Из скоплений водорода - прогалактики и галактики. А в галактиках - звезды,
планеты, наконец живая материя, разум...
- В общем, ты прав, хотя развитие было не таким простым.
- В мое время много спорили о будущности, например, живого разума на
Земле и вообще на любой иной планете. Вывод, понимаете, философски
обосновывался: всякое явление, а значит, и жизнь, разум имеют свое начало и
свой конец. Всерьез рассуждали даже о тепловой смерти вселенной, о, так
сказать, конце света. А возразить было не просто, потому что эти похоронные
пророчества подкреплялись ссылками на объективные законы физики...
- Я очень рада, что ты вспомнил все это, - снова заговорила Эля. - А
будет ли конец разуму... В нынешней его форме разум не может существовать
вечно.
- И кто же сменит людей? Сверхудивительные механические киберы?
- Это было бы ужасно: пустынная Земля и металлические чудища вместо
разумных людей, зеленого буйства лесов, птичьего щебета. - Эля положила руку
на подлокотник его кресла, и Валентин внутренне замер: столько ласки было в
этом жесте, и особенно в голосе девушки. - Ох, если бы у меня была настолько
богатая фантазия, чтобы представить далекое-далекое будущее!.. Верю:
сейчас - лишь начало зари; впереди же - утро, неистовство света и простор,
изумительный, необозримый простор!.. Разум будет находить все новые формы
для себя самого.
Девушка неуловимо быстрым движением поправила волосы, и Селянин опять
подумал, какая она красивая, Эля. В каждом своем жесте, взгляде, интонации
красивая.
- Коллективное мышление вспомни, дорогой! Тоже шаг к утру и свету, -
вмешался Халил.
- Но почему ты уверена, что как раз у нас, у людей, и вообще у
биологической материи большое будущее? Где доказательства?
- Их не понять, если выключить земную жизнь из кругооборота энергии во
Вселенной, - ответила Эля. - Есть третий фундаментальный закон природы...
- Третий? А первые два это что же - законы неуничтожаемой материи и
сохранения энергии?
- Правильно, Валентин, первые два - как раз эти, - подтвердила Эля. - С
тобой легко говорить. Ты подхватываешь мысли на лету. А третий закон...
Можно, я расскажу сначала легенду? Представь молодую и сильную женщину,
которая идет по необозримо огромному полю и разбрасывает семена пшеницы. Не
для нее усталость, и времени она не замечает. Шагает себе вперед и даже не
оглядывается. Да и какой толк оглядываться? Слепые у женщины глаза. Не
может, неспособна несчастная увидеть, что позади, что перед нею. И семян не
видит. А они бесплодны и никогда не дадут зеленых всходов... Ты отзовись
душой, ты вслушайся - что печальнее и безнадежнее: сеять понапрасну.
Эля умолкла, будто и в самом деле вслушиваясь во что-то, и стала
грустной. Валентину передалась ее грусть, но он, не желая показать этого,
сказал чуть ворчливо:
- Женщина, семена, поле... при чем тут они?
- Женщина - это Вселенная, а рассеивает она в пространстве золотые
семена энергии - тепловой и любой иной. Долгие годы считали, что энергия
рассеивается во Вселенной невозвратимо, и, когда "выгорят" звезды, наступит
конец, тепловая смерть...
- Но ведь не все так считали...
- Да, не все. Но возражения были малодоказательными, пока не был открыт
третий фундаментальный закон природы о непрерывной аккумуляции энергии, о ее
превращении в новые виды материи. А главный работник, который осуществляет
аккумуляцию, - это жизнь, не только самое сложное и совершенное, но и
наиболее активное творение природы.
- И что она может, жизнь, - эта ничтожная пленка протоплазмы на мертвой
глыбище земли? При всей активности...
- О, ты ошибаешься!.. Вспомни хотя бы гигантские запасы угля, нефти,
торфа. А они только крохотная частица того трехкилометрового слоя Земли,
который и без участия человека преобразовала жизнь.
- Обрати внимание, дорогой: без человека! А что человек уже теперь в
силах сделать? Я объясню, что под силу человеку. Захоти мы, и Землю со всеми
ее потрохами переработали бы. За один год переработали бы. Луны нам хватило
бы на три-четыре месяца, не больше. Вот что такое разумная жизнь, вот что
под силу людям. Не веришь? Я точно тебе говорю, дорогой! Или вот - "пчелку"
видишь? Летал? У нее и у других машин, думаешь, случайно биологический
принцип? Почти живые мышцы вместо старых двигателей? Очень не случайно. Чем
больше биологической материи, тем лучше... А зелень не только на прежде
бесплодных горах и склонах, и даже на подземных станциях, в тоннелях - для
чего?
- Я думал, для питания, а под землей - как лучшее украшение, - негромко
сказал Валентин.
- Украшение - само собой. Но забота не только о красоте. Больше живой
материи - еще и об этом забота. А в космос почему рвемся? Для собственного
удовольствия, да? Совсем не для этого. А чтобы и там найти жизнь. Мои родные
далеко-далеко отправились. Зачем, спросишь?.. Астрономы обнаружили хлорофилл
в облаках межзвездного газа и пыли. Не веришь? У Эли спроси.
- Это удивительно, однако правда: нашли астрономы хлорофилл в
космических облаках, - охотно подтвердила Эля. - Первые сообщения об этом
были давно, но их не принимали всерьез. А теперь доказано: есть хлорофилл в
скоплениях космической пыли и газов! А хлорофилл - аккумулятор энергии...
Так вот они и переплетаются, наши земные и космогонические проблемы... Нет,
Валентин, перед жизнью и ее детищем - разумом необозримость времени и
пространства. Конечно, нас, живых и думающих, пока мало, и разум наш не
всемогущ. Мы и с земными проблемами не всегда умеем справляться. Но ведь мы
только-только научились двигать ножками, мы лишь выбираемся из своей
колыбели-Земли... А киберы? Им не под силу то, что может сделать только
жизнь. А значит, и главенство не за ними. Они, как и нынешние роботы, будут
лишь помощниками людей. У нас удивительная судьба, Валентин! Жизнь и разум,
такие, как сейчас, или похожие на те, что сейчас, будут существовать, пока
продолжается нынешний этап в развитии материи - энергии. А он лишь начался,
этот этап. Мы еще слишком мало знаем, чтобы сделать уверенные и детальные
прогнозы. Но ясно, что у нас очень долгий срок впереди. Да и потом, на новом
этапе, лучшее, что создано в процессе развития, - а это разум, Валентин! -
сохранится как ядрышко, глубинная основа еще не известной нам, но неизмеримо
более совершенной и очень разноликой материи.
- И сколько у нас времени впереди? Пять-шесть миллиардов лет?
- Больше, Валентин, много больше! Наши звезды еще младенцы. Сейчас они
водородные. Потом, повзрослев, они станут гелиевыми и опять будут излучать
энергию, как теперь, даже активнее, чем теперь. Но и этот гелиевый скачок
лишь первый в их жизни. Даже чуточку страшно, когда пытаешься представить
все это: бесконечность космоса и нас, маленьких людей. Достигнем ли
грандиозной цели, сумеем ли переделать вселенную?!. И все-таки мы справимся.
Обязаны справиться, если не хотим погибнуть! - Она даже побледнела, говоря
это, но глаза были восторженные и смелые до отчаянности. - "Мы" - это не
только наша земная жизнь и разум. "Мы" - это и наши собратья у других звезд
и в других галактиках. Все зовет нас, все требует объединения! Вдохновляет
тебя перспектива?
Валентин только молча развел руками. Когда-то его считали смелым в
замыслах инженером. Но замахивался он - да и то в мечтах! - разве что на
гидростанцию где-нибудь в теснинах Енисея и Левы или на плотину между
материком и Сахалином. Сравнить ли его смелость с тем, что делали и о чем
мечтали нынешние люди?!
Халил дружески обнял его за плечи. Эля ободряюще улыбалась. Если бы он
был в состоянии отблагодарить их за внимание и дружбу!
А потом он вспомнил об опасности, которую занесло неведомо из каких
глубин космоса и которая сгубила экипаж "Артура", а теперь прячется где-то в
черной бездне. Кто там, в безжалостном шаре? Неужели не понимают пришельцы,
что убийство ни в чем неповинных людей - не просто жестокость. Убийство
безрассудно!.. Ох, слова, одни слова... Ему ли забыть военные годы и смерть,
смерть на каждом шагу.
Селянин впервые со взрослой, почти отцовской обеспокоенностью посмотрел
на своих товарищей. Они были неизмеримо образованнее и нравственно
совершеннее, чем он. Но они не испытали, что такое война. А он испытал и в
этом отношении был мудрее их, и в случае беды мог оказаться полезным. Лишь
теперь он не просто рассудком, но и сердцем понял, почему приходил к нему
Локен Палит. Ведь и председатель Всемирного Совета не был осведомлен о
каверзах мозга, работающего во имя смерти. Горькое это было преимущество -
знать о смерти больше других.
...А в море продолжались дельфиньи учения.
ФИЛИПП ЧИЧЕРИН СНОВА ПРОЯВЛЯЕТ ХАРАКТЕР
Способность человека переносить невзгоды имеет пределы, и Валентин
познал это на собственном трагическом опыте. Заблудившись в тундре; он смог
сопротивляться морозу лишь двое суток. А потом - небытие, смерть. После
восстановления Валентин попал на обновленную Землю. Материальное
благополучие здесь было доступно всем, как воздух. Забота об уюте, более
того - о комфорте стала нормой, а каждая вещь, машина, здание словно впитали
в себя живую красоту. Но ко всему этому Валентин привык с легкостью, которая
удивила его самого. Более того, он, пожалуй, возмутился бы, исчезни,
например, мебель, самостоятельно принимающая удобную для его тела форму,
автоматы, регулирующие силу света, влажность и температуру воздуха,
включающие музыку. Нет, он по-прежнему был осторожен в обращении с
предметами, которые окружали его. Однако той трепетной боязни разбить
что-либо, которая была у него во время обеда в "синей молнии", уже не
возникало. Вот это и удивляло. Оказывается, не существует предела тому
добру, которое человек способен принять!
Зато в обществе людей он чувствовал себя совсем не так уверенно, как в
мире предметов. Нет, никаких обид не было. Лишь профилактор Филипп Чичерин
осмеливался досаждать ему врачебными запретами.
- Не моя и не твоя вина, что таким фейерверком все волнения, - говорил
он. - Норма никак не восстанавливается, и ты не просись в дальние поездки.
Ты и с дельфиньих островов приехал взбудораженный. Я уже поругал Халила с
Элей. Зачем им было - о серьезном? Лучше бы что-нибудь веселое рассказывали.
- Сказочки, как ребенку? - рассердился Валентин.
- Не обязательно сказки, но и не мировые теории. Всему свое время.
Однако и Чичерин был непреклонен, только когда речь шла о здоровье. А
вообще-то он был покладистым парнем. Если вся компания улетала в горы, он
просил взять его с собой. Затевались игры, он был неистощим в выдумках.
О Халиле с Элей и говорить нечего: все свое время они отдавали
Валентину и, казалось, были готовы выполнить любой его каприз, а не только
разумное желание.
И все-таки Селянину было не по себе. Предупредительность друзей иногда
раздражала. Он не хотел, чтобы его опекали. Ему было привычней заботиться о
других.
В один из вечеров собрались у Филиппа перед видеопанорамой - ждали, что
выступит знаменитый оперный певец. Эля была восторженной поклонницей его
таланта. А Халилу не нравился излишний рационализм певца.
- Очень много от ума, - утверждал он. - Совсем мало от эмоций, от
души...
- Как ты можешь так несправедливо! - возражала Эля. Сейчас убедишься -
он великий артист!
К сожалению, концерт по какой-то причине отменили. Все испытывали
досаду. А на Валентина навалилась тоска. Филипп уселся перед каким-то,
напоминающим орган, инструментом и заиграл. Нет, это был не орган. Казалось,
звуки большого оркестра раздаются в комнате. Необыкновенность инструмента,
прозрачная, как небо в час рассвета, мелодия...
Потом они пели. Сначала - Халил, Эля, Филипп. Песни были очень разные и
о разном. О сине-зеленых волнах океана, которые не признают покоя, бьют и
бьют в черную грудь скалы, уверенные: камень в конце концов будет подточен,
сломлен их упорством. О планетолетчиках, попавших в беду на далеком
застывшем Плутоне. Двое из них пожертвовали собой, чтобы третий смог
вернуться на Землю...
Пели негромко, для себя, и еще, конечно, для Валентина. И его попросили
что-нибудь спеть.
Он не смог отказаться. Запел одну из самых любимых,
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза...
Грустная и суровая песня. А он вспомнил, как брел по тундре в последние
двое суток своей прежней жизни. И песню, которую повторял тогда, как
заклинание, тоже вспомнил.
...Пусть гром гремит, пускай пожар кругом.
Мы беззаветные герои все,
И вся-то наша жизнь есть борьба, борьба...
Он оборвал песню где-то посредине и, торопливо попрощавшись, спустился
к себе.
Утром Филипп виновато признался:
- Вот вчера, когда ты убежал... Я подумал, что с тобой нельзя, как с
другими... Такой характер деятельный, непоседливый... А я только о
спокойствии...
- Тошно от твоего спокойствия! Удавиться можно от такого спокойствия!..
- Вот-вот... - с неожиданной радостью согласился Филипп. - Я
советовался тут... Поругали меня: почему один решал. Правильно в песне...
Ну, что жизнь - борьба... В общем, можете ехать, куда вздумается. Лишь бы на
Земле, а не на Луне или еще дальше в космосе.
Валентин в первое мгновение даже не поверил, что понял правильно,
хлопнул Филиппа по плечу:
- Спасибо! Ты отличный парень. И медицина ваша блеск да и только, если
помогла тебе догадаться. Преотличная наука!
Получасом спустя собрались вчетвером. Халил бурно радовался:
- Замечательно, Филипп, ах, как замечательно! Мы всю землю оглядим, все
покажем. Давно бы надо разрешить, дорогой.
В глазах Эли тоже была радость. Однако вела себя девушка намного
сдержаннее. Видимо, поэтому Филипп обратился к ней.
- Знаешь, мне очень бы приятно - вместе с вами, а?
- Решающее слово не за мной. Но если обещаешь не терроризировать своими
требованиями, тогда мой голосишко "за"...
Филипп повернулся к Селянину, но тот ответил:
- Я, как Эля...
- А мое условие тебе известно, - сказала Эля. - Дай клятву...
- Но, Эля...
- Значит, не можешь дать?
- Эля!
- Даешь клятву?
- Ну ладно, ладно... Я буду делать лишь то, что позволишь ты...
- Увернулся, хитрец. Быть по сему... Я правильно сказала, капитан? Быть
по сему?
- Куда отправимся? Валентин, твое слово, дорогой.
Селянин оглянулся на Элю.
- Нас давно ждет Ноэми, моя подруга, - сказала девушка. И я тоже
прошу... Вы не пожалеете, если согласитесь. Можно полететь, можно - на
"синей молнии".
- Я за полет, - ответил Селянин, - подземная дорога не позволяет видеть
окрестностей.
- Заказать быстролетную машину?
- Заказывай, Халил.
- Если можно, отправимся чуть позже, часа через два, попросил Филипп,
тоже обращаясь к Эле. - Мне надо уладить кое-какие дела в институте. Я
постараюсь поскорее, но... В общем два часа надо...
- Дадим ему столько времени? Или отомстим за придирки? с шутливой
угрозой спросила Эля.
- Я за то, чтобы отомстить, - поддержал ее Валентин. - И два часа - это
немыслимо много. Я, пожалуй, согласился бы подождать, но лишь сто
девятнадцать минут с шестьюдесятью секундами. Ни на мгновенье дольше!
Они были почти ровесниками и умели понимать друг друга.
Когда Филипп, а за ним и Эля ушли, Халил, гася улыбку, чуточку виновато
спросил:
- Можно напомнить о твоем прошлом?.. Я не знал, а теперь знаю: ты любил
девушку, очень похожую на Элю.
- Ну и что?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг