которыми я не ссорился.
Старейшие немедленно решили извлечь из этого пользу: не могут ли родичи
сбросить с неба немного посуды? Племя готово направить к ним гонцов с
подарками.
Кажется, я совершил ошибку - сказал, что гонцы не нужны, что я свяжусь
с родичами по воздуху. Мне не поверили: усмешки были очень красноречивы. Да
и гонцы были бы полезны нам, это ведь дополнительные контакты. Но все это я
сообразил потом, я не дипломат. Однако отступать нельзя, и сейчас племя
знает, что я разговариваю с родичами по воздуху. Наверняка не верят в это,
но хоть делают вид, что верят - и то ладно.
Наши миски и чашки здесь очень понравились. Назначение их было понято
сразу же и точно, с первого объяснения. Но к мешкам с посудой ра не
притрагивались до тех пор, пока я не раскрыл их и не сказал, что я же их и
сбросил - как подарок племени перед бегством.
"Посудой" для воды здесь служат мешки из шкур. Гончарного производства
ра не знают. И я боюсь браться за создание гончарного стола: сам в этом не
силен. Да и нужно ли? Пусть сразу привыкают к пластмассе.
Взяли они с меня слово, что я женюсь, как только познакомлюсь с
девушками племени и выберу подходящую.
Старики рассудили здраво: если пришел насовсем - как же не жениться на
местной девушке?
Впрочем, если быть точным, речь шла не о девушке, а о девушках. Мне не
были обозначены жесткие количественные рамки. Как понял я позже, это
означало, что с первого же серьезного разговора старейшины предоставили мне
гражданские права, равные с правами остальных мужчин-ра.
По-моему, интересуют старейшин не столько мои удобства, сколько
потомство. Забота о численном росте, как вы, наверное, догадались - главная
забота племени.
Видимо, в связи с предстоящим выбором любопытство женского пола по
отношению ко мне совершенно откровенное. Разглядывают, как жирафа в
зоопарке. Мужчины, как и везде, менее любопытны.
В то же время старики сочли здравой и мою мысль о том, что у нашего
племени можно кое-чему поучиться. Они всегда учились у врагов, и это часто
выручало племя во время бедствий. Не прочь учиться и у нас. Просто ничего не
понимают. И будут рады, если я им что-то объясню. Особенно их интересует
ферма. В частности, коровы, которых они называют ленивыми оленями. Почему
эти животные слушаются нас? Знаем ли мы язык этих животных? Почему мы их не
убиваем? Зачем ставим невидимые стены там, где они пасутся? Могу ли я
научить охотников проходить через стены и приносить племени побольше мяса?
Подумайте над этим, друзья. Чтобы стать своим, я должен помочь ра в
охоте на коров. И, может, не раз. Было бы хорошо как-то это устроить.
Начиная с завтрашнего дня, каждую полночь буду включать наушник и ждать
решения Совета. Специально "по коровам". Это кажется мне очень важным. Знаю,
что трудно. Но, поверьте, нужно. Хотя бы немного.
Пытался я тут провернуть мысль о том, что легче увести и самим
выкормить теленка, чем убить и принести взрослую корову. Но меня не поняли.
Видно, рано: у племени даже собак нет. История не способствовала. Придется,
наверно, как-то осуществлять этот опыт на свой страх и риск. Дадут ли
только? Не прирежут ли моего питомца раньше времени?
Несколько слов о структуре. Как мы уже знаем от наших невольных
пациентов, во главе племени стоит Нут - сильнейший, но далеко не старый
охотник. Его называют героем, хотя я еще не уяснил, за что. Видимо, это
связано с какими-то событиями на Восточном континенте. Во всяком случае,
когда племя переплывало через море, Нут уже был вождем. Он весь в шрамах,
очень суров и немногословен. Отлично умеет слушать других и не спешит делать
выводы.
При вожде - совет стариков, без которого в нормальной обстановке не
решается ничто важное. Нут командует единолично лишь на охоте, в бою и во
время бедствий. Как видите, все довольно демократично.
Есть два лекаря. Они же шаманы, певцы, поэты и члены совета стариков,
хотя сами не старше Нута. Зовут этих единственных местных интеллигентов Рун
и Лан. В отсутствие Нута они вдвоем руководят племенем. Так что
интеллигенция здесь в почете.
Вождь гезов Родо - тоже член совета стариков у ра. И весьма активный
член. А Нут - член совета стариков у гезов. До селения гезов - часа два
ходу. Общение - постоянное. Взаимная информация - полная. Мне еще у гезов
быть не довелось. Я вообще не спешу и все делаю медленно - лучший способ
успокоить подозрительность. Но гезы уже прибегали на меня смотреть. Они чуть
выше, стройнее и вообще благообразнее ра. Среди девушек-гезов есть, даже по
нашим понятиям, довольно симпатичные.
Численность ра, по-моему, около тысячи. Точно не знаю - считать
неудобно. Гезов, по словам ра, намного меньше.
Кстати, о счете. Тут у наших лингвистов еще нет полной ясности, и я
сообщаю, что узнал. Считают ра пятерками, по числу пальцев на руке. Пять -
"рука". Далее - две "руки", три "руки"... Пять "рук" - много. Пять "много" -
очень много. Дальше счет теряется.
Колеса они не знают. С лодками знакомы - от гезов. Но предпочитают не
пользоваться. Считают лодки ненадежными. Особенно после путешествия через
море, когда некоторые лодки переворачивались. Что за яд на стрелах, пока не
знаю. Мне сказали, что это секрет племени. Хотя пообещали дать отравленные
стрелы, если я пойду охотиться на коров.
Музыку ра понимают и чувствуют. Готовы слушать магнитофон сколько
угодно. Называют его великим чудом, а голос Розиты - голосом богини.
Слышишь, Розита? Я ведь тебе тоже когда-то говорил нечто подобное...
Выключая магнитофон, я объясняю, что он "устал". Иначе могут обидеться.
Вообще, ра обидчивы необычайно. Но быстро отходят и мгновенно забывают
обиду, если убеждаются, что не было злого умысла. Вот такие дела, друзья
мои. Кончаю. Когда сбросите посуду, у меня будет повод долго благодарить
вас.
Никаких комментариев к записи не было. Лишь в виде короткой справки
диктор сообщил, что посуда для племени ра спущена с вертолета сегодня на
рассвете, а на ферме в ближайшие дни будет выделена специальная
слабоохраняемая группа бычков, которую Амиров всегда сможет отыскать по
радиопеленгу.
23. "Почему ты так заботишься обо мне!"
Лес, лес, густой зеленый лес тянется по обеим сторонам прямой, как
натянутая струна, дороги. Сплошной лес, лишь изредка разрываемый небольшими
полянами, да узкими извилистыми долинами мелких речек. Удивительно
однообразен пейзаж материка! Вначале обилие зелени восхищало меня. Теперь,
кажется, начинает приедаться.
За всю почти стокилометровую дорогу - лишь одна древняя узкая гряда
полуразрушенных выветрившихся красноватых скал, причудливых и непонятных,
как старинные скульптуры "поп-артистов" двадцатого века. Эти скалы не больше
минуты видны через стекло биолета, затем они исчезают за стеной леса, и даже
не верится, что видел их - так неожиданно они возникли и так мгновенно
скрылись.
- Как называются эти скалы, Сандро? - звонко спрашивает меня Андрюша
Челидзе, худенький и темноглазый сын Вано, сидящий в биолете рядом.
- У них пока нет названия, - отвечаю я. - Вот вырастешь - назовешь. А
вообще, Андрюша, я их сам в первый раз вижу.
- А я думал, вы все знаете... - говорит он разочарованно. - Папа все
знал...
Наши биолеты идут дальше - длинная цепь биолетов, растянувшаяся до
самого горизонта, за которым скрывается дорога. Наш - один из последних.
Где-то там, далеко-далеко впереди - Бирута с девочками. Где-то в середине -
Аня Бахрам со своими учениками. И где-то уже недалеко от меня - Али, тоже с
учениками Ани, как я - с учениками Бируты.
Мы мчимся по дороге в зону отдыха по новой, только что законченной
дороге, с которой лишь пять дней назад ушли лесодорожные машины.
Почти все полотно шоссе - свежее, прозрачно-янтарное, играющее красками
листвы и стволов, навсегда погребенных в его глубине. Пока что эта дорога -
как новенький коричневый ковер с затейливым неповторяющимся орнаментом.
Пройдет время - и она станет серой от дождя и ветра, потемнеет от колес
грузовиков, потеряет праздничную нарядность. Станет обычной дорогой, и мы
привыкнем к ней и перестанем замечать, как не замечаем других дорог.
Но сейчас мчаться над ней в биолетах - праздник, и особенно для детей,
которые впервые в жизни едут к морю. Если взрослые и раньше летали в далекую
зону отдыха на вертолетах, то детей туда не брали: опасались отравленных
стрел ра. А сейчас они не страшны: на горах, вокруг всей долины, созданы три
мощные линии электромагнитной защиты, через которые не пробраться даже самым
ловким охотникам. И поэтому теперь туда можно привезти детей.
Правда, везти их приходится осторожно - в каждой машине по взрослому.
Киберустройства биолетов еще не изучили этой дороги. В общем-то, пока она
проста - почти нет поворотов. Но впереди горы, и поэтому лучше, чтобы
вначале работу киберов страховали руки взрослого человека. Позже, когда
дорога станет для машин совсем знакомой, и когда дети подрастут, они и сами
смогут вести биолет. А пока - рано.
Кажется, самыми надежными киберами оказались на Рите киберы биолетов.
Никаких поломок, никаких ненормальностей! Устройства, десятилетиями
отработанные на Земле, ставшие там классическими, не подвели и здесь. И
когда откроется у нас обещанная киберлаборатория, устройствами биолетов нам
заниматься не придется. Впрочем, недостаток работы лаборатории явно не
угрожает.
Когда после третьей поездки на ферму я написал докладную в Совет о
необходимости киберлаборатории, никто в Совете не удивился. Федор Красный,
командир нашего корабля, председательствовавший в тот месяц, прочитав
отпечатанный на диктографе текст, вызвал меня по радиофону, спросил:
- Как ты думаешь, Александр, сколько у нас таких докладных?
- Понятия не имею.
- Восемь, дорогой. Все - о киберлаборатории. Правда, от кибернетиков
всего вторая. Остальные от геологов, строителей, агрономов.
- А кто из кибернетиков написал первую? - поинтересовался я и подумал:
"Неужели Женька и тут успел?"
- Челидзе, - ответил Федор. - Еще до нашего прилета... Если бы задержка
была только за докладными, дорогой мой!..
- Знал бы я, что их столько, не писал бы.
- Да хуже не будет, не огорчайся. Вот через пять дней на
председательский стул сядет Тушин, и у него запланировано обсуждение всех
кибер-дел. Потерпишь? Я передам твою докладную ему.
- Потерплю. Трудно, но можно.
В Совете на Рите, как и во всех советах на Земле, нет постоянного
председателя. Председательствуют все по очереди, по месяцу или по два.
Когда-то, еще в начале двадцать второго века, на всей Земле ввели такой
порядок, чтобы в одних руках не сосредоточивалось слишком много власти,
чтобы ни один человек не мог поставить себя над другими, не мог считать себя
вершителем судеб других людей.
Конечно, в течение своего срока каждый член Совета руководит по-своему
и не все решает на Совете - нельзя же без конца заседать. Но и резких
переходов нет: велика инерция большого налаженного хозяйства. Она не терпит
резких переходов. Да и невозможны они, потому что принципиальное решается
всем Советом, а единоличная власть председателя не идет дальше повседневных
мелочей.
Но у каждого члена Совета есть свой стиль, и свой круг интересов, и
своя "узкая специализация". Мария Челидзе, например, активнее занимается
школой, бытом, культурой. А всем, что касается кибернетики, гораздо сильнее
и глубже, чем другие, интересуется Тушин.
Поэтому я и не удивился тому, что сказал Федор Красный, Это было в
порядке вещей. Я просто ждал.
И вот вчера Тушин разыскал меня по радиофону и попросил приехать в
Совет.
Размещался он в обычной комнате, светлой и строгой. По стенам - полки
со справочниками и экранами компьютеров и видеофонов. Посередине, зубчатой
линией, низкие столики и кресла для членов Совета. На столиках - ноутбуки и
проекторы для чтения микрофиш. Никаких украшений! Ничего лишнего!
За одним из таких столиков мы и беседовали с Тушиным.
- Ты понимаешь, конечно, о чем разговор? - спросил он.
- Догадываюсь.
- Обсуждали мы твою докладную и остальные. Лаборатории быть! В первом
же здании, которое пустим в Заводском районе. Доволен?
- Еще бы!
- Завтра сообщат об этом по радио. Назовут твое имя.
- В качестве автора докладной?
- Нет. В качестве руководителя будущей лаборатории.
- Неожиданно!
- Но логично. Тебе и подбирать кадры. Пока - пять человек. Включая
тебя.
Подумалось: "Сейчас он скажет, что надо взять Женьку! Как же,
знаменитый изобретатель! Нет! Хватит с меня Женьки!"
- Мне хорошо и в бригаде. Не хотелось бы из нее уходить.
Глаза Тушина округлились от удивления. Большие, серые, недоумевающие,
они смотрели на меня неподвижно и требовательно.
- Помочь лаборатории, конечно, могу, - забормотал я. - Но руководить?..
Ничем еще не руководил!
"Тогда руководство могут предложить Женьке, - тут же мелькнуло у
меня. - И противно будет даже помогать".
- А если напрямик? - резко спросил Тушин. - Если без дипломатии?
Я молчал, опустив глаза. Не мог говорить напрямик. Увесистых фактов
нет. Все нюансы. Да еще старые. Несолидно!
- Между прочим, Верхов на Совете говорил, что ты чересчур скромен, -
раздумчиво произнес Тушин, явно объясняя себе мое поведение. - Когда
предлагал тебя, он предупреждал об этом... Да и мама как-то сказала, что ты
из тех, кто всегда входит в дверь последним...
- Верхов предлагал? - Я удивленно откинулся на спинку кресла.
- А что ты удивляешься? Он такую речь о тебе произнес! Не речь -
хвалебная ода!
Чего угодно я мог ожидать от Женьки. Этого - не ждал.
...Мы летим над прямой дорогой, уходящей за горизонт, и если смотреть
вперед, то деревья по бокам шоссе сливаются в одну сплошную зеленую стену,
так густо стоят. Дорога медленно поднимается в гору, и линия горизонта
приближается, и одна за другой исчезают за ней яркие разноцветные букашки
биолетов. Где-то там, далеко, уже, наверно, в горах - Бирута. И в каком-то
из этих биолетов - Женька. Он тоже попал в третий поток отдыхающих - не
успел, видно, в первые два, которые вернулись из зоны отдыха в Город. Утром,
перед отправкой, я видел Женьку возле биолетов. Он был занят и не заметил
меня. А там, у моря, мы наверняка столкнемся с ним. Как это получится
сегодня?
- Сандро, - спрашивает меня Андрюша Челидзе, - а где машины, которые
строили эту дорогу? Я еще ни разу не видел лесодорожных машин. Думал, здесь
увижу.
- Ушли, Андрейка, - отвечаю я. - Ушли строить другую дорогу.
- Где?
- На запад от Заводского района. Они будут пробивать оттуда дорогу к
морю.
- Но ведь эта дорога - тоже к морю!
- Здесь мы будем отдыхать, Андрейка. Лагерь тут для вас построим.
Будете жить на каникулах. А там будет порт. Там будет верфь. Там будут
работать.
- Верфь - это где строят корабли?
- Да.
- А я видел корабли только в стерео. Ни одного настоящего не видел. И
никто у нас в школе не видел.
- Еще увидите. Может, сами будете их строить.
- А почему верфь - там, а не здесь? Ведь здесь - тоже море.
- Верфь должна быть у залива, Андрейка. Там большой залив. А здесь -
маленькая бухточка. Кораблям в ней было бы тесновато. И потом: там, где
верфь и порт, море грязное. А купаться надо в чистом. Согласен?
- Согласен! Скорей бы купаться!..
Дорога поднимается все круче и круче вверх, и мне кажется, что там, за
перевалом, откроется окруженная горами с севера и с запада прибрежная
долина, которую называем мы зоной отдыха. Наш курорт, наш Южный берег Крыма,
где даже в пасмурную погоду жарко и безветренно. А когда еще южное течение
отбивает от долины холодные струи северного, то там и вовсе знойный русский
июль.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг