- А знаешь, и ты ведь помолодела, - сказала Бирута, внимательно
разглядывая Ольгу.
Я тоже пригляделся к ней, но ничего не заметил. Такая же русая
крутобедрая и гибкая, как была в "Малахите". Только щеки бледные. А там были
румяные. Да разве разберешь, помолодела ли на год курносая
девятнадцатилетняя девчонка? Зря они болтают эти женские глупости!
- Не знаю, ребята, не знаю... - задумчиво произнесла Ольга. - Телу-то
легко. Но, может, это гравитация? Все-таки наш корабль - не Земля. А как
будет на Рите?.. Мы с Маратом проводим в спортзале по два часа вместо
положенного часа. Боимся стать хлюпиками. Времени хватает. Больше четырех
часов все равно не проспишь. А эспандеры мы и в рубку притащили.
- А Доллинги? - спросил я.
- Доллинги торчат в спортзале больше нас! Майкл говорит, что на Рите
ему понадобится прежде всего сила. И вообще, у них все расписано по минутам.
Такую мощную программу соорудили себе на эти сто дней! Будто не на Риту
летят, а домой, в Англию. Они даже фильм о космосе сняли!
- Зачем? - удивилась Бирута.
- Поинтересуйся! Майкл говорил что-то о наших будущих детях...
- Лель... - спросила Бирута. - А скажи: трудно? Вот эти сто дней...
- Нет, ребята! - Ольга покачала головой. - Все предусмотрено! Абсолютно
все! Даже встреча с чужим космическим кораблем. Только нажимай кнопки! На
Земле ведь знали, что дежурить будут не пилоты... И потом - мы не ведем
исследований. У нас всего лишь транспортный рейс.
- А если навстречу что-то неожиданное?
Это, конечно, спросила Бирута. Истинно женский вопрос!
- На это у тебя меньше шансов, чем быть сбитой в чистом поле биолетом!
Но если даже и метеор - автомат сожжет его, прежде чем ты успеешь понять, в
чем дело! Я же говорю: все предусмотрено!
Я слушал Ольгу, и становилось грустно. Хотя, казалось бы, надо
радоваться.
И мне почудилось, что Ольга тоже говорит грустно. Почему бы? Неужели мы
недостаточно взрослые, чтобы радоваться безопасности?
7. Рубка
Вечером мы были в рубке, и Марат объяснял:
- ...Крайние серые щиты приборов смотрятся только в случае аварии.
Возле каждого прибора - толковая надпись. Вполне по нашему интеллекту. При
неисправности в приборе или на линии красная лампочка все скажет. Серые щиты
контролируются двумя голубыми. А голубые - одним желтым. Принцип тот же.
Поэтому достаточно следить за желтым. Если на нем вспыхнет красная лампочка,
то она вспыхнет и на голубом, и на сером. То есть уточнит, где и что. А
здесь - главное. Малейшая неисправность реакторов, или автопилота, или
электронного мозга - на красном щите. При любом ЧП он сам все объяснит -
вслух, понятно. И в чем причина, и что делать. Нельзя только уходить,
слышите? Ни на минуту рубка не должна оставаться пустой. Объяснения могут не
повториться. Поэтому дежурят по двое. И едят - по одному. Кто-то всегда
должен быть возле красного щита.
- Мы смутно помним это, - сказала Бирута и улыбнулась. - Мы забыли не
все, чему нас учили до сна.
- Я обязан напомнить! - Марат был предельно серьезен. Даже уголки губ
не дрогнули. - А вы обязаны напомнить это своим сменщикам.
- Вот если только корабль... - произнесла Бирута.
- На красном щите внизу кнопки, видишь? - Марат протянул руку. - Тут
надписи - "Встречный корабль", "Параллельный корабль". Нажми нужную - и к
кораблю уйдут радиосигналы и ракета с информацией. Повторный нажим -
повторные радиосигналы. В ракете - все интересное. А мы задерживаться не
можем.
- Значит, мы не узнаем, откуда они?
- Почему? Их сигналы запишет наша аппаратура. И расшифрует. И подаст
тебе на экране.
- А если они терпят бедствие? Если нужна помощь!
- Тогда отогревайте и будите Эрвина. Или Красного. И тормозите корабль.
Тут же, на красном щите, видите - "Срочное торможение". Пока корабль сбросит
скорость - они проснутся. А самим программировать маневр запрещено. Можно
улететь к черту на кулички. И электронный мозг не поможет. Но это все чистая
фантастика, ребята! Встречных кораблей не будет!
- Почему ты так уверен?
- Надо быть реалистом! В этом рукаве Галактики вообще нет жизни. Только
Земля и Рита. Откуда взяться кораблю?
- Ну, какой-нибудь заблудший. - Бирута не выдержала и улыбнулась.
Но Марат не заметил.
- Заблудший - значит, мертвый, - серьезно уточнил он.
- Но это тоже интересно! Маратик, неужели ты не понимаешь?
- Я все отлично понимаю, ребята! Но надо учитывать нашу специфику! У
нас не исследовательский корабль. Мы не пилоты. Все рассчитано и настроено
только на то, чтобы перебросить нас через космос. И если мы разрушим эту
программу и начнем маневрировать, мы можем никогда и никуда не прилететь. И
наши сведения пропадут вместе с нами. Вместо одного мертвого корабля будут
два, только и всего! И вообще: я уже боюсь оставлять на вас корабль... Есть
же, в конце концов, обязательные инструкции, правила! А вы - как дети! Из
всего хотите сделать игру.
Коренастый черноволосый Марат разгорячился. И без того темные глаза его
стали почти черными.
- А она тебя все-таки завела! - сказал я. - Ты же говорил: чистая
фантастика! Чего тогда волноваться? Мы не дети, Марат! Не бойся! Нам вовсе
неохота хладными трупами носиться по Вселенной. Все будет в лучшем виде! Где
у тебя инструкции?
- Здесь! - Марат слегка выдвинул из пульта возле красного щита
ящичек. - И прочтите их, пожалуйста, завтра. Пока мы еще, как говорится,
живы...
- Прочтем, Марат! Ты сможешь спать спокойно.
- Все шутите!..
- Ты забываешь, Марат... - грустно сказала Ольга и повернула голову от
красного щита, на который смотрела. - Когда мы с тобой проснулись, тоже все
время шутили. А сейчас просто не хочется засыпать.
- Верно! - признался Марат и растерянно, вымученно улыбнулся. - Не
хочется!..
"Наверно, просто страшно! - подумал я. - Но ведь и к нам с Бирутой это
придет...".
В коридоре послышались далекие звонкие шаги. Это могли быть только
Доллинги. Других "ходячих" на корабле не было. А Доллингам через полчаса
начинать дежурство.
- Хелло, ребята! - сказала Энн, войдя в рубку.
- Хелло! - повторил вошедший за нею Майкл.
Они совсем не изменились - улыбающиеся, стройные, спортивно-подтянутые
Доллинги. Ими можно любоваться. Их можно снимать на поздравительные
открытки - кудрявую большеглазую Энн и черноволосого белозубого красавца
Майкла, будто сошедшего со старинных американских реклам.
Мы шумно обнялись, и хлопали друг друга по плечу, и Бирута целовалась с
Энн, и все, в общем, было так, как обычно, когда встречаются на Земле старые
друзья.
А в "Малахите" мы не были близкими друзьями. Просто знали друг друга.
Как все - всех.
Марату было тяжело сдавать свое предпоследнее дежурство, тяжело
сознавать, что через сутки он снова должен уйти в холодное небытие на
двадцать лет. Он старался скрыть это, он улыбался и пытался балагурить. Но
сознание неизбежности сна, кажется, давило на него непрерывно и неумолимо.
Мы с Бирутой все видели. И ничем не могли ему помочь. И мне было жалко
его.
Может, он просто не верил, что проснется через двадцать лет?
Зато Доллинги были, как всегда, - неизменно легкие, сдержанно веселые,
словно только что из Парижа. Из того древнего и любимого всем миром Парижа,
который ничем не удивишь и ничем не испугаешь, который все умеет принимать с
улыбкой.
Короче, Доллинги держались так, будто не думают о предстоящем
двадцатилетнем сне.
Мне это нравилось. Меня это восхищало. Я хотел бы держаться так же,
когда кончатся мои сто дней.
- Завтра здесь будет шумно, - заметила Энн. - Утром выйдут Монтелло.
Кстати, Леля, как у них с температурой?
- Весь день шло нормально. По полградуса в час. Автомат...
- Завтра можно будет повеселиться... - подумала Энн вслух. - Устроим
прощальный ужин?
- По традиции! - поддержала Ольга. - Зачем же в кухонных отсеках
создали винную кладовую?
- Там уже, наверно, пусто? - предположил я. - Двадцать лет!..
- Ха! - Майкл усмехнулся. - Попробуй-ка заказать вино два раза! Этот
упрямый кибер с винного склада спрашивает имя! И на каждое имя выполняет
всего один заказ.
- Подумаешь! - Бирута пожала плечами. - Имен можно назвать много!
- Нет! - Майкл покачал головой. - У него запрограммировано расписание
наших дежурств. Его не обманешь. Будьте спокойны: мы надежно гарантированы
от алкоголизма!
- Неужели только этим мы гарантированы? - заметил Марат.
- Ты ужас какой серьезный! - Энн всплеснула руками. - Как воспитатель в
колледже. Майкл, помнишь длинного Стивена Хауэра?
- Еще бы! - Майкл вытянул лицо, слегка перекосил рот и обвел пальцами
вокруг глаз, что должно было обозначить очки воспитателя. - Де-ети! -
нараспев произнес он. - Шутки не добавляют вам зна-аний!.. Шутить можно лишь
в перерывах между заня-атиями...
- Как прошло дежурство, Маратики? - спросила Энн.
- Обычно, - ответила Ольга. - Без приключений.
- Записи успел сделать? - тихо, по-деловому, спросил Марата Майкл.
- Успел.
- Идите отдыхать.
- Мы еще проведем Тарасовых по кораблю.
- Думаешь, они забыли, где что?
- Нет. Просто нам это приятно.
- Мы не прощаемся, - сказала Бирута Доллингам. - Мы еще вернемся к вам.
Нам что-то не хочется спать.
- Я думаю! - сдержанно заметил Майкл.
8. Голос космоса
Они собрались в кают-компании и великодушно включили видеофон, чтобы я
не очень скучал в рубке.
Марат предлагал накрыть стол прямо между щитами - места тут достаточно.
Но я запротестовал. Если они будут в рубке, я не выдержу, и хоть бокал, да
выпью. А пить нельзя: я остаюсь единственным дежурным на корабле.
Они заказали много разных вин - не ради количества, а просто
попробовать. Были в кладовой корабля такие вина, которых никто из нас ни
разу не пил. Мы слишком молоды, чтобы хорошо разбираться в винах.
Среди небольших прозрачных пакетиков с вином была на столе у ребят и
одна бутылка - темная, старинная, стеклянная бутылка старинного вина. С
двадцатого века хранилось оно в каких-то французских погребах. Это было
редкое коллекционное вино, но мы еще на Земле знали, что на каждое дежурство
есть в кладовой корабля по одной такой бутылке.
Собственно, из-за этой-то соблазнительной древней бутылки я и не
позволил им накрывать стол в рубке. Я ведь никогда не пробовал такого вина.
И на Рите не придется. Только здесь, на корабле, через сто дней, когда буду
сдавать дежурство.
Почему-то вспомнилось, что сдавать его придется Женьке Верхову. Так
выпал жребий. А на Земле думалось, что хоть тут не увижу Женьку.
Ребята шумят в кают-компании, и поют, и включают записи последних
земных мелодий, и даже, несмотря на тесноту, умудряются танцевать.
Знакомая песня доносится до меня:
Я вернусь
Через тысячу
Лет.
Так хоть в чем-то
Оставь мне
Свой след.
Я гляжу на большой экран, и вижу черную холодную Бесконечность, и
немигающие глаза ее - звезды, и вспоминаю весенний "Малахит", и юную зелень
парка, и наш с Бирутой первый поцелуй.
Никогда больше не увидеть мне "Малахит" и мохнатые мои Уральские горы,
и родные улицы, и мраморных великих людей в высоких, древнерусских шапках из
снега. Ни-ког-да!
Зачем люди придумали это беспросветное слово?
Я слушаю космос - легкое, быстро ставшее привычным потрескивание в
динамике. Случайные радиоволны далеких радиозвезд. И еще слышу тихие голоса
ребят и их смех, и мелодии, которые они включают.
Уже полтора часа сижу я один в рубке. Два раза прибегала
раскрасневшаяся от вина Бирута - соскучилась. Но, посидев со мной несколько
минут, снова убегала в кают-компанию. Там веселее.
Я знаю, что ничего не случится, и что я тоже мог бы уйти туда. Уже
двадцать лет ничего не случается в этой рубке. Корабль идет точно, автоматы
работают надежно, и дежурные сидят здесь просто так, для мебели. И еще для
того, чтобы будить других дежурных.
Но таков уж закон нашего корабля - ни на секунду не оставлять рубку. А
мы уважаем свои законы.
И поэтому я терпеливо слушаю космос и периодически пробегаю взглядом по
красному и желтому щитам - нет ли загоревшихся лампочек?
И вдруг слышу голос. Громкий, отчетливый, нечеловечески спокойный
голос, который пробивается через легкое потрескивание космоса.
Этот голос произносит непонятные слова медленно, раздельно, с какой-то
железной скрипучестью.
"Красный щит! - вспоминаю я слова Марата. - Он сам все скажет, все
объяснит!"
Я обегаю глазами красный щит, его приборы.
Но тут все спокойно. Ни одной загоревшейся лампочки. Ни одной мечущейся
стрелки.
Я перевожу взгляд на желтый щит, на два голубых. Тоже ни одной красной
лампочки. Все нормально. Все спокойно.
И тут только я соображаю, что голос не сказал ни одного понятного
слова.
Может, это голос не нашего корабля?
Я опять смотрю на экран, перевожу взгляд с одной светящейся точки на
другую. Может, хоть одна вспыхивает? Может, хоть одна увеличивается?
Нет! Ни одна не вспыхивает. Ни одна не увеличивается.
И вдруг я слышу голос снова. Он снова произносит те же слова - так же
раздельно, четко, скрипуче-железно.
Он идет из динамика, этот голос. Это радиоволны, это голос космоса,
голос Бесконечности.
- Ребята! - кричу я в микрофон. - Космос заговорил!
Они срываются из кают-компании и громко топают по коридору.
А в рубку падают и падают из динамика непонятные нечеловеческие,
механические какие-то, слова.
Может, это встречный корабль? Но тогда почему его нет на экране? Почему
молчит локатор?
Механический голос замолкает как раз тогда, когда ребята один за другим
влетают в рубку. Какой-то последний густой звук доносится до них. И, когда
они затихают, прислушиваясь, в динамике опять одно тихое потрескивание.
- Кто говорил? - почти кричит Марат.
- Космос, - отвечаю я. - Какие-то непонятные железные слова. Сейчас
включим анализатор, там должно быть записано.
Я нажимаю рычажок анализатора.
- Он должен сказать что-то еще! - убеждает себя Марат. - Эх, если бы
можно было пользоваться приемниками мыслей!
У нас есть легкие каркасы приемников мыслей. Четыре клеммы у такого
каркаса - две к вискам, две за ушами. И все, что говорит или хочет сказать
на любом языке другой человек, сразу понятно. И если на его голову надеть
такой же приемник - поймет все, что скажем мы.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг