Окончив писать, Степан облегченно вздохнул. Письмо было длиннейшим - на
десяти страницах, - и все же многое, о чем хотелось и нужно было написать
Кривцову, осталось недосказанным.
Степану очень хотелось рассказать о Кате, - о той самой Кате, которую
он увидел в первый же день. Спустя много времени Степан припомнил ее: она
училась в алексеевской школе, но классом ниже, была тихой и незаметной; он
часто дергал ее за косу, а однажды сунул ей в сумку дохлого мышонка.
Теперь Катя стала иной - стройной высокой девушкой с тяжелыми
каштановыми косами, сдержанной и немного грустной: фашисты убили отца Кати
на ее глазах. Она была звеньевой; девушки и парни Алексеевки уважали и
побаивались ее. Катя хорошо пела, но танцевать не любила.
Степан тоже не танцевал. Он сильно вырос, окреп и возмужал, но стыдился
своих седых волос и поэтому, приходя на гулянье, усаживался где-нибудь в
стороне.
Степан не знал, почему его смущает спокойный, доброжелательный взгляд
Кати, и чувствовал себя неловко в ее присутствии, но когда она уходила, -
скучал. Изредка они разговаривали, - Катя умела слушать, чутко отзываясь на
каждое слово: то вздохнет еле слышно, то кивнет головой, соглашаясь, и у
Степана постепенно проходило чувство неловкости. Катя чем-то напоминала ему
ту девушку с книгой, которая готовилась в парке к экзаменам. Он сказал Кате
об этом, но она почему-то недовольно сдвинула брови и долго сидела так -
строгая, грустная.
Степану очень хотелось написать майору о Кате. Но что можно было бы
написать? Разве Кривцов сможет разгадать, почему вдвоем с Катей так хорошо,
а без нее чего-то недостает? Нет, никто не может этого понять, потому что
все это непонятно и ему самому...
Степан заклеил конверт, погасил коптилку и вышел на улицу.
По утрам на полях подолгу застаивался тяжелый туман; солнце подымалось
поздно и неохотно; с деревьев медленно срывались листья и, кружась, падали
на влажную землю; ветер пел тоскливые протяжные песни - наступила осень.
А письма от майора Кривцова все не было и не было. В ответ на свое
второе письмо Степан получил извещение, что госпиталь расформирован, майор
Кривцов демобилизовался и адрес его неизвестен. Степан совсем приуныл.
В колхоз приехала бригада Сельэлектро для проектирования будущей ГЭС.
Костя Рыжиков сумел пристроиться к инженерам, таская за ними полосатые
рейки. Степан раздумывал, не поступить ли ему на подготовительные курсы
электромеханического техникума.
Но он не мог забыть последнего дня в подземном городе и слов Руффке о
том, что американцы через несколько лет сами будут помогать фашистам в
подготовке новой войны.
Так и не решив, какую профессию выбрать, Степан пошел к парторгу
колхоза и заявил, что в этом году в город не поедет, так как стройбригада не
закончила своей работы и в колхозе людей нехватает.
Парторг не дал ему договорить.
- Э, друг, что это ты, - на попятную? Так не годится. Вот даже доцент
Петренко - знаешь такого? - прислал письмо. Просит послать тебя учиться.
Он протянул Степану конверт.
- Людей у нас мало, ясно. Но если посылаем - значит так надо. Ты был в
партизанском отряде и знаешь: приказ есть приказ. - Парторг улыбнулся в усы,
заметив, как подтянулся Степан при этих словах. - А наш приказ таков: езжай
и учись! Будешь учиться плохо - опозоришь колхоз. Ясно?
Степан ответил, что ясно. Но не все было ясно. Сотни всевозможных
вопросов не давали ему покоя: справится ли он с учебой, нужны ли документы и
где их взять, где устроиться на квартиру и где можно достать тетради и
учебники?
И все же на душе у Степана стало гораздо легче после беседы с
парторгом. Большая честь выпала на его долю, но и большая ответственность.
"Будешь учиться плохо - опозоришь колхоз".
На улице Степан столкнулся с Катей. Может быть, потому что он был
возбужден, может потому, что завтра уезжал из Алексеевки надолго, он,
осмелев, первый подошел к девушке и заговорил с ней. Они пошли вдоль села, к
высокому кургану на опушке леса, сели там на огромном замшелом камне и
умолкли.
Вечер был на редкость хорошим, не по-осеннему теплым. Из-за горизонта
выкатывалась огромная красная луна; по полю блуждали легкие облачка тумана;
где-то далеко прозвучал паровозный гудок. И, неизвестно почему, для Степана
все вокруг стало таким милым, таким чудесным, что хотелось навсегда вобрать
в себя эту прекрасную ночь и пронести ее через всю жизнь. Он робко коснулся
Катиной косы, но тотчас же отдернул руку. Девушка укоризненно покачала
головой и улыбнулась.
- Рассказывай!
И он рассказывал. Он сам не понимал, откуда у него появилось такое
красноречие. Он говорил о виденном, слышанном, прочитанном, иногда
переставая различать грань между реальным и фантастическим, между прошедшим
и будущим. Он мечтал об антивирусе, - не брауновском, а о настоящем,
безотказном препарате для борьбы за человеческую жизнь.
- Ты представь себе, - горячо говорил Степан. - Вокруг нас все кажется
таким хорошим, чистым, а везде - микробы. Тысячи страшных микробов!.. Так
вот, если пустить сюда несколько живых частиц антивируса, они нападут на
микробов, начнут их разрушать, а сами будут размножаться. Так за день-два
всех микробов подчистую... И никаких тебе болезней на земле! Думаешь, не
выйдет? Выйдет! Наука в нашей стране такая, что все сможет!
Но Катя и не думала оспаривать. Все было таким интересным, таким
загадочно-прекрасным... Но не хотелось связывать светлое с печальным - о
микробах думалось отвлеченно, и представить себе, что человека на каждом
шагу подстерегает опасность, - и трудно было, и не хотелось.
Она придвинулась ближе:
- Выйдет, Степа! Верю!
Он умолк, взволнованный, и благодарно посмотрел на нее. Неожиданно для
себя он нашел в Кате поддержку, внимание, особенную теплоту. Он сожалел, что
такой вечер не случился раньше, - сожалел, не зная, что ранее это было бы
невозможно, что нужен большой подъем светлых человеческих чувств, чтобы двое
людей стали друг другу близкими и дорогими.
Они проговорили до рассвета и пожалели, что ночь была так коротка.
Степан Рогов уезжал в город на учебу.
Снаряжали его всем колхозом. Митрич отдал свой добротный самодельный
чемодан с тремя замочками. Женщины напекли подорожников, председатель выдал
заработанные за лето Степаном деньги и все необходимые документы. А добрых
пожеланий да полезных советов Степан получил столько, что хватило бы на
десятерых.
До станции провожали двое: Митрич и Катя, у которой вдруг нашлись
срочные дела в пристанционном селе. Старик был чрезвычайно весел - по случаю
торжественного дня он немного подвыпил - и всю дорогу поучал Степана:
- А с профессором не спорь! А то у нас в церковно-приходской был отец
божий - тихий да смирный с виду, а если что скажешь насупротив - жизни не
даст! Не то, чтобы дрался щуплый был, побаивался, - а пилить - великий
мастер!..
Степан и Катя, поотстав от телеги, забыли о старике. Они говорили обо
всем и не могли наговориться, им хотелось, чтобы эта дорога была
бесконечной.
Вот и станция... Прощальный гудок... Кате вдруг показалось, что она
забыла сказать что-то самое главное, от чего зависит ее счастье и даже сама
жизнь.
Но она не могла вспомнить, что же именно нужно сказать и только
крикнула:
- Степа!.. Пиши!
...А поезд, позванивая буферами, все быстрее и быстрее мчался к городу,
в котором Степану Рогову предстояло стать профессором.
Глава IX
ДВА "ПРОФЕССОРА"
Часа два Степан искал нужный ему дом.
Когда Митрич объяснял, как проехать к его дальней родственнице, Степану
все было понятно: надо сесть в трамвай номер шесть, сойти на восьмой
остановке, спросить Лабазный переулок, а там уже все знают дом Антонины
Марковны Карповой, у которой муж жестяник, кривой на один глаз.
Все было просто: сесть в трамвай, доехать до Горбатого моста и там
спросить.
Но беда в том, что Лабазного переулка никто не знал, даже милиционер.
Он долго смотрел в свою книжечку, водил пальцем по плану города и наконец
решительно ответил:
- Такого переулка в нашем городе нет.
И только когда Степан совсем уже отчаялся найти этот таинственный
переулок, его обрадовала одна старушка.
- Не Лабазный, сынок, а Гоголевский переулок! Двадцать лет уже как
Гоголевский! Пойдем, провожу - нам по пути.
Путь был далекий.
Давно умолкли звонки трамваев и сирены автомобилей; многоэтажные здания
сменились небольшими чистенькими домиками; на узеньких тротуарах появились
важные козы и хлопотливые куры.
Но вот где-то загудел мощный гудок, и старушка заторопилась.
- Со смены гудок-то, а у меня обед не готов!.. Да вот он, Гоголевский
переулок.
Дом Карповых Степан нашел без труда. Это был небольшой уютный домик,
без забора, но с новыми воротами, на которых висела табличка: "А.М. и
Н.А.Карповы. Прошу звонить". Рядом блестела кнопка звонка.
Степан удивился: ставить звонок на воротах, если нет забора, просто
смешно. Но на всякий случай позвонил.
Тотчас в окне мелькнула рыжая голова, и через секунду перед ним вырос
паренек с упрямо торчащим хохолком на макушке, весь в желтых веснушках,
ростом чуть повыше Степана.
- Позвонил? - улыбнулся он.
- Позвонил.
- Молодец! А то все думают, если забора нет - значит можно напрямик.
Ничего, будет и забор. А ты к кому?
Степан назвал.
- А, ну тогда, значит, ко мне. Мама на работе, придет не скоро. Пойдем
в дом.
Пока Колька, - так назвал себя паренек, - пытался разобрать каракули
Митрича, Степан внимательно осматривал комнату.
Комната напоминала лабораторию - здесь были и радиоприемник, и фонари,
и фотоаппараты, и какие-то сложные самодельные машины; у окна зеленовато
отсвечивал аквариум с рыбками; на другом столе стояли пробирки, бутылочки с
разноцветными жидкостями; у стены виднелся переплетный столик с
зашнурованной на нем книгой.
Степан подошел к этажерке - очевидно, тоже самодельной. Книг было
множество: Ленин, Сталин, Ломоносов, Бальзак, Жюль Верн... Они стояли
аккуратными рядами, но вперемешку: "Три мушкетера" рядом с учебником
немецкого языка, "Чапаев" рядом с "Таинственным островом" и дальше - брошюры
по электричеству, астрономии, медицине, истории.
Прочитав письмо, Колька принялся убирать. Делал он это молча, быстро и
чрезвычайно ловко: напильники, плоскогубцы, детали словно сами ложились в
специальные гнезда, ящички, коробочки, - и только когда на столе не осталось
ни пылинки, Колька накрыл его скатертью и сказал:
- Митрич поклон отцу передает. Приглашает приехать... А отца-то нет...
Вот уже скоро два года... - голос его сорвался.
- На войне?
- Нет, он у меня старый был... Рак... Ты знаешь, что такое рак?
Он подошел к этажерке и не глядя взял брошюру.
"...Словом "рак" принято обозначать многие злокачественные опухоли:
карциномы, меланомы, саркомы и ряд других, читал Колька. - Всех их
объединяют следующие признаки: появление при отсутствии видимых причин,
безудержное разрастание и перенос опухоли в другие органы и ткани. Как
правило, наступает скорая смерть, если не будет принято своевременное
лечение. Около десяти процентов людей старше сорока лет умирают именно от
рака..." Понимаешь? Десять процентов!
Степан понимал. Именно о раке так часто говорил майор Кривцов. До сих
пор в ушах звучат его слова:
"Это ужасная болезнь, Степан! Человек, заболевший раком, переживает
страшную трагедию: ведь если рак не обнаружен в самой ранней стадии, смерть
неизбежна. Человек переносит операцию за операцией, а в конце концов..."
А Колька в это время говорил:
- Понимаешь, отцу сделали три операции, но было поздно... Ему вырезали
желудок, а рак перебросился дальше. Вот Митрич пишет, что ты - талантливый
парень, и, наверное, будешь "медицинским профессором". Так послушай, что
сказано в этой книге: "Проблема рака, как проблема неудержимого роста
клеток, до сих пор еще не объясненного учеными, представляет исключительный
научный интерес. Решение ее даст возможность проникнуть в самые неприступные
области биологии, даст возможность понять некоторые сокровенные тайны жизни
клетки". Правильно пишут?
Степан покачал головой:
- Нет, неправильно.
Колька вспыхнул:
- Что - неправильно? Профессор, по-твоему, ерунду городит?
Степану не хотелось ссориться с первого дня, но он упрямо повторил:
- Неправильно! Что он пишет? Возможность понять? Научный интерес?
Говорит, словно о кроликах! Надо было написать: "Средство против рака -
спасение миллионов людей"! Разве смерть твоего отца для тебя тоже "научная
проблема"?
Колька вскочил со стула:
- Молодец! А я читал и не замечал. Словно о кроликах! Верно, черт
возьми! - Он возбужденно зашагал по комнате, затем, резко остановившись,
спросил:
- Ты читал что-нибудь о вирусах?
Степан кивнул головой. Он хотел добавить, что знает о них очень много,
что одно время ему даже казалось, будто у него в руках есть настоящий
антивирус, но подумал и решил не говорить - Колька мог принять его рассказ
за ложь и хвастовство.
- А ты чем будешь заниматься: вирусами или обыкновенными микробами? -
не унимался Колька.
По интонациям его голоса Степан почувствовал, что он глубоко презирает
"обыкновенных" микробов, и, желая подзадорить, хладнокровно ответил:
- Обыкновенными. Их хоть под микроскопом видно, а вирусов, возможно, и
вовсе нет. Выдумали, пожалуй: что не могут объяснить, то и вирусы...
Как и рассчитывал Степан, Колька не выдержал:
- Эх, ты... профессор! Ультравирусы еще наш русский доктор Ивановский
открыл в тысяча восемьсот девяносто втором году, а теперь никто уж в них не
сомневается! Вирусы - вот что нужно изучать!
Видно было, что Колька не умеет спорить. Он горячился, но доказать по
существу не мог. А Степан спокойно возражал:
- А туберкулез? Ведь он вызывается не ультравирусами, а обыкновенной
палочкой Коха! А холера? А чума?
Колька перебивал, не слушая:
- А сыпной тиф? А скарлатина? А трахома? А...
Степан не выдержал и засмеялся. Колька взглянул на него недоумевающе,
махнул рукой и сам захохотал.
- Пойдем обедать! Тоже микробиологи - делим шкуру неубитого медведя.
Хорошо, профессор, ты будешь по микробам, а я - по ультравирусам. Идет?
Степан задорно согласился:
- Идет! - и они внимательно посмотрели друг на друга. Затем оба
одновременно взглянули в угол, где поблескивали электромоторы, приемники,
приборы.
- Это тоже понадобится, - сказал Колька. - Микробиолог должен знать
все. Ведь правда?
Степан согласился. Ему все более и более нравился новый товарищ. Колька
был непосредственным, горячо отстаивал свои взгляды, в споре не искал
возможности уязвить противника, только старался доказать правоту. И взгляд у
него был открытый, не умеющий лгать.
По существу он ничего не сказал в ответ на письмо Митрича, но Степан
чувствовал, что вопрос с квартирой уже решен. Степан с удовольствием думал,
что именно здесь ему предстоит прожить долгие годы.
Кольке тоже понравился Степан, но, далекий от зависти, он с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг