еду.
Уже потом, отдышавшись, поинтересовалась:
- Вы едите только это?
- Нет, - ответил Жюль. - И мясо животных - тоже. У нас много разной
пищи. Мы не бываем голодны.
- А я очень редко бываю сыта, - сказала она. - Леров стало много. И еды
нам все больше не хватает.
Жюль, конечно, понял, что понравился девушке, и что она пойдет за ним
куда угодно. Но он не хотел, чтобы она считала себя пленницей. Он добивался
не покорности, а активности. А для этого с самого начала надо убедить Налу,
что она должна считать себя равной всем остальным.
В заплечном ракетном двигателе Жюля было маловато топлива, чтобы
перенести их обоих через море. Топлива еле-еле хватило бы, чтобы донести
двойной груз до побережья Восточного материка. Поэтому Жюль вызвал по радио
Город и попросил прислать за ним на побережье вертолет. Он указал и точку на
побережье и время, когда может быть в этой точке.
- С кем ты говорил? - спросила Нала, когда Жюль выключил рацию.
- Со своим племенем, - ответил он. - Я могу говорить с ним на любом
расстоянии.
Она не поверила, расхохоталась.
- Когда-нибудь ты убедишься, что я не лгу, - пообещал Жюль. -
Когда-нибудь ты сама будешь разговаривать со мной на любом расстоянии.
Она снова не поверила, снова рассмеялась.
А потом Жюль смыл с ее ноги остатки всосавшегося в кожу
стрептимиолового пластыря, и девушка увидела вместо глубокой и гнойной раны
нежную розовую кожицу, в которой еще виднелись светлые перекрещивающиеся
полоски целебной повязки. Нога не болела. Нога была здорова. Девушка сделала
несколько шагов, подпрыгнула, пробежалась.
Жюль глядел на нее молча и еще боялся, что сейчас она юркнет в кусты,
исчезнет и помчится по лесу догонять свое племя.
Однако она явно не собиралась бежать, вернулась к Жюлю и шершавыми
задубевшими пальцами медленно погладила его по щеке. Это была самая нежная
ласка у леров. Это был знак высшего доверия.
Она спокойно позволила обмотать себя широким плотным поясом и привязать
его к поясу Жюля. И безотказный ранец, рассчитанный на одного, тяжело,
натужно, поднял обоих над лесом.
Девушка вначале дрожала и даже кричала от страха. Потом смирилась,
умолкла.
В вертолет на побережье она вошла уже покорно, безропотно и устало. Она
внешне уже ничему не удивлялась - ни машине, ни второму богу в серой одежде,
который встретил их, ни новой высоте, ни морю под ногами. Слишком много
впечатлений было для одного дня - она просто перестала воспринимать их. В ее
неразвитом мозгу как бы механически захлопнулся какой-то клапан,
предохраняющий нервную систему от перенапряжения. Девушка только держалась
за Жюля, ни на минуту не выпуская его руки.
И он понял ее состояние и решил везти не в Город, как хотел вначале, а
прямо в Нефть, в свой пустующий бревенчатый дом.
Она замерзла еще в вертолете, и Жюль включил обогрев кабины, и
радировал в Нефть, чтобы ребята принесли теплый костюм на посадочную
площадку. Ведь Нала была почти нагой и летела далеко на Север.
А потом, в Нефти, она не хотела надевать теплый шерстяной костюм - не
понимала, зачем. И все нюхала его и говорила, что он пахнет зверем.
Две женщины пришли в кабину вертолета, чтобы помочь Нале одеться. Но
девушка визжала, отталкивала их и цеплялась за Жюля. Она ничего не хотела
делать без него, даже одеваться.
В конце концов, он одел ее сам - с трудом, как непослушного капризного
ребенка. Ее нельзя было иначе вывести на улицу - она простудилась бы.
В первые дни Нала никуда не хотела выходить из дома и, как зверек,
забивалась в угол, когда оставалась одна. Даже в окна боялась смотреть. Она
оживлялась только тогда, когда дома был Жюль, и слушалась только его, и
разговаривала только с ним. Другим людям, которые входили в дом, она не
отвечала. Но не сводила с них настороженных глаз. А потом быстро перестала
бояться - поняла, что ей не сделают зла. В общем-то, оказалась доверчивой.
Вначале она очень много ела - все, что можно было, без разбору и без
режима. И никак не могла насытиться. Постепенно Жюлю удалось объяснить ей,
что это вредно, и она, неохотно подчиняясь, стала есть меньше, хотя и с
прежней жадностью.
Она очень медленно становилась Человеком. Гораздо медленнее, чем
хотелось бы Жюлю и его друзьям. Им прежде казалось, что это должно
происходить намного проще и быстрее. Она боялась и темноты, и непонятного ей
электрического света, боялась и радио, и видеофона, и вертолетов, которые
часто пролетали над поселком. Но больше всего боялась оставаться одна, и
поэтому несколько месяцев Жюль никуда не выезжал из Нефти.
Однако постепенно, хотя и очень медленно, она привыкала к жизни землян.
Она привыкла носить теплую одежду и мыться каждый день, и не бояться
телевизора, и даже ходить иногда с Жюлем в клуб и столовую.
Как-то удалось уговорить ее слетать в Город и в Заводской район -
посмотреть на жизнь остального человеческого племени.
Ей не понравилось там: слишком шумно и слишком много людей.
А тогда их еще было мало...
Но именно после этой поездки она спросила Жюля:
- Ты мог бы отыскать мое племя?
- Ты хочешь вернуться?
Он искренне огорчился. Он привык к ней, хотя ему и было с ней очень
нелегко.
- Нет, - возразила она, - Ты не понял. Я уже не вернусь. Мне неплохо
жить у вас, и у меня не может быть лучшего мужа, чем ты. Просто у меня в
племени есть сестра. Мы с ней родились в один день. Я тут сыта. А она там
все время хочет есть. У вас хватило бы еды и для моей сестры?
Они полетели вдвоем, на вертолете, и отыскали племя леров в глухих
лесах Восточного материка.
К соплеменникам Нала отправилась одна, обмотав бедра широкими свежими
листьями и сняв с себя остальную одежду.
Жюль хотел идти с ней, но она остановила его:
- Я вернусь, не бойся. Я уже не могу без тебя.
Он уговаривал ее хотя бы надеть на шею, как амулет, крошечный
транзистор тревоги. Чтобы хоть сигнал можно было дать, хоть пеленг, по
которому искать ее.
Но она отказалась и от этого.
Он ждал ее полдня возле вертолета, нервничал, и уже собирался подняться
над стоянкой племени на ранце.
А она бесшумно выскочила из зарослей у него за спиной, и вслед за Налой
возле вертолета появилась еще одна точно такая же дикарка. Если бы Нала не
была чиста и причесана, если бы у ее сестры Латы не было перекошено от
страха лицо - их трудно было бы отличить друг от друга.
Лате дали есть прямо здесь же, у вертолета. И Нала удивленно глядела,
как торопливо и жадно ест голодная сестра.
А потом, в Нефти, она приучала сестру к новой жизни так же мучительно и
трудно, как недавно приучали ее, Налу.
Появление сестры позволило Жюлю снова, хотя бы недолго, бывать в
геологических партиях. А теперь уже уходят в поиск две сестры и два геолога,
их мужья. Эти близнецы-леры стали приличными коллекторами. Они работают без
ошибок и очень терпеливо, хотя и медленно. Они уверенно, немного нараспев
читают, но, как и Ра, не любят по собственной инициативе брать книгу в руки.
Зато, как дети, любят, когда им читают вслух. И еще любят сидеть у
телевизора.
Им не раз предлагали снова полететь к племени леров и привезти с собой
в Нефть кого-нибудь еще. Кого угодно - женщину, мужчину, ребенка - кого сами
захотят взять.
Но сестры упорно не хотят делать этого. Может, потому, что у Латы там
остался очень сильный муж и она боится его.
И вообще, они не любят вспоминать и говорить о своем племени. И если
кто-то, по незнанию, спрашивает их - отвечают неохотно, коротко, односложно.
В Городе, в интернате, у них растут дети. И матери видят их редко.
Нала и Лата знают, что дети всех геологов живут в городском интернате,
и поэтому не считают себя обиженными или обездоленными. Но приезжают они к
своим детям реже других и ненадолго.
Наверно, где-то глубоко в душе бывшие дикарки еще не чувствуют себя
равными людям, среди которых живут. Но держатся как равные, с тихим
достоинством - и это приятно.
О племени леров от них удалось узнать немного. Это племя умеет добывать
огонь, плетет хижины из лиан и не боится других племен, потому что
многочисленно. Все дети племени воспитываются вместе, и поэтому сестры так
спокойно отдали своих детей в интернат.
В этом племени мужья живут с женами недолго - пока жены молоды. Через
пять-шесть лет совместной жизни мужчина может выбрать себе другую молодую
жену, если выдержит состязания с молодыми охотниками.
В этом случае прежняя жена становится свободной, и ее может выбрать
кто-нибудь из тех мужчин, которые состязаний не выдержали.
Впрочем, женщина может остаться и в хижине своего прежнего мужа, если
ни он, ни молодая жена не возражают против этого.
Но бывают в племени и такие случаи, когда муж и жена живут вдвоем очень
долго, до старости. И никто этому не удивляется, потому что это такой же
обычай племени, как и смена жен.
Наверно, поэтому леры так красивы и многочисленны и не боятся других
племен. Ведь почти все дети у них - это дети любви.
Я не сразу понял, почему старожилы выпустили из сферы своего внимания
это доброе и мирное племя. Может, с него и надо было начинать? Может, леры
стали бы первыми нашими союзниками на этой планете? Неужели все дело только
в том, что никто не решился к ним пойти? А может, кто-то и решался, но не
пустили? Ведь Тушин признался, что специально сдерживал эту цепную
реакцию...
Что ж... И он по-своему прав. Ведь до нашего прилета здесь было
немыслимо мало землян. И им надо было немыслимо много сделать.
А теперь нас больше. И мы большее можем. И все дело теперь, наверно, в
индивидуальной решимости.
Эх, если бы переплыли на наш материк леры, а не эти жестокие
непримиримые ра! Наверняка с лерами мы быстро нашли бы общий язык. Потому
что это, в общем-то, счастливое племя. А счастливые люди обычно добры и
доверчивы.
Нужна очень долгая беспросветная цепь несчастий, чтобы человек
ожесточился. Нужны долгие века гонений, лишений и сплошных
несправедливостей, чтобы могло ожесточиться целое племя.
20. Розита
Марат решил улететь поздно вечером, в темноте, и отыскивать стоянку
племени по кострам. А придет он к ра на рассвете - утром люди всегда добрее.
Сегодня утром над стоянкой племени, на парашюте, были спущены первые
"посылки" - прозрачные полиэтиленовые мешки с чашками, мисками и тарелками
из пластмассы. Кто-то предлагал "послать" и ложки. Но ложки были
отвергнуты - рано, не поймут, для чего это надо.
Вертолет долго кружил после этого над стоянкой, но ра, отлично видевшие
спущенный "подарок", не подошли к нему.
Значит, очень прочно у них недоверие ко всему, что исходит от чужого
племени.
Сегодня ночью бесшумный вертолет опустит Марата в лесу. И Марат
выгрузит из машины два контейнера со всем, что может понадобиться. Эти
контейнеры так и останутся в лесу. Их не откроет даже самый хитроумный
охотник. Но, судя по всему, он и не захочет их открывать.
У Марата будут и ЭМЗ, и суперЭМЗ. И все-таки Марат будет беззащитен,
как всегда бывает беззащитен тот, кто идет с добром к озлобленным и
недоверчивым людям.
Почему-то очень надеется Марат на свой маленький карманный магнитофон с
записями десятков самых красивых земных мелодий.
- Они будут слушать это! - уже в который раз, как бы убеждая самого
себя, повторяет он. - Даже самые жестокие люди любят слушать музыку. И в эти
минуты становятся добрее.
Розита Гальдос кусает свои яркие губы, готовые изогнуться в
недоверчивой усмешке. Розита явно не верит этим заклинаниям Марата, хотя и
выполнила его просьбу: "напела" немало песен в магнитофон. Она поднялась
сюда, на крышу, проводить Марата одна, без Женьки. Женьки нет среди
провожающих. Хоть на это хватило его!..
Проводить Марата пришли Бруно и Изольда, Энн и Майкл, Али со своей
тихой незаметной Аней, и Михаил Тушин. Здесь и наши командиры - Федор
Красный и Пьер Эрвин. И мы с Бирутой.
Бирута порадовала сегодня меня: сказала, что у нас будет маленький.
Она, оказывается, давно знала это, но сказала только теперь, когда увидела,
что я с самого утра подавлен предстоящим отлетом Марата. Если честно - я
очень боюсь за него. Он кажется мне еще одной жертвой этой красивой и
коварной планете. Добровольной жертвой.
Видно, к такому трудному дню Бирута и берегла свою новость. Как
амортизатор. И была права, конечно, потому что теперь этот грустный день
невольно стал для меня праздником.
О сыне я мечтал давно. О маленьком любопытном мальчишке, который долго
будет глядеть на мир моими глазами, которому я помогу открыть этот мир и
утвердиться в нем, как помогал мне отец. А потом, когда-нибудь, этот
мальчишка останется в мире вместо меня, и я, уже истлевший, проживу вместе с
ним вторую жизнь и стану жить вечно - в его детях, в его внуках, в его
потомках, как живут во мне далекие предки мои - бородатые уральские мужики,
приписанные к демидовским заводам в Нижнем Тагиле и делавшие на них "горячую
работу".
Даже Бируте не говорил я об этих мечтах. Но она знала, конечно, что я
хочу сына. Не могла не знать. Она вообще удивительно хорошо знает меня.
Может, даже лучше, чем я сам себя знаю.
И сейчас я чувствую к ней какую-то необычную, почти отцовскую нежность.
И благодарность - за прошлое и за будущее. И все время нестерпимо хочется
укутать чем-то теплым худенькие зябкие беззащитные плечи ее.
- ...На твоей волне, Марат, всегда будет включена запись, - доносится
до меня голос Тушина. - Так что передавай в любое время. Ни одно твое слово
не упустим.
- Может, крутить для тебя специальную музыкальную программу? -
спрашивает Пьер Эрвин.
- Пока хватит этого! - Марат хлопает себя по карману. - Не хватит -
сообщу. Вы не думайте, я не собираюсь стесняться.
- Может, все-таки оставить в лесу вертолет? - спрашивает Федор
Красный. - Мало ли как сложится...
- Зачем? - удивляется Марат. - Чтобы они сразу поняли, что я им не
доверяю и приготовил машину для бегства? Все-таки я иду к ним жить, а не
посмотреть, как они живут.
- А если тебе понадобится там жениться? - вдруг спрашивает Розита. -
Ну, чтобы стать совсем своим...
- Женюсь! - Марат улыбается. - Поздравление пришлешь?
- Ужасно! - Розита брезгливо передергивает плечами. - Они такие
грязные! От них даже в больнице пахнет потом!
- А чем пахло от твоих предков? - подает голос Бруно.
- Я все понимаю! - отвечает ему Розита. - Все-все! Но я бы не смогла.
- Пора! - говорит Марат.
Мы по очереди обнимаем его, и он уходит в машину. Один. Машину приведет
обратно кибер, по радиолучу. Она вернется, как привязанная на резинке.
Бесшумно начинает работать мотор. Свистит над головой воздух,
рассекаемый лопастями. И вот вертолет, покачнувшись, отрывается от крыши,
приподнимается над нами и медленно разворачивает хвост на северо-восток. А
потом, как рванувшаяся за добычей стрекоза, быстро уходит в темноту, на
юго-запад, туда, откуда пробираются к нашим поселкам дикие охотники.
Мы медленно разбредаемся по крыше к разным лифтам. Крыша теперь стала
просторнее, и лифтов больше. Еще две секции дома-кольца закончены на днях.
Еще двести сорок ребят перебрались в новенькие квартиры с пустеющего
корабля. Совсем тихо стало на нем в вечерние часы, когда прекращается
разгрузка. Звонкие пустые коридоры. Редкие каюты, в которых услышишь голоса.
Скоро и наша с Бирутой очередь. Еще одну секцию сдадут - и мы уедем. А мама
уедет раньше. Она и так нечасто бывает на корабле. Видимо, вот-вот поселится
у Тушина. Я даже не знаю, чего они тянут, если любят друг друга.
Сейчас только мы с Бирутой да еще Эрвин и Красный возвращаемся на
космодром. Наши командиры пока тоже живут на корабле. Они уйдут с него
последними. Командиры всегда последними покидают свой корабль. Командиры
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг