он очень заботился о своем здоровье.
Михаил Андреевич успел соскучиться в одиночестве. Трое плавали где-то в
пучинах моря, двое искали самолет, а на его долю выпали ежедневные наблюдения
за атмосферой и приведение в порядок записей. Время от времени он ловил
позывные товарищей и был в курсе их работы.
Кроме скуки, астроном в последнее время стал испытывать легкое
недомогание. Голова сделалась тяжелая, временами побаливала, все тело ломило в
суставах. Иногда давало знать сердце.
"Неужели это последствия радиации? - в ужасе думал профессор. - Нет,
скорее неблагоприятный климат Венеры... Старость приходит".
Такого рода мысли занимали его и теперь. Вокруг лежал легкий сумрак.
Долгий день приходил к концу. Профессор уже собрался уходить, когда заметил
вдали, за гребнем береговых скал, яркие световые пятна. Они были отчетливо
видны за лиловатой дымкой вечера.
"Смотрите, смотрите! - сказал сам себе ученый. - Возвращаются наши
механики".
Действительно, в той стороне колебались два световых луча и меняли место.
Они могли принадлежать только вездеходу.
"Включить свет!" - подал себе команду астроном.
Мощный передний прожектор ракеты, направленный в небо, тотчас же вспыхнул
огромным столбом света и уперся в далекие облака. Разумеется, теперь было не
до сна. Прошло еще полчаса, и ярко освещенный изнутри вездеход показался на
гребне, поискал фарами дорогу и осторожно спустился вниз.
Сандомирский и Красницкий выполнили свою задачу. Устали они оба ужасно, но
потерпевший аварию стратоплан с разбитым фюзеляжем и оторванным крылом,
укрепленный стальными тросами на крыше вездехода, был благополучно доставлен
на базу.
- Не думали, что доберемся до дому... - рассказывал Сандомирский. - Но
стратоплан доставили.
- Большие поломки! - покачал головой Шаповалов.
- Постараемся все-таки привести его в порядок, - сказал Красницкий.
Шаповалов угостил вернувшихся сытным обедом. Потом все пошли спать.
Участники спасательной экспедиции валились с ног от усталости.
Календарные дни на Венере текли быстро. Не успели путешественники
по-настоящему осмотреться на новом месте, как незаметно пролетели две недели и
наступили сумерки.
Желто-красный свет полудня постепенно сменился багровым сиянием вечера.
Удивительны были последние часы перед закатом невидимого солнца. Оно не
проникало сквозь толщу облаков, но его косые лучи, по мере того как путь через
атмосферу Венеры становился длиннее, приобретали все больше пурпура. Оранжевый
небосклон стал ярко-алым, постепенно перешел в малиновый, наконец загорелся
волшебным лиловым светом, который в этом мире заменял розовеющую вечернюю
зарю. С той стороны, откуда надвигалась ночь, вдруг пришла глубокая и темная
синева. Ветер затих. Море, огромное и взволнованное, стало спокойным, едва
подернутым мелкой рябью. Отражая пламенеющие краски заката, оно тоже запылало,
как расплавленный металл, потом заблистало самоцветами, сделалось багряным и
постепенно покрылось синевой. Прекрасны были розовые блики на воде, нежные,
как перламутр, и сиреневое кружево пены на коричневых Скалах.
Лучше и благороднее становится человек, созерцая природу. Все мелкое и
будничное уходит на задний план и, наоборот, раскрывается все хорошее, часто
глубоко скрытое. В тот день, в последние часы венерианских сумерек,
выяснилось, что Иван Платонович Красницкий не только ученый химик, но и
талантливый художник.
Все считали его суховатым, даже несколько ограниченным человеком. Со
стороны казалось, будто ученый вовсе лишен эмоций. Он знал очень много, за
каждой его фразой скрывалась глубокая мысль и отличное знание предмета, но он
был сдержан, молчалив, редко смеялся, относился к тем людям, которые больше
делают, чем говорят. Легко представить изумление Шаповалова и Сандомирского,
когда они увидели, что Иван Платонович появился в салоне с большим этюдником,
уже бывавшим в работе, и складным мольбертом в руках. Застенчиво улыбаясь,
Красницкий сказал:
- Не хочется спать, пойду на берег...
- Рисовать? Заниматься живописью? - удивился Шаповалов.
- Так... несколько этюдов...
- Это же превосходно! - пришел в восторг экспансивный профессор. - Что же
вы скрывали свои таланты? Значит, мы привезем домой не только фотографии, но и
картины Венеры, воспринятые глазами художника!
- Что вы, - сконфузился Красницкий, - это совсем пустяки. Сейчас
изумительные краски...
С этими словами Красницкий поспешил на берег. Видно было, как он
устраивается среди скал.
Даже деловитый Сандомирский и профессор, которому нездоровилось, тоже
поддались очарованию этого необыкновенного заката. Они долго сидели на камнях
и наблюдали, как догорает долгий, многосуточный день и постепенно надвигается
ночь.
Когда по земным часам наступило утро, ракету окружал полный мрак. Было
странно и жутко. В самую темную осеннюю ночь на Земле сквозь облака все-таки
проникают едва заметные лучи света. Когда глаз немного освоится с темнотой,
можно различать неясные очертания окружающих предметов. Здесь мрак был
абсолютным. Ни одной звезды на небесах, ни единого огонька вокруг. В мире
воцарилась полная невиданная тьма.
Как всегда, в семь часов утра обитатели ракеты собрались в столовой.
Сандомирский и Красницкий рассказывали, дополняя друг друга, как они нашли
стратоплан, используя последние часы сумерек, как с огромным трудом подняли
его на вездеход.
Было решено немедленно заняться ремонтом машины. Все равно при наступившей
темноте всякая работа вдали от ракеты стала невозможной.
Берег превратился в ремонтно-механическую мастерскую. Мощные прожекторы
заливали ярким светом дружно работающих людей. На космическом корабле имелось
все необходимое для устранения даже серьезных аварий и поломок. На берег своим
ходом вышел маленький подвижной кран. Туда же были доставлены электросварочный
аппарат, механические ножницы и разные другие механизмы и рабочие инструменты,
хранившиеся в кладовых ракеты. Машины работали от атомных аккумуляторных
батарей.
Астронавты принялись за дело под руководством Красницкого. Старые навыки
бывшего судового механика были здесь весьма полезны. Однако на практике все
оказалось не так легко, как думали вначале. Пришлось снимать обшивку с
разбитого крыла, заменять погнутые лонжероны, приваривать новые листы из
легкого металла. Немало пришлось потрудиться и над ремонтом сильно помятой при
падении кабины. Если бы не деревья, принявшие на себя удар, когда рухнул
стратоплан, то вообще вряд ли его можно было восстановить.
За работой совсем незаметно прошло двенадцать земных суток. К тринадцатому
дню самолет стоял на старом месте в полной исправности. Кое-что на нем было
сделано собственными средствами, но он вполне отвечал своему назначению.
Усталые, но довольные результатом работы, астронавты вернулись в ракету и
собирались отдохнуть, когда Сандомирский посмотрел в окно и вдруг закричал:
- Свет на море!
Это вызвало всеобщее ликование. Друзья возвращались. Все соскучились по
Наташе.
- Возвращается Виктор Петрович! - сказал сияющий Сандомирский. - Надо
включить верхний прожектор.
Снова к небу поднялся столб света. Троекратное включение и выключение
прожектора на лодке означало что-то вроде салюта. Не прошло и часа, как
участники подводной экспедиции появились в салоне.
Разговорам не было конца. Наташа передавала подробности о приключениях,
которые они испытали с Владимиром, описывала морских чудовищ, встреченных на
пути, а Виктор Петрович показывал моментальные фотографии, сделанные им во
время плавания. Особенный интерес вызвал, конечно, рассказ о битве с
гигантскими ракообразными. И все-таки люди стали привыкать к своей чудесной и
ни на что не похожей жизни и не ужасались. Много дней астронавты не видели
друг друга и теперь, снова собравшись вместе, особенно остро почувствовали,
какую крепкую и сплоченную семью составляет их маленький коллектив,
заброшенный на далекую планету. Остаток дня посвятили отдыху. Устроили
киносеанс. Взятые с собой фильмы дали возможность перенестись на несколько
часов на родную Землю.
Невольно и с невыразимой силой потянуло туда, где над головой синеет купол
неба, сияет солнце, заливая ослепительным светом зеленеющие леса и сады,
золотые нивы, голубоватые горы и лазурное море. Да, это был действительно
"лучший из миров"! Какое счастье для человека, что ему суждено было родиться
на Земле!
Долго не умолкали разговоры в этот памятный вечер.
Наутро все, как обычно, собрались в салоне за завтраком. Неярко светили
электрические лампы - астронавты экономили теперь энергию. За окнами чернела
ночь. Окружающий ракету беспросветный мрак невольно действовал на психику. Не
зря для работы в полярных областях Земли подбирают особенно здоровых людей с
крепкими нервами, потому что не каждый способен сохранять хорошее и бодрое
настроение во время долгих ночей, когда месяцами не видно солнца. А теперь
контраст между показанными на экране яркоцветными картинами далекой, родной
планеты и окружающей путешественников мрачной природой Венеры был особенно
заметен. Хотелось яркого света, чистой и свежей атмосферы...
Астронавты собрались за столом молчаливые, сумрачные, озабоченные. Каждый
ушел в себя, поддавшись невеселым мыслям, и разговоры долго не вязались.
Даже вкусные пирожки с мясными консервами, которые состряпала дежурившая в
этот день Наташа, не смогли поднять настроение. Долго никто не произносил ни
слова, видимо не желая первым высказывать вслух беспокоящие каждого невеселые
думы. Не хотелось называть вещи своими именами, слишком безрадостным казалось
положение. Сгущенная атмосфера несколько напоминала предгрозовое состояние,
когда возрастающее напряжение в природе вот-вот должно разрешиться блеском
молний, раскатами грома или внезапным порывом ветра.
Первым не выдержал астроном.
- Ну что, друзья, - бросил он, ни к кому не обращаясь, - повидали Землю
напоследок?.. Хорошо, хоть на экране...
Никто не ответил на эту реплику. Владимир неприязненно посмотрел на
профессора, хотел что-то сказать, но безнадежно махнул рукой и отвернулся.
Сандомирский и Красницкий молча переглянулись. Наташа как-то неожиданно резко
пододвинула, почти бросила в сторону Шаповалова тарелочку с омлетом.
Михаил Андреевич поджал губы и процедил:
- Благодарю!
Потом принялся за еду с деланно безразличным выражением лица.
Начальник экспедиции молча наблюдал эту сцену. Он хорошо понимал
переживания астронавтов. Все они отдавали себе ясный отчет о положении
небольшой кучки людей, заброшенных на далекую планету почти без всякой надежды
на возврат. Трудно было рассчитывать на хорошее и бодрое расположение духа при
таких условиях. Однако и безрадостным мыслям нельзя было позволить
окончательно завладеть умами людей. Виктор Петрович решил поставить все
волнующие астронавтов вопросы.
- Итак, друзья, - сказал он, выждав немного, - мы, конечно, понимаем друг
друга без слов. Все ясно? Давайте думать, как жить дальше?
Некоторое время продолжалось молчание. Каждый про себя обдумывал
положение, стремясь найти выход.
Начал Сандомирский.
- К чему напрасные слова, - произнес он. - Пути к возврату у нас отрезаны.
Для взлета с Венеры по направлению к Земле, когда Солнце уже не будет нашим
помощником, требуется не менее 5000 тонн горючего, дающего скорость истечения
газов 4,5 километра в секунду, и столько же окислителя. Правда, фтором мы
обеспечены, но бороводородов осталось только 2285 тонн. Как бы ни старались мы
облегчить корабль, но с таким количеством нельзя и надеяться преодолеть
притяжение Венеры. Каждый из вас наизусть знает эти цифры.
- Мы все теперь сидим буквально, как мухи на клейкой бумаге, - криво
усмехнувшись, вставил Шаповалов. - Единственное, что нам остается, это жужжать
в ожидании конца.
- Издавая при этом весьма противные звуки! - не удержался Владимир.
- Что вы хотите сказать? - вспылил профессор. - В конце концов мы не дети,
а взрослые люди. Надо же говорить серьезно! Положение безвыходное. Спасти нас
может только помощь с Земли, но мы не имеем связи. Сколько ни жужжать, все
равно бесполезно! Никто не услышит. И с этим давно пора примириться. Обидно
пропадать ни за грош, но факты, как говорят, - упрямая вещь...
- Что значит "пропадать"! - возмутился Красницкий. - Если мы и не сумеем
вернуться, то можно приспособиться к жизни на Венере: ограничить потребности,
ввести рационы, растянуть запасы. Будем жить здесь, работать, пока хватит
сил...
- Иван Платонович, вы же не ребенок! - раздраженно возразил астроном. -
Жить в здешней атмосфере без кислородных приборов человек не может, а запасы
кислорода у нас ограничены. Питаться продуктами, имеющимися на Венере, мы тоже
не в состоянии. Пока это не удавалось и вряд ли выйдет. Имеющихся ресурсов
хватит на шестьсот или семьсот дней. А дальше неизбежная и мучительная смерть
от голода или удушья, как кому больше нравится. Вот наша реальная перспектива.
Закончив, Михаил Андреевич отвернулся и стал демонстративно глядеть в
окно, как бы умывая руки и не вмешиваясь в дальнейшие разговоры.
- А разве нельзя добывать кислород из атмосферы Венеры или ее вод? -
заметил Владимир. - Пищу найти можно. Мы даже не пробовали здешних животных.
Вероятно, они все-таки съедобны. Бывали же примеры, когда люди на Земле
питались одним морским планктоном. Если нам суждено оставаться, то вода и пища
будут, а кислород мы сумеем получить искусственным путем.
- Воодушевляющие перспективы! - ядовито заметил Шаповалов, не
поворачиваясь к столу. - Каша из планктона! Какая прелесть!.. Пора прекратить
и наивные рассуждения о кислороде. Запас энергии в наших аккумуляторах
небеспределен. Если расходовать электричество для разложения воды, хватит его
ненадолго. Мы ускорим конец, а не отсрочим его. Прекратите детский лепет,
Владимир Иванович, будьте взрослым человеком!
- Ветер! - коротко бросил Иван Платонович, имея в виду постоянный источник
энергии на Венере. - Построить ветрянку не так уж трудно, а моторы постоянного
тока у нас есть. Каждый из них может работать как генератор.
- Правильно! - подхватил Сандомирский. - И далеко не безнадежны попытки
наладить связь с Землей. Не вышло один раз, попробуем другой... третий...
- Все это верно, - вмешался Виктор Петрович, - но не здесь заключается
главное. Что-то мы все начали думать - как бы прожить, а ведь требуется совсем
другое. Не забывайте, мы обязаны выполнить задачу по изучению Венеры и
непременно доставить материалы на Землю. В этом главное! Дело не в нас самих,
а в судьбе и пользе экспедиции. Давайте лучше думать, как вернуться.
Снова установилось молчание, потому что задача казалась неразрешимой.
- Синтез! - неопределенно заметил Красницкий.
- Синтез чего? - резко бросил Шаповалов. - Единственное, чем богата
Венера, это вода. На ней далеко не улетишь.
- Атомарный водород... - несмело начал Владимир. - Скорость газовой струи
исключительная - до 18 километров в секунду...
- Ребячество! - сердито оборвал его Шаповалов. - Судите сами. Разумеется,
теоретически возможно пропускать обычный водород через пламя вольтовой дуги,
но ведь для этого нужно построить новые двигатели совершенно другой системы.
Сделать это своими силами мы не имеем возможности!
- Предложение неплохое по его целеустремленности, - чуть-чуть улыбнулся
академик Яхонтов, - но действительно непродуманное. Не здесь лежит наш путь!
Не здесь!
- Любая попытка получать синтетическое горючее в наших условиях
практически непригодна! - заявил Шаповалов. - В лабораторных условиях мы, быть
может, и приготовим несколько кубических сантиметров полноценного горючего, но
для производства его тысячами тонн потребуется завод. Разве это не ясно?
Нечего тратить время на бесполезные затеи!
Снова наступила минута тяжелого раздумья, потому что никто не мог
предложить ничего другого, практически осуществимого.
- Ну что же, - упрямо сказал Владимир, - будем думать, будем искать,
бороться до последних сил. Я просто не могу допустить, что мы - советские
люди, ученые, инженеры, располагающие могучей техникой и знаниями, не сумеем
найти выход. Мы обязаны его найти и непременно найдем... Правда, Наташа?
И он посмотрел на жену, как бы рассчитывая на поддержку.
- Вы не сказали ни слова о природном горючем, на пример о нефти или ей
подобных жидких углеводородах, - вместо ответа произнесла Наташа, обращаясь к
Яхонтову.
- Надежды мало, Наталья Васильевна, - возразил академик. - Мы убедились,
что жизнь на Венере находится на первых стадиях развития, а нефть является
результатом переработки органических остатков, требующей многих миллионов лет.
- Вот с этим разрешите не согласиться! - Наташа даже вскочила и
раскраснелась, как это бывало в минуты величайшего возбуждения. - Не забывайте
Менделеева!
Эти слова напоминали давнишние споры между учеными. Великий русский химик
считал, что нефть возникла не путем разложения остатков доисторических
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг