приморился немного, известный автопромышленник Форд и к воротам завода на
сто верст не позволит приблизиться. На хорошо отлаженном производстве нет
места шустрилам и выскочкам, они только делу вредят, сбивают работу
большого конвейера. Вы же, когда поднимаете эскадрон в атаку, строго
караете, если какой-нибудь всадник нарушит порядок в строю. Так же и
нарушителей дисциплины труда, не признающих принятых норм, не в красные
директора, на каторжные работы отправлять полагается, там свою дурь пусть
выказывают.
- Может и меня на каторгу отправить положено, за то, что я дни и ночи
из трактора не вылазила, - размахивая серпом покатила бочку Паша
Ангелина. - Я же из-за таких вот сволочей бабьего счастья не ведала,
насквозь солярой пропитана, до сей поры соседская детвора в спину
керосинкой вонючей с издевкою кличет. Вот и дождалась благодарности за весь
мой бессонный героический труд. Интересно, а что бы ты жрал без меня, рыжая
сволочь, чем требуху набивал ненасытную. По твоей гладкой роже безошибочно
видно, что пожрать ты совсем не дурак. Думаю, Алешка Стаханов меньше в
забое угля нарубал, чем ты черной икорки да с хлебушком беленьким слопал.
Мы без тебя, как без сраных штанов до коммунизма дотопаем, ты же, скотина,
с голоду подохнешь без нас.
Чумайс, однако, со спокойной невозмутимостью высказал предположение,
что для приличной женщины гораздо полезней не по пашне на тракторе гонки
устраивать, а дома детишками заниматься, да за мужем с любовью
присматривать. И вообще, выразил убеждение, что в иных благополучных
дивизиях прекрасно и без трактористок обходятся, доверяют это дело в
мужские надежные руки. Все же приятней, когда от собственной женушки пахнет
домашним борщом и печеными булками, не в пример приятней, нежели дизельным
топливом. Последним заявлением рыжая каналья окончательно вывела из себя
непревзойденную укротительницу керосинового коня. Чапай на всякий случай
даже присмотрел местечко для нее в тени под сосной.
-Вычтожехотитесказать,чтовсенашигероическиепятилетки мы напрасно
трудились, зря не покладали намозоленных рук?- едва владея собой,
спотыкающимся голосом, при выпадающих из стационарных орбит ошалевших очах,
поинтересовалась Паша Ангелина. - Может я и на свет народилась напрасно,
разве только для того, чтобы такая мерзость как ты надругалась над моим
честным трудом. И сколько еще должно продолжаться это неслыханное
издевательство?
- Да почему же напрасно народились, что Вы такое городите, - искренне
засокрушался Чумайс. - Все, что Вы героически наработали своим бескорыстным
трудом, теперь в самый раз для хороших людей пригодилось и служит довольно
исправно.
Сами судите, ребята яхтами свежими обзавелись, пляжи песчаные на лазурном
берегу прикупили. Мы всегда с большой благодарностью вспоминаем про Вас.
Но, как я понимаю, Вы свое получили сполна. Вспомните восторг пятилеток,
вспомните счастье осмысленно прожитых лет, когда не грозит сжечь позор за
бесцельно потраченные годы. Вы же все закалились как сталь, вам не очень с
руки должно быть рядиться в золотые оковы капитализма? Каждый должен уметь
делать в жизни свой выбор, вот вы позабавлялись игрой в строительство
коммунизма, дозвольте теперь и нам игрой в капитализм самую малость, хоть
чуток поразвлечься.
Тут взбесился не на шутку Чапай, выскочил из-за стола, левой рукой
вцепился в бинокль, правой ухватился за шашку и, играя желваками, огласил
свой непреклонный вердикт.
- Вот подлец. Я для чего пригласил вас, товарищи? Не тебе, Паша,
объяснять, какою ценой достались труженикам богатства дивизии. А вот эта
белогвардейская контра растащила народные заводы и фабрики по своим
безразмерным карманам и оставила весь личный состав в дураках. От вас хотел
получить добрый совет, как поступить с этой гадостью. Может заключить по
чести какое-нибудь справедливое соглашение, чтобы поделился, ворюга, с
бойцами своими доходами. Теперь убедился решительно, с пленной сволочью
негоже заключать никаких мировых соглашений, шлепну мерзавца из
собственного нагана и шашку поганить не стану. Свисни, Петруха, сейчас же
Кашкета, пускай яму возле помойки копает.
Под занавес командирского негодования в глубоком кармане его
габардиновых галифе прозвучала музыкальная заставка "Смело товарищи в
ногу". Никаких сомнений быть не могло, звонил командарм, лично Михаил
Васильевич Фрунзе. Резвым аллюром пробежав по всему списку незакрытых
проблем, Чапай сфокусировался на самом узком, воистину предательском месте.
Дело в том, что дивизия хронически недопоставляла поредевших числом
православных священников на зимнюю заготовку лесопильного материала, о чем
неоднократно ставилось на вид не только безупречному комиссару товарищу
Фурманову, но и самому боевому комдиву. Архангелоподобный батюшка Наум
заморился строчить чемпионские списки, для очередных кандидатов в
пилигримские командировки на поиски благодатного духа. Давно уже отправили
осваивать тайгу спесивого целибатника Никодима, проводили на лесоповал в
едином лице совмещавшего должность старосты и пономаря одноногого мужичкаиз
церквисамого благочинного,исупругу его просфорницу Глафиру. Все паломники
каким-то непостижимым образом исчезали на широких сибирских просторах, как
капли дождя в пустынях Синая, не подавая никому, хотя бы в молитвах,
малейших признаков жизни. Фурманов неизменно ставил на вид, проявляющему
непомерное любопытство протоиерею Науму, что православным паломникам на
сибирском раздолье больно уж нравится и никто не изъявляет горячего желания
возвращаться обратно домой. Дело дошло до того, что благочинный то ли
сдуру, то ли от зависти притащил комиссару список, в котором под первым
номером поставил себя самого. Дмитрий Андреевич посмотрел на обалдевшего
протоиерея таким уничтожающим взглядом, что тот со скоростью скачущего от
Святого Духа сатаны вычеркнул свою фамилию из чемпионского ряда.
Между тем, звонок от командарма Фрунзе вполне мог иметь и секретное
содержание, на фронте всегда могут развернуться неожиданные военные
действия. Поэтому Василий Иванович предусмотрительно дистанцировался от
центрального пенька, отошел на известное расстояние и по всей форме
доложился:
- Слушаю Вас, товарищ командарм, немедленно готов к выполнению любого
задания!
За столом слышны были только скупые обрывки ответов Чапая. Можно было
примерно догадываться, что речь идет о наличии боеприпасов, о заготовке
фуража и рытье паутины окопов. Потом разговор перешел в житейскую
плоскость, похоже, не забыли про баб, и еще про какие-то вызвавшие здоровый
смех милые глупости. Но как это часто бывает, даже у самых важных людей, за
праздниками наступают серые будни, и по тому как Чапай подтянулся,
нахлобучил папаху, ощетинил усы, не трудно было догадаться, что беседа
перешла в деловое, серьезное русло. После короткого прослушивания Василий
Иванович четко отрапортовал: "Здесь, у меня, товарищ командарм".
После следующего прослушивания он подтянулся еще строже, еще глубже
нахлобучил папаху, ощетинил, как для парада, усы и четко доложился: "Так
точно, сидим здесь, чаек попиваем, по партийному ведем товарищескую
беседу".
Опять через паузу, Чапай начал нервически теребить свой бинокль, с
чем-то хаотически соглашаться, благодарить за звонок и в конце сообщил:
"Хорошо, сейчас с удовольствием передам".
Комдив, глядя куда-то в сторону, где над дальней кромкой леса в
вольном полете кружил соколок, мелкой рысцой подскакал к центральному
пеньку. И со словами "Это Вас, дорогой Анатолий Варфаломеевич", все еще
отводя в сторону, не единожды смотревшие смерти в лицо глаза полного
Георгиевского кавалера, передал трубку Чумайсу.
Рыжий чертяка, не изображая никаких человеческих эмоций на своей
отмороженной физиономии, ловко подхватил услужливо предложенный мобильный
телефон и, как ни в чем ни бывало, практически на равных сообщил
командарму: "Все в порядке, Михаил Васильевич. Скоро буду, обождите
немного. Без меня, пожалуйста, не начинайте".
Никогда еще, сколько существует под звездным небом Разлив, не было
такой тишины и конфуза, как после состоявшегося разговора между Чумайсом и
Фрунзе. Даже когда уходили в небытие динозавры, даже в это трагически
беспощадное время беспокойно чирикали воробьи и квакали в мутной воде
зеленые жабы. Здесь же ощущение было такое, что наступил полный Армагеддон,
заключительный конец света.
- Чего приуныли, друзья? - нарушил гробовое молчание, пустившийся в
бесстыжий кураж преобразившийся фармазонщик, - может и вправду чайку
хлебанем на дорожку, красиво завершим нашу душевную встречу. Скоро вам
ваучеры подвезут, заживете на полную катушку, еще благодарить меня будете.
Надо же делать хоть маленькие перекуры на пути к коммунизму, подметки в
дороге чинить, и строго сверяться по розе ветров с марксистской теорией.
- На полную катушку это как, - зашевелила разинутым в долгом оцепенении
ртом, словно выпадая из трактора, знаменитая Паша Ангелина. - Это когда нас
всех намотают а потом станут веревки сучить?
- Все наоборот, все наоборот, дорогая Керосина Ангелина, - успокоил с
любезной улыбкой трактористку Чумайс. - Это когда мы Вас сначала хорошенько
засучим, чтобы Вы потом легко на катушки наматывались. Серпок то
крестьянский не случайно с собой прихватили. Может прошлись бы в тенек под
сосенку, чикнули кое-кому безразмерные прелести, чтобы не мешали в забое
нормально уголечек рубать.
- Это что же такое творится, - истерически завизжала, не совладав с
собою, насмерть оскорбленная королева черноземных полей.
Щеки ее затряслись, как совсем не давно у Алексея Стаханова. Так же
начала хватать ртом свежий воздух, будто выброшенный на песчаный берег
карась и, теряя равновесие, стала валиться набок. Вовремя подхваченную
сильными мужскими руками Ангелину поволокли в тенек под сосну отпаивать
холодной водицей и, при необходимости, мостить на загривок пиявок.
Благополучно разобравшись с ударниками трудового фронта, Чапай как
будто кидаясь в кавалерийскую сечу, скомандовал Петьке: "Лучших коней! Без
заминки! И смотри у меня! Анатолия Варфоломеевича доставишь по месту
назначения быстрее, чем на четырехмоторном аэроплане. На дорогу за шалашом в
погребке баночку с черной икоркой возьмешь, от комдива почетные гости не
убывают без добрых гостинцев. Пускай в главном штабе наперед знают, что
чапаевская дивизия не подкачает, не только в жестоком бою, но и в гражданке
не подведет".
Петька во мгновение ока рванул к коновязи, снаряжать для скоростного
броска экипаж. Сам пересмотрел, потянул на разрыв конскую упряжь, проверил
подковы у бьющих копытом землю коней. Для надежности попробовал на люфт
колеса тачанки и, убедившись, что все ступицы под завязку заправлены
дегтем, удовлетворенный, одним толчком левой ноги по- щегольски вознесся на
скамью ездового.
Оставшись с глазу на глаз, Василий Иванович не преминул подбросить
Чумайсу заманчивое предложение: "Может
выберемся как-нибудь на рыбалочку, в Шушенское больно уж хочется, очень
тянет наведаться к памятным для революции местам. Владимир Ильич вспоминал,
там жереха бой на заре изумителен".
- Напоминаю, комарье там уж больно кусачее, - рассудительно заметил
Чумайс. - А про презервативы ни за что не забуду, пришлю обязательно, может
даже со шпорами и с портретом пулеметной тачанки на дорогой блестящей
упаковке.
И ни с кем не попрощавшись, прямо таки на английский манер, Анатолий
Варфаломеевич рыжим дьяволом заскочил в разворачиваемую Петькой
экипированную тачанку.
Глава третья
Небо над Разливом заволокло угрюмыми, наполненными до самых краев
проливными тучами. Все настойчивее давал знать о себе предгрозовой свежий
ветер, с запахом грядущего дождя, с привкусом поднятой пыли и чащобной
прелости. Забеспокоился потревоженный лес, заволновался таинственными
скрипучими звуками, словно приготавливаясь со всей своей живностью к
принятию щедрой небесной влаги. Чапаевские гости, герои труда, отпоенные
холодной водицей и расслабленные сеансом спасительных пиявок, всегда про
запас хранящихся у Кашкета в стеклянной банке на голодном пайке, понурив
головы, сидели за центральным пеньком.
- Однако дождичек урожайный на нас надвигается, - суетливо
прокомментировал предстоящий разгул стихии Чапаев. - Комиссар наш не устает
перед грозой повторять, что пару дождичков в маю и агрономы, если можно так
выразиться, по барабану. Чаем, как всегда, хотел попотчевать Вас, но,
видно, не судьба, и дождичек и настроение, по правде говоря, не очень
теперь компанейское. Не все у нас в дивизии на большевистский лад
получается, был бы жив Владимир Ильич, многое, наверняка в жизни личного
состава сложилось бы совсем по-другому. Но нельзя сомневаться, товарищи,
что рабоче-крестьянская власть рано или поздно одержит свой верх.
Пролетарская революция еще не закончилась, мы еще скажем свое последнее
слово. Жалко, что Петька умчался с тачанкой, а то с ветерком доставил бы
вас в расположение. Но вы по тропинке, прямиком через лес, по скорой
дорожке и сами не заметите, как дома окажетесь.
Гости, неумело скрывающие душевное разочарование, по результатам
почетного визита, без лишних слов и неуместного энтузиазма уныло поднялись
из-за стола. Поочередно обнялись, душевно поручкались с легендарным
комдивом, по традиции обменялись интернациональным победительным жестом и
потопали восвояси по извилистой лесной дорожке.
Ни раскаты зловещего грома, ни первые крупные капли дождя не моги
разогнать безнадегу, что волчьей хваткой вцепилась им в горло и не давала
надежды на продых, хоть на малый глоток торжества коммунизма. Не знали, не
понимали, конечно, они, что коммунизмом как раз и был их иступленный
нечеловеческий труд. Этот дурман оголтелого созидания, как образ, как
способ ведения жизни, без должной награды за результаты труда, может и был,
и являлся олимпийской вершиной их советского жития- бытия. И это тоже
извечная драма, никогда не решенный вопрос - что желанней для гордого
человека, что способно приносить неизбывное наслаждение - давать или брать.
Давать не беря, или брать не давая. Казалось бы, проще всего единовременно
давая и брать, но тогда не получиться испытать величайший восторг, полное к
жизни презрение.
Долго сидел за омытым грозою пеньком насквозь промокший Василий
Иванович. Он даже не обратил внимания, как из небесного корыта окатило
Разлив россыпью трескучего града, как остервенело хлестали его по щекам
тугие ветви холодных дождевых струй. И все сидел, прямо смотрел перед собой
ничего не видящим внутренним взором, содрогаемый мелкой дрожью после
внезапного ненастья и невыразимой внутренней стужи. Бесполезной оказалось
серая каракулевая бурка, которую предусмотрительно притарабанил денщик еще
при начале потопа и теперь оплывшим мокрым квачом распласталась на залитой
дождевою водою скамейке. Едва ли и Анкины теплые груди способны были в эту
годину глубокой печали отогнать от сердца лютую сердечную стынь.
- Командир, - в который раз уже из сухого шалаша голосом заботливой
няньки тоскливо отозвался Кашкет, - ведь наверняка заболеете, неровен час
чахотку прихватите, было бы из-за чего над собой измываться. На кой черт
сдались Вам все эти электростанции и ленинский план осчастливить ими
неблагодарное человечество. Давайте лучше на балалайке для Вас что-нибудь
душевное сбацаю.
Когда озноб перешел в состояние зубодробильной трясучки, Василий
Иванович тяжело стащил с себя доверху залитые дождем сапоги, поочередно
вытрусил из них вездесущую воду и, не оборачиваясь, побросал в сторону
шалаша, предвидя наперед, что стерегущий Кашкет тотчас подхватит и начнет
приводить их в порядок. Такая же участь постигла и габардиновые галифе, из
которых еще в начале дождя был эвакуирован мобильный телефон.
Неожиданно, Чапай выскочилодним прыжком на центральный пенек, в мокрых
семейных трусах и прилипшей к груди гимнастерке, резко выхватил из чехла
кавалерийскую шашку, сделал пару отчаянных с просвистом махов и
стремительно загородил в ножны клинок. Буйную его, открытую разным ветрам
шишковатую голову, в который раз за последнее время пронзила гнетущая мысль
о неизбежных гримасах человеческого бытия, о бесконечных несправедливостях
преследующих каждого из живущих на земле, о невозможности принципиально
изменить что либо в окружающем мире. Все вместе лишало положительного
смысла и его собственную жизнь, и суровую до безобразия революционную
борьбу. Однако в закаленном бесконечными боями командирском сердце,
оставались непоколебимая ответственность, долг перед близкими, перед
однополчанами, перед памятью погибших товарищей, наконец. И Чапаев, будто
после отобравшей все силы безжалостной сечи, трудно держась на босых с
синеватыми прожилками ногах, направился к командирскому шалашу.
В незамысловатом лесном жилище примирительно пахло нежностью сена,
благоуханием сушеного разнотравья, пестрыми пучками развешанного Кашкетом
под камышевой кровлей. Не только на случай нечаянных хворей, но и просто,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг