Григорий Петрович Данилевский
Таинственная свеча
Некто Кириллов, будучи командирован в приволжские губернии, ехал туда с
своим секретарем. Надо было свернуть с большого почтового тракта на
проселок. Кириллов ехал в собственной коляске, по фельдъегерской подорожной
и открытому листу. Дело было спешное и не терпящее отлагательств.
Проселочный путь оказался очень удобным. Погода была перед тем сухая. Стоял
превосходный, весь в зелени и цветах, оглашаемый птичьими свистами, май. Но
едва странники проехали верст полтораста, меняя в волостях обывательских
лошадей, небо заволокло тучами, стало пасмурно, и пошел теплый тихий дождь.
Дорога мигом испортилась. До места назначения, небольшого уездного города,
оставалось два-три перегона. В предпоследней волости дали Кириллову лошадей
нехотя, уговаривая его переждать, пока просохнет. Он на это не мог
согласиться. Лошади пристали. Едва сделав с обеда до вечера верст
десять-пятнадцать, коляска насилу втащилась в какую-то разбросанную,
заросшую садами, деревню и остановилась в околице: ни взад, ни вперед.
- Переночевали бы, ваше превосходительство, - сказал обывательский
ямщик: - до Терновки еще семь верст, а лошади не довезут.
- Какая это деревня?
- Дубки.
- Государственных крестьян?
- Вольная.
- Расправа есть?
- Есть-то есть, да нету-ти лошадей. Тутошние все гоняют на ночь в луга.
А пока за ними сходят, настанет и ночь. Эвоси, и солнышко заходит.
- Где же тут перебыть?
- В постоялом разве... да нет, барин, там кабак, - уж не знаю, куда вас
и вести. Мужики все в отхожих работах, остались почитай одне бабы.
- Да вон же у вас церковь, - отозвался секретарь: - значит, есть
священник.
- Есть, - ответил ямщик.
- Ну, вези к батюшке.
Подъехали к дому священника, на обширной, поросшей травою площади.
Священник оказался вдовцом, лет пятидесяти, очень серьезным, благообразным и
радушным человеком.
Узнав, что гость его важный в столичной иерархии чиновник, он удвоил к
нему внимание, предложил странникам чаю, ужин и собственную опочивальню.
Кириллов с секретарем напились чаю и закусили на воздухе, на крыльце
попова домика, выходившего окнами против церкви. Дождь перестал, и хотя небо
еще было заволочено тучками, или скорее туманом, на дворе было тепло и так
тихо, что слышался говор отдаленных переулков, где засыпала, с
быстронаставшими сумерками, наморившаяся за день деревня. Гости и хозяин
засиделись долго у столика, накрытого белой скатертью и уставленного
скромным угощением сельского священника.
- Что у вас такая маленькая церковь? - спросил Кириллов - точно вросла
в землю и даже будто покачнулась.
- Древний храм, очень древний, - отвечал священник - еще при моем
прадеде лажена, а при деде достроена... Мхом поросла, и колокольня точно как
бы наклонилась маленько, но еще держится.
- Что же, мало средств, нечем обновить?
- Народ здесь смирный, свободный, как воздух, - ну, и не тем занят. А
церковь древняя и строили ее древние, благочестивые люди...
Поговорили еще гости, поблагодарили хозяина за хлеб-соль и, распорядясь
насчет дальнейшего с утром пути, ушли спать. Комната, где им предложили
ночлег, выходила окнами на площадь. Священник лег в чистой приемной, смежной
с этой комнатой.
Боясь простудиться, Кириллов лег, не открыв окна, и потому от духоты
долго не мог заснуть.
Постель священника, на которой он расположился спать, была у стены
против окон; секретарь лег на диванчик у двери. Свечу погасили и смолкли.
Затих по соседству и священник. На дворе еще более стемнело.
Так лежал, ворочаясь и думая о разных разностях, Кириллов час или более
того. Обернувшись на постели к окну, он стал всматриваться в очерк церкви,
неясно рисовавшейся в сумерках.
Ему показалось, что церковь слабо освещена...
"Вероятно, небо окончательно очистилось, и взошел месяц за нашим
домом, - подумал Кириллов - лунные лучи и отражаются в церковных окнахъ".
Кириллов приподнялся на постели, вгляделся пристальнее. "Нет, это не
лунные лучи! - сказал он себе: - все окна подряд, но освещены только три
левые, в главной части церкви, а правые, в приделе, под колокольней,
темны, - значить, церковь освещена изнутри".
Чем более всматривался Кириллов, тем явственнее стал различать
красноватый, мерцающий блеск, отличный от бледных лунных лучей.
"Свеча! - подумал он - в церкви зажжена свеча! Либо там воры, либо
покойник... Но какая неосторожность - ставить на ночь у гроба, в такой
ветхой церкви, свечу!"
- Батюшка, а батюшка! - сказал Кириллов, помнивший, что священник
шевелился в соседней комнате, несколько минут назад. Оклик пришлось
повторить.
- А? Что прикажете? - отозвался из-за двери проснувшийся хозяин.
- У вас, батюшка, светится в церкви.
- Извините, там темно, и ключи у меня.
- Да отчего же светится? Не забыли-ль погасить какую свечку у образов?
Была сегодня вечерня?
- Не было.
- Так не стоит ли там покойник? - спросил Кириллов.
Священник повозился по полу ногами, очевидно, отыскивая башмаки. Через
минуту он появился, в халате, на пороге.
- Где светится? - спросил он, глядя в окно - вот странно, в церкви
действительно покойник... его вынесли за час до вашего к нам прибытия... но
только никто у образов, а тем паче у гроба, не зажигал свечи.
- Угодно-ли, пойдем, стоит посмотреть, - сказал Кириллов, любопытствуя
узнать, что это за странность.
Священник нехотя достал из-под подушки ключи. Разбудили секретаря. Тот,
узнавши, в чем дело, в особенности засуетился. "Чудеса, чудеса!" - шептал
он: - "покойник... и светится".
Гости и священник вышли на площадь. Три окна, явственно и без всякого
сомнения были изнутри слабо освещены. Но едва любопытствующие стали
подходить к церкви, свет внезапно погас.
- Нам это показалось, - заметил священник: - никакого огня в церкви
быть не может. Даром только, сударь, потревожились... помилуйте, у нас очень
строго насчет огня.
Кириллов уж повернул к дому. Ему хотелось спать.
- Нет, ваше превосходительство, - засуетился секретарь: - так этого
оставлять бы не следовало... осмотрим церковь...
Делать нечего. Священник, гремя ключами, отпер церковную дверь. У
секретаря нашлись спички. Зажгли стоявший в приделе, у порога, фонарь и
вошли в храм.
Церковь, как все сельские церкви: чистая, уютная. Пахнет ладаном.
Посредине, перед алтарем, стоял гроб с покойником, каким-то молодым, суровым
и красивым работником. Непокрытое лицо глядело спокойно, точно умерший
заснул.
- Горячка-с... - вскользь сказал священник, идя к алтарю.
Кириллов и секретарь с ним осмотрели алтарь, шкаф с ризами, поднимали
покров алтаря, покров, накинутый на гроб, все углы главного и входного
церковных отделений и даже приподнимали покров над небольшим аналоем,
стоявшим у гроба.
Священник тем внимательнее осматривал церковь, что ему казалось всего
правдоподобнее, как он потом говорил, искать, не притаился ли где вор.
Еще потолковали, еще осмотрели церковь, подняв выше фонарь, -
возвратились и снова легли спать.
Решась более не думать о виденном свете. Кириллов обернулся к стене, но
еще мельком взглянул с постели на церковь, и на этот раз ее окна были темны.
Прошло с час или более. Кириллов хорошо помнил, что он спал и, как ему
казалось, спали и другие. "Этакая чепуха иной раз пойдет в голову, - думал
Кириллов во сне: - да не одному, а всем троим; трое видели свет в запертой
церкви и, не пойди туда, сами не осмотри, на всю жизнь осталась бы легенда о
заколдованной свече"...
- "Ах, я простота! - вдруг пришло на мысль опять пробудившемуся
Кириллову - ну, как я не догадался? да и священник хорош! Объяснение прямое
и весьма несложное... За церковью должен быть тот именно постоялый с
кабаком, куда нам не советовали заезжать... Ну, очевидное дело: на постоялом
еще не спят, окна его освещены и, просвечивая сквозь окна церкви, ввели нас
в такое заблуждение"...
С этою мыслью Кириллов опять старался заснуть, соображая, как он утром
пристыдит священника, забывшего о таком обстоятельстве.
В это время Кириллову показалось, что его секретарь почему-то не спит.
Как уж ему это показалось, он впоследствии не мог и объяснить: сам он лежал
лицом к стене, и в комнате была полная тишина.
Он снова медленно, задерживая дыхание, приподнялся на локте и тихо
обернул голову в комнату...
Секретарь сидел в одном белье, спустив ноги на пол с дивана, и
неподвижно, как бы в оцепенении, смотрел в окна на площадь. На дворе
окончательно стемнело, и на этом черном, ночном фоне еще неуловимее и
мрачнее рисовалась ветхая, вросшая в землю, церковь, с покачнувшеюся на бок
сквозною деревянною колокольней.
Кириллова обдало, как варом. Волосы шевельнулись на его голове...
Три левых окна церкви были снова, и уж теперь явственнее, освещены
изнутри...
- Что вы, Иван Семеныч? - спросил Кириллов секретаря: - не спите?
Тот, не находя слов на коснеющем от волнения языке, только показал
рукой на церковь.
- Батюшка, а батюшка! - сказал Кириллов, ступя за порог комнаты, где
спал священник - вставайте, в церкви опять огонь.
- Быть не может, что вы!
- Вставайте, глядите.
Все трое опять вышли на крыльцо. Церковь была видимо изнутри освещена.
- А постоялый? кабак по тот бок площади? - спросил Кириллов - это его
окна просвечивают...
- Постоялый в другом конце села, а за церковью - общественный, всегда
запертый, хлебный магазин.
- Кругом обойдем, кругом, ваше превосходительство, - проговорил,
наконец, онемевший от волнения и страха секретарь.
Взяли фонарь и, его не зажигая, тихо, без малейшего шороха, обошли
кругом церковь. Все здания на площади были темны; в окнах храма, при обходе
священника и его гостей, ясно мерцал слабый, будто подвижный огонек,
погасший мгновенно, едва они обошли церковь.
- Войдем, снова осмотрим, - прошептал уже не с прежней смелостыо
Кириллов - нельзя же так оставить... или это общая нам троим галлюцинация,
или в церкви, действительно, то вспыхивая, то угасая, горит незамеченная
нами, при первом осмотре, свеча... очевидно мешал ее разглядеть свет фонаря.
- Войдем без оного, - произнес робким, дрожавшим голосом секретарь.
- С нами крестная сила! - сказал священник, снова отмыкая дверь.
В церкви было темно. Ни одна свеча перед алтарем и в других ее частях
не горела. Покойник лежал также неподвижно. Наверху только, на колокольне,
чирикая, возились воробьи, да взлетывали галки и голуби, очевидно чуя
близкий рассвет.
- Это там, это оттуда... белый голубь, может быть! - прошептал
секретарь.
- Какой белый голубь? - спросил священник.
- Да тот, которого носят бесу на кладбище за неразменный рубль! Иной
раз вырвется, бесы погонятся, - ни голубя, ни рубля...
- Стыдно, сударь, такое суеверство! - сказал священник, дрожащими
руками зажигая в сенях фонарь: - извольте идти на колокольню... осмотрим,
коли ваше желание, всех голубей, галочье и воробьев.
Кириллов предложил принять меры осторожности. Выходную дверь церкви
заперли изнутри замком и пошли по витой, узкой внутренней лесенке на
колокольню. Птицы, при блеске фонаря, шарахнулись и шумными стаями, цепляясь
о звонкие края колоколов и о пыльные стены, стали вылетать с колокольной
вышки.
- Ну, где же ваш белый голубь? - спросил священник, когда осмотрели
колокольню: - а теперь, для-ради достоверности, исследуем снова и церковь.
Опять с фонарем обошли алтарь, осмотрели шкаф и все углы, и поднимали
покровы над алтарем и покойником. Нигде ничего, церковь пуста.
- А все сие от безверия, - начал священник - вот у вас белые голуби...
а там может и еще какие праздные сплетения...
Он не договорил. Кириллову в эту минуту вздумалось приподнять покров
над небольшим аналоем, стоявшим у гроба. Этот аналой они уж в первый приход
осматривали.
Кириллов взялся за край покрова, приподнял его и окаменел. Секретарь
вскрикнул. У священника из рук чуть не упал фонарь...
Что же они увидели?
Под покровом узкого, невысокого аналоя, съежившись, сидела худенькая,
сморщенная, как гриб, седая, повязанная по лицу платком, старушонка...
- Ты здесь чего? - спросил, первый опомнившись, священник.
- Зуб, батюшка, зуб совсем одолел! - проговорила старушка, хватаясь за
обвязанную щеку.
- Ну, так что же, что зуб?
- Люди это сказывали, научили, - отвечала, дрожа, старушонка - возьми
клещи и выдерни у покойника тот самый зуб... и пройдет на веки веков...
- Так ты, Федосеевна, грабить покойника?
- Вот клещи и свечка, - ответила, падая в ноги священнику, Федосеевна -
не погуби, батюшка, - совсем одолел зуб...
- Но где же ты была, как в первое время мы приходили?
- На колокольне пряталась. Не погуби, отец Савелий, нет житья от этого
самого, то есть кутного зуба.
- Ну, и выдернула у покойника?
- Крепонек больно... дергала, дергала - а тут страх... а тут, Господи,
какой страх! и руки дрожат...
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 02.01.2015 11:43
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг