о чем я буду говорить. Тем более, что ваши
собственные исследования по электрофизике нервов высших животных в некотором
роде послужили толчком к эксперименту, который и стал причиной катастрофы.
Косвенно в некотором роде вы виноваты в том, что я скрываюсь здесь!
Я с удивлением посмотрел на Джиакомо Кардуччи.
- Не сердитесь на меня, мой молодой друг! Я говорю так, потому что
рассматриваю вещи, говоря словами Шекспира, слишком пристально. Помните
рассуждения Гамлета о том, что прахом Александра Македонского можно затыкать
винные бочки, или о том, что король может пропутешествовать по кишкам
бедняка. Получается так, что все люди виноваты в несчастьях друг друга, одни
в большей, другие в меньшей степени.
Я пожал плечами и задумался.
- Ну, оставим Гамлета в покое. Вы, дорогой друг, установили, что нервы
живого организма ведут отбор сигналов из всей суммы воздействия внешней
среды по методу проб и ошибок! После ваших работ мне стало ясно, что вся
природа, весь мир по отношению к отдельному человеку является как бы
гигантским генератором шума, беспорядочного, хаотического шума, а на его
фоне выделяются сигналы, которые отбирают наши органы чувств. Мы реагируем
на сигналы, целесообразные для нашего существования.
- Да, это, пожалуй, так...
- Вы тысячу раз удостоверялись, что одно и то же возбуждение может быть
вызвано разными причинами.
- Да... - Помните, во время конгресса биофизиков я вам говорил, что
если импульс от слухового нерва отправить по зрительному, то мозг воспримет
его как свет. По любому нерву можно отправлять электрические сигналы любой
частоты, а психологическая интерпретация будет зависеть лишь от адреса, по
которому сигнал придет. Каким бы пальцем вы ни ударили по одному и тому же
клавишу рояля, вы извлечете из него звук одного и того же тона.
Кардуччи встал и взволнованно прошелся по комнате.
- Скажу вам откровенно, я был потрясен, обнаружив в работе гениального
Ленина выдержку из "Разговора Даламбера и Дидро". "... Предположите, что
фортепиано обладает способностью ощущения и памятью, и скажите, разве бы оно
не стало тогда само повторять тех арий, которые вы исполняли бы на его
клавишах? Мы - инструменты, одаренные способностью ощущать и памятью. Наши
чувства - клавиши, по которым ударяет окружающая нас природа и которые часто
сами по себе ударяют..." Вы, как биофизик, когда-нибудь задумывались над
этими словами, приведенными Лениным?
Кардуччи нагнулся ко мне совсем низко и прошептал:
- Теперь, когда мы знаем, как ударять по клавишам - чувствам,
естественно, появляется соблазн сыграть на чувствующем рояле, на человеке.
От волнения я встал и инстинктивно сделал несколько штагов от старого
итальянца. Его глубоко сидевшие глаза горели, высокий лоб прорезала резкая
вертикальная складка, а черная, остроконечная, как у средневекового
итальянского дожа, бородка то и дело резко подпрыгивала вверх.
- После того как биофизики разгадали во многом природу ощущений, все мы
чувствовали, что создание их искусственным путем, в лабораторных условиях,
откроет нам одну из самых сокровенных тайн сущности человеческого сознания.
Я решил попробовать искусственно задать ощущение, чтобы узнать, каковы будут
восприятия человека. Вы думаете, мне был полностью ясен ответ на этот
вопрос? О, нет! Но не считайте, будто я решил поставить эксперимент только
ради эксперимента. Мне ли вам объяснять, что значит результат такого опыта
для науки. Вам известно лучше, чем мне, что электрические импульсы от
здорового сердца, записанные на магнитофонную ленту, лечат больное сердце. А
что, если некоторые чувства здорового человека передать человеку больному?
Вы прекрасно знаете, что значит задать для сложной системы начальные
условия. От этого зависит все ее поведение в будущем. Человек и есть эта
сложная система. Если принцип верен вообще, то мы сможем излечивать,
допустим, душевнобольных. Таковы были мои рассуждения. Именно они толкали
меня на постановку опыта. И только после мне стало понятно, как глубоко я
ошибался. Забегая вперед, скажу вам, я просто недооценивал социальный смысл
человеческого существования.
Немного успокоившись, Кардуччи снова сел и продолжил свой рассказ:
- Вот как все было. Я приобрел хороший генератор шума, а также прибор,
который генерировал импульсы, подобные тем, которые мы наблюдаем в нервах
человека. По моему заданию в мастерских института изготовили специальный
плотно облегающий тело костюм: резиновая ткань в поперечном направлении была
пронизана десятками тысяч тонких проводников, касавшихся тела. Специальная
система проводников окружала глазные впадины и височные доли. Концы всех
проводников были выведены наружу и закреплены на стеклянной пластине,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг